распрекрасное. Да, самые ужасные режимы уничтожаются военным путем. Но и тем же военным путем устанавливаются самые ужасные режимы. Поэтому я бы сказал так: не войны вообще приводят к развалу империй, а войны, которые империя заканчивает не вовремя. А.Ф: В советских учебниках истории нам рассказывали, какой молодец был Ленин, желавший поражения России в Первой мировой войне. Он писал в 1915 году в эмигрантской газете "Социал-демократ": "Революционный класс в реакционной войне не может не желать поражения своему правительству". И дальше разъяснял читателю: да, это будет государственная измена, но революционный класс это не должно смущать, потому что его цель – превращение империалистической "плохой" войны в гражданскую "хорошую" (опять же для "революционного класса"). Цену этой "хорошей войне" мы сейчас хорошо знаем – миллионы погибших и миллионы отправившихся в изгнание. Но если из тех дней перенестись в нынешние: почему почти никто из уехавших после вторжения России в Украину оппозиционных российских политиков не сказал внятно, что Россия должна проиграть войну? Почему так трудно им произнести эти слова? С.Ч: Ленин, как ни странно это прозвучит, был гораздо более свободным в высказываниях, чем нынешние эмигранты. Во-первых, он развешивал ярлыки "дураков", "идиотов", "сумасшедших" направо и налево, и с удовольствием влезал в любой эмигрантский, как бы сейчас сказали, "срач"... А.Ф: Мне кажется, он бы сейчас из фейсбука не вылезал... С.Ч: Несомненно. Это первое. А второе: я как раз вчера перечитал эту статью Ленина. Она написана через год после начала войны. Нынешняя война идет уже три года. И да, немногие из лидеров российской оппозиции смогли внятно произнести слова о необходимости поражения России в этой войне. Но при этом надо сказать, что Ленин все-таки специфически мыслил. И мог себе позволить написать статью о том, что революционный класс по обе стороны фронта – это один и тот же революционный класс, мол, мы одинаковые, а сражаются наши правительства. Поэтому нужно желать поражения не только нашему правительству, но вообще всем правительствам. Ленин был палачом, бездельником и сумасшедшим, но и при этом он был в каком-то смысле гораздо свободнее в своих высказываниях, чем нынешние эмигранты, как раз потому что не был стеснен никакими вопросами морали. АФ: Продолжим наш исторический экскурс. В советских учебниках истории всегда обличали предателей "власовцев", которые вместе с Вермахтом воевали против Красной армии во Второй мировой войне. На примере "большевиков-пораженцев", занимавшихся через своих агитаторов на фронте разложением русской армии, мы видим определенную технологию государственного переворота и борьбу за власть во имя идеи – некоего еще не существующего "царства справедливости" для трудящихся. У РОА (русские антисоветские части и подразделения в составе вермахта во время Второй мировой войны – СР) была другая цель и другие методы: реставрация прежней "законной" власти с помощью иностранной интервенции. Главный вопрос, который тут возникает – насколько совпадают понятия "родина" и "власть"? И насколько цель оправдывает средства? С.Ч: Тут, конечно, надо разобраться в том, что вообще такое "родина". В тех же советских и нынешних российских учебниках много писали, например, про предательство советской власти в Западной Украине, Западной Беларуси и странах Балтии. Но нужно вспомнить, что эти территории были присоединены к СССР всего лишь за два года до той войны. Вот какая страна для тамошних жителей была "родиной"? И, наоборот, множество людей, считавших себя русскими, оказались в какой-то момент вдруг в новообразованной Польше, сотни тысяч – в Румынии, в независимых странах Балтии и так далее. Вот для них что было "родиной"? Эти люди будто жили в комнате, в которой два накачанных мужика бьют друг друга. А их задачей было минимизировать для себя борьбу двух тиранов – Гитлера и Сталина. Вообще, эти территории Восточной Европы один историк не случайно назвал "кровавыми землями". Там люди, никуда не уезжая, могли за 20 лет несколько раз сменить "родину". Я полагаю, что и сталинский, и гитлеровский режимы принесли этим людям столько страданий, что они имели полное право ненавидеть оба этих режима. Можем ли мы их за это осуждать, за отсутствие патриотизма и желание, чтобы кто-то из двух диктаторов поскорее победил? Думаю, вряд ли. А.Ф: В этом контексте нужно, наверное, вспомнить еще и многочисленную русскую эмиграцию, оказавшуюся в Европе после Гражданской войны… С.Ч. Да, у них тоже была своя правда. Власть большевиков для них была исключительно враждебной, Советский Союз как государство – абсолютным злом. Союзники в лице Британии и Франции – не меньшим злом, поскольку именно Британию и Францию они считали виновными в недостаточной поддержке белых армий. Поэтому неудивительно, что значительная часть русской эмиграции поддержала Гитлера, или, как выразились участники съезда Русского общевоинского союза в Праге 6 июля 1941 года, "военную борьбу Германии с иудо-большевизмом и начавшемуся освобождению русского народа от красного ига". Мы точно не знаем, сколько русских эмигрантов воевали на стороне Вермахта, но, думаю, что счет идет на сотни тысяч. Например, только в Русском охранном корпусе в Югославии состояли около 17 тысяч человек. Для сравнения, в армиях стран антигитлеровской коалиции воевало то ли 3, то ли 6 тысяч русских эмигрантов. Причем это были уже дети той волны эмигрантов, которая потерпела поражение в Гражданской войне. Для них и большевизм, и Гражданская война, и Советский Союз были явлением довольно абстрактным. Так вот, русские эмигранты, воевавшие на стороне Гитлера, ведь даже собственной военной присяги не нарушили. Обещали воевать с большевиками – пожалуйста, воевали. Можем ли мы их за это осуждать? Мне кажется, вряд ли. А.Ф: Есть еще яркая страница в истории, когда после Гражданской войны члены Сибирского правительства в эмиграции рассчитывали на то, что Япония поможет отделить Сибирь от СССР. И никому из членов этого правительства тоже не пришло бы в голову рассматривать такой подход как предательство. Но ничего из этой затеи не вышло. С.Ч: Проблема была в том, что Колчак, Деникин и прочие военачальники были, пожалуй, даже большими империалистами, чем Ленин. Они ведь воевали не за независимую Сибирь или Область войска Донского. Они воевали за единую Россию. Если бы они хотели воевать за независимую Сибирь, то не нужно было организовывать никаких наступательных операций, Сибирь и так была их. Нужно было подорвать мосты на Иртыше, на правом берегу (он как раз высокий), построить мощные оборонительные валы и налаживать свою жизнь вдали от красного террора. Ведь с 1918 года в течение нескольких лет реальная граница между Россией и Японией проходила по озеру Байкал. Об этом как-то не принято говорить, но
