не вой
на. Отец с ма
терью с пер
вых дней на фрон
те ока
зались, по
пали они в одну сфор
мированную час
ть, он был ком
батом, а ей тоже по
гоны на
дели, служ
бу нес
ла в мед
санбате. Меня к ба
бушке оп
ределили, брат один раз нам на
писал пись
мо, что ар
тиллерийское учи
лище пе
ревели на ус
коренную прог
рамму и, мол, пос
ле обу
чения сра
зу от
правят на фронт. Че
рез три ме
сяца приш
ли сра
зу две по
хоронки — при вра
жеском ави
аналёте по
гибли оба ро
дителя. Ба
буля моя и без того пе
реживала за них, а тут и вов
се осу
нулась, пла
кала, уби
валась, прок
линала вой
ну, фа
шистов по
носила в хвост и в гри
ву, иро
дами их боль
ше на
зывала. А тут сле
дом и с Оле
гом беда — приш
ла бу
мага, про
пал без вес
ти пос
ле боя. Баб
ка чуть было с ума не сош
ла, му
чилась и так ст
радала, что вс
коре и по
мерла. А та
кая слав
ная ста
рушка она у меня была, доб
рая. А тут и сорок третий грянул, и меня загребли в Красную армию. За месяц научили окопы рыть, стрелять и как гранаты кидать и повезли нас эшелоном на фронт. Попали в самое пекло на Курской дуге, хотя чего там говорить, везде земля горела. Троих новобранцев и меня в том числе тяжело ранило, очнулся в госпитале, чуток подремонтировали и санитарным поездом отправили в глубокий тыл. Оклемался, но комиссовали, рвался снова на фронт, хотя грудина побаливала. Военкомат и медкомиссия ни в какую — комиссован и всё тут. Уехал я на Дальний Восток. Что делать, куда податься? Решил пойти на курсы шоферов. Закончил. Баранку начал крутить, друзья появились. Как-то один ухарь предложил дело провернуть — ограбить инкассаторов, а я в деле нужен с машиной. Дармовые деньги заманчивые и согласился. Двое напарников машину расстреляли, одного инкассатора завалили, второго ранили, мешок с деньгами в руки, а здесь я уже подсуетился. Но не тут-то было, менты как фокусники, откуда ни возьмись и пальбу открыли, одного нашего ранили, и мы, навзничь носом в землю уткнувшись, попадали, жить-то охота. Повязали, пошёл по этапу, лес валил в магаданской тайге, а дальше, Боря, знаешь — вместе баланду в одном лагере жрали.
Срок-то мне меньше дали, чем моим корешам. Вышел по УДО, права утеряны. Что делать? Гадать не надо — только в рабочие. Но встретился мне один интересный человечек, в кабаке познакомились, пиво пили, о жизни базарили. Ох и жжёный мужик, три срока отсидел. Много мне занятного порассказывал о приисках на Колыме. Об очень занятных вещах про золотые катавасии меня просветил, аж голова распухла. Много думал. И загорелся желанием нагреть руки на приисках. Так сразу и нацарапал тебе письмишко. У нас с тобой всё и закрутилось пучком. И славно закрутилось — товар налицо, везём и радуемся. Золото! Оно родимое!
— Да, сколь к нему шли, через что перешагнули, только нам известно, — поддакнул Гребнев.
— А у меня тоже родные в войну погибли, — с горечью сказал Груздев.
— И меня сиротой война сделала. — Гребнев зло сплюнул на землю. — Ну и истории у нас, прямо хоть кино показывай.
— Родители погибли от фашистов, а мы людей хороших положили, — с сожалением заметил Груздев.
— Тихон, тебя опять на тоску потянуло, не вытягивай душу. — Захар поднял руку и резко опустил, словно топором рубил чурку. — Хватит былое вспоминать! А я скажу так: предкам не удалось пожить по-человечески, так хоть мы теперь с большими деньжищами за них и за себя поживём. Довольно горя хлебнули на этом свете, такую тяжесть вынесли, что никакими весами не взвесить.
— Как бы то ни было, это не оправдание, — не отступал Груздев, но уже с интонацией в голосе без особого возражения.
— Всё, хватит, Тихон, замяли тему. Смотри в светлое будущее, оно вон в мешках лежит!
Груздев улыбнулся и выдавил из себя:
— Ладно, чего там, чувства изнутри даванули.
— Ты чувства свои для женского пола побереги, — рассмеялся Хрусталёв.
— Правильно Захар базарит, новую жизнь начинаем. — Гребнев хлопнул ладонями по своим коленкам, поднялся с пня, выпрямился во весь рост и развёл руки в стороны. — Магнатами стали, сечёшь? Все дороги пред нами открыты!
Глава 30
Остаток пути покрыли за четверо суток. Долгая изнурительная дорога вымотала и лошадей и всадников. Кони устали, наверное, меньше, всё же они куда выносливее, нежели люди. Обозревая местность, прилегающую к окрестностям Якутска, путники лишь окинули её взором, но не спешили входить в город, им пред этим следовало выполнить ответственную работу — найти место для тайника, схоронить в него золото и оружие.
Казалось бы, не очень сложное дело, но для них обернулось потерей целой половиной дня. Тщательно высматривали складки местности, прикидывали, советовались. Наконец остановились с единым мнением на их взгляд недалече от озёр Белейкен и Сытымнах, рассудив: от города не больше пяти километров, бывают в этих местах охотники, так, где ж они не хаживают, всюду лазят, главное надёжно укрыть от глаз чужих.
Дерево выбрали приметное, подле него лежала лесина. Дружно взявшись, сдвинули залежавшийся ствол и приступили к рытью ямы. Не составило ёмкого труда выкопать глубиной с метр. Золото и всё оружие, замотав в мешки, опустили на дно, прикрыли ветками, засыпали землёй, тщательно утрамбовали. Поверх замаскировали под естественный вид почвы, вроде как никем не тронутый.
— Ещё одну махонькую, но важную вещь сделаем, — произнёс Захар и достал из своего рюкзака махорку и небольшой мешочек с перцем и начал посыпать поверхность тайника табаком и жгучей приправой. — А вы чего стоите, вытаскивайте свой табак, всё одно для здоровья пагубный, а тут к месту.
Борис с Тихоном с недоумением глянули на Хрусталёва.
— Чего так, зачем разбрасываешь?
— Доставайте, не смотрите на меня как на умалишённого.
Напарники достали остатки своих табачных припасов, отдали Захару. С этим вредоносным куревом Захар расправился, так же, как и со своим, — рассыпал по всей поверхности, прилегающей к дереву. Поваленный ствол вернули на прежнее место, как и лежал ранее.
— Зачем рассыпал? — поинтересовался Груздев.
— А затем, паря, чтобы у любого пса нюх здесь оборвался. Рыбаки, охотники непременно с собаками по тайге шастают, а эта тварь дюже любопытная, рыть что-либо — хлебом не корми. А табак с перцем охотку сразу отшибёт и даже оббегут неприятное для них место, ментовская ищейка и та морду отвернёт.
— Ну, ты, Захар, хитрой мужик! — воскликнул Гребнев, довольный сообразительностью товарища. — Вот только без курева остались.
— Знамо дело, не лыком шиты, — ухмыльнувшись, ответил Хрусталёв. — А на счёт табака, так малость без него потерпеть можно. До Якутска рукой подать — купим. А шибко хочется дым глотать,
