Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так ты все ж грозишь мне, да, барин? Так вот, знай: Савка Резь со страху ничего не делает. Только денег ради либо куражу для.
– Деньги будут, будут! Да и куражу не оберешься. Разве не хочешь обставить этого старого червя Хвощинского? Разве не хочешь брату своему молочному помочь?
– Ты, Сережа, сам знаешь, что тебе я помогу всегда. И денег от тебя не возьму. За так все исполню. Только обещай, что выпишешь мне вольную. Я хоть и живу как хочу, а все ж словно сокол на цепке. Спору нет – длинная цепка, летать дозволяет, а стоит вспомнить, что есть она, что попадись я в участок, где списки беглых крепостных лежат... Зачем меня в списки эти занесли, а, Сереженька? Пойди в участок, скажи, чтоб вычеркнули меня оттуда. Скажи, что отпустишь меня на волю!
– Да ты, Савка, сам посуди, разве таким, как ты, можно волю давать? Вы ж всю Россию переворотите, все переделите. Это ж словно про тебя в водевиле поется: «Вид и зрак его ужасен, он на все пойти готов, это новый Стенька Разин, это новый Пугачев!» Крепость, зависимость от барина – хоть какая-то для вас остуда.
– Не бойся, Сереженька, уркагана, бойся барина со стеклышками на носу, вот кто истинные крамольники и разорители! Какой от вора для державы вред? Ну, перекладывает из кармана чужого в свой... Мне до России никакого дела нету. Без меня передельщики найдутся. Волга вольно течет, небо над ней синее, ветер волну к берегу гонит, парус полнит – вот и ладно, а там хоть трава не расти. Кому охота голову себе трудить, измышлять, кто виноват, царь аль бояре, но только не мне. Кто какие цепи-кандалы влечет – мне на то плевать. Я свои износил. Дашь мне вольную, а, Сереженька?
– Савка, угомонись. Сделай сначала для меня то, что прошу. А потом решим, как с твоей вольной быть. Сам знаешь, этим не я распоряжаюсь, ты не мой, а маменькин. А она тебя давно в мертвых душах числит. Услышит, что ты с каторги бежал, что здесь обретаешься, – распыхтится, разойдется – она же гневлива и крута на расправу! – да и сдаст в полицию. Так что подумай, Савка. Не буди лихо, пока оно тихо. Живи, как живется. Сам говоришь, ветер над Волгой, волна... этого на твой век хватит!
– Значит, не дашь? Не напишешь вольную мне?
– Савка, не о том ты речь ведешь! Сейчас главное – наше дело сладить. Вот как я сам волю обрету от маменькиного кошелька, так что-нибудь для тебя придумаю. О, знаю я, что сделаю! Я у маменьки всю вашу деревню выкуплю, с живыми и мертвыми. Тогда ты мой станешь, и я тебе выпишу эту несчастную вольную.
– Несчастную? Вольная – она счастливая, только тебе, барину, этого не понять. Ладно, Сереженька, на том и порешим. Только гляди... помни... если кто Савку Резя под монастырь подведет аль обманет – на этом свете не заживется.
– Теперь, значит, ты меня пугаешь?
– Не пугаю, брат ты мой, а остерегаю...
* * *– Митя! Дмитрий Христофорыч! Погодите!
Митя Псевдонимов мученически завел глаза, услышав этот голос за спиной. Он спешил на репетицию, был в мушкетерском костюме, при шпаге и в широкополой шляпе. Сейчас ему очень захотелось, чтобы это была шляпа-невидимка... С тех пор, как он год назад вежливо, но непреклонно дал понять Наденьке Самсоновой, что никак не склонен затевать с ней интрижку, даже самую преходящую, она с ним и двух слов не сказала. Репетиции и спектакли, понятное дело, не в счет. Митя понимал, что Наденька чувствует себя оскорбленной, но что ж теперь! Не всем у нее в ногах валяться, ее милостей вымаливая, некоторым их и даром не нужно. К тому же Наденька такая скандальная – начнет разговор мирно, а потом непременно к ссоре его сведет. Нет уж, лучше подальше от таких собеседниц. Но, конечно, не ответить сейчас было бы из рук вон как невежливо, а потому Митя обернулся, и не только обернулся, но даже улыбнулся, и даже сделал некий полупоклон:
– Надежда Васильевна? Добрый день. Чем могу служить?
И мигом встревожился при взгляде на ее бледное, возбужденное лицо с глазами, обведенными темными тенями, и вздрагивающими губами. И это Наденька, которую и в жизни-то без тщательно наложенного грима не видел никто! Ночь не спала, сразу видно. Почему? Не с великой радости, наверное. Что с ней такое? Что случилось?
– Да нет, Митенька, на сей раз я бы могла вам услужить, – заговорила Наденька хриплым, незнакомым голосом.
– Вы? Мне? Это в чем же? – удивленно спросил Митя.
– Да в том, чтобы вас остеречь. Вы знаете, я к вам всегда расположена была, и хоть вы дружбы моей знать не захотели, я сохранила к вам наилучшие чувства, – торопливо говорила Наденька, и Митя видел, что губы ее тряслись все сильней. – Вы человек порядочный, и я видеть не могу, когда вас пытаются... пытаются вас...
Наденька осеклась, и на глазах ее появились слезы.
Митя смотрел изумленно. Конечно, Наденька Самсонова – фиглярка отъявленная, все в ней фальшиво и наигранно. В последнее время только во время скандалов с директором по поводу нарядов была она искренней да когда ссоры с кем-нибудь затевала. Но сейчас Митя готов был поклясться, что Наденька не играла, не лицедействовала: она искренне страдала – и сострадала ему.
– Да что приключилось-то? О чем вы?
– Не о чем, а о ком, – угрюмо сказала Наденька. – О Вареньке вашей драгоценной.
Митя сдвинул сурово брови:
– О Варваре Никитичне не извольте...
– А я изволю! – страстно воскликнула Наденька. – Изволю – и все тут! И вы мне не запретите открыть вам глаза. Вы ради нее всех своих прежних друзей отринули, вы ее под свое крыло принять готовы, имя свое ей дать, а она... а она втихомолку от вас романы крутит и рога вам наставляет!
Митя хмыкнул и, ответив легким полупоклоном, пошел дальше по коридору. Ну, что-то в этом роде он и предполагал. Иного ведь от Наденьки и не дождешься!
– Нет, стойте! – воскликнула Наденька, вцепляясь в его руку. – Стойте, Митенька. Не верите мне? Не верьте! Я и не прошу! Но ровно в полдень придет в театр один человек... он принесет письмо. И сами увидите, что там написано будет.
– Он принесет письмо мне? – уточнил Митя ровным голосом.
– Не вам, а Варьке.
– Я чужих писем не читаю, Надежда Васильевна, – ответил Митя так же спокойно. – И предлагаю на сем закончить нашу бессмысленную беседу.
– Бессмысленную? – пронзительным, свистящим шепотом повторила Наденька. – Ну что ж, как скажете. Теперь я вижу, что все разговоры, кои вокруг вас и Варьки ведутся, – ложь, вы ее вовсе не любите, вы остались тем же холоднокровным мраморным идолом, каким были всегда. Ничто вашего сердца не потревожит, даже известие, что ваша невеста с другим под венец идти готова! Втайне от вас!
Ну наконец-то! Наконец-то живое, больное мелькнуло в этих черных глазах, взиравших на Наденьку с таким отчуждением, как если бы она была не человек, не женщина, а мокрица, противная мокрица. Хотя нет! На мокрицу он хотя бы с отвращением смотрел! С чувством! А на нее – словно на пустое место. И вот – прошибло его таки. Еще бы!
- Злая жена (Андрей Боголюбский) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Господин Китмир (Великая княгиня Мария Павловна) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Тайна графини Вересовой. Часть 1. Водевиль - Татьяна Николаевна Панасюк - Исторические любовные романы / Исторические приключения / Остросюжетные любовные романы
- Звезда королевы - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Путеводная звезда, или Куртизанка по долгу службы (Прасковья Брюс) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Государева невеста - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Невеста императора - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Пани царица - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Последнее танго в Одессе (Вера Холодная) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Замуж за русского миллионера… (Матильда и Анатолий Демидовы, Россия) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы