Форма входа
Читем онлайн Государство и революции - Шамбаров Валерий Евгеньевич
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Ну а большевики своих проектов мировой революции вовсе не забыли. В августе 1919 г. Троцкий подал в ЦК секретную записку с предложением сформировать конный корпус в 30–40 тыс. сабель и бросить через Афганистан на Индию — хотя и тут реализации помешало наступление Деникина. А тем временем и испортившиеся было отношения с немцами дали новые надежды. Потому что после тяжелого и унизительного Версальского мира многие влиятельные круги в Германии стали видеть в Советской России потенциального друга и союзника, снова начали прощупывать пути к сближению. И, например, если Радек поначалу содержался в строгой изоляции, подвергался допросам, то сразу после Версаля условия его содержания резко улучшились. Он получил хорошую камеру, стал принимать посетителей. Эту камеру даже называли "политическим салоном Радека", поскольку к нему ходили и представители политических партий, и Рейхсвера. А потом его и вовсе выпустили — кстати, при посредничестве все того же Карла Моора, так как агент «Байер» продолжил шпионскую работу и на республиканскую Германию, регулярно снабжая ее МИД информацией о деятельности большевистского правительства.
Благодаря такому «потеплению», в сентябре 19-го было принято решение создать в Берлине постоянную резидентуру Коминтерна. Ее руководителем был назначен Яков Самуэлович Рейх. Как он вспоминал впоследствии, задачу ему ставил сам Ленин: "Вы должны ехать в Германию… Ставить работу Коминтерна надо именно на Западе, и прежде всего в Германии".
Согласно тем же воспоминаниям, кроме партийной и государственной существовала еще одна, секретная касса Ленина, которой он распоряжался единолично, ни перед кем не отчитываясь, и заведовал ею Ганецкий — т. е. и казначей остался прежним со времен секретной кассы, питавшейся германским золотом. Из нее и были выделены средства для развертывания работы за рубежом.
Рейх пишет: "Я знал Ганецкого уже много лет, и он меня принял как старого знакомого товарища. Выдал 1 миллион рублей в валюте — немецкой и шведской. Затем он повел меня в кладовую секретной партийной кассы… Повсюду золото и драгоценности: драгоценные камни, вынутые из оправы, лежали кучками на полках, кто-то явно пытался сортировать и бросил. В ящике около входа полно колец. В других золотая оправа, из которой уже вынуты камни. Ганецкий обвел фонарем вокруг и, улыбаясь, говорит: "Выбирайте!" Потом он объяснил, что это все драгоценности, отобранные ЧК у частных лиц по указанию Ленина, Дзержинский сдал их сюда на секретные нужды партии. "Все это — добыто капиталистами путем ограбления народа, — теперь должно быть употреблено на дело экспроприации экспроприаторов" — так будто бы сказал Ленин. Мне было очень неловко отбирать: как производить оценку? Ведь я в камнях ничего не понимаю. "А я, думаете, понимаю больше? — ответил Ганецкий, — Сюда попадают только те, кому Ильич доверяет. Отбирайте на глаз, сколько считаете нужным. Ильич написал, чтобы вы взяли побольше". Я стал накладывать, и Ганецкий все приговаривал: берите больше — и советовал в Германии продавать не сразу, а по мере потребности… Наложил полный чемодан камнями, — золото не брал, громоздко. Никакой расписки на камни у меня не спрашивали — на валюту, конечно, расписку я выдал…"
Так что имущество, награбленное у «буржуев» оказалось для большевиков таким же мощным подспорьем, как впоследствии для гитлеровцев конфискованное у евреев. Разве что тратили иначе — нацисты пустили доставшиеся им богатства на развитие своей экономики и перевооружение армии, ну а коммунисты разбазарили на прожекты "мировой революции".
12. Система ужаса
Еще раз подчеркнем, что явление "красного террора" было абсолютно не адекватно «белому» и даже не сопоставимо с ним. Конечно, и белые не были ангелами, они тоже расправлялись с противниками, однако главные вспышки репрессий относились к стихийной, партизанской фазе борьбы, и происходили, в основном, в период антибольшевистских восстаний. Да и то, если разобраться, носили персональный, а не повальный характер. А по мере организации командование всячески старалось обуздать такую стихию, и самочинные расправы категорически запрещались вплоть до суровой кары их участников. На территориях белых армий вводились российские законы военного времени, и врагов там казнили за конкретные преступления, по суду. Речь в таких случаях шла о единицах, иногда — десятках, но никогда — о сотнях и тысячах. И не говоря уж о расстрелах пленных, которые были повсеместно запрещены еще в 1918 г., но даже многие видные большевики оставались живы, получив различные сроки заключения, и дождались в тюрьмах прихода своих.
Правда, сказанное относится только к районам действия регулярных белых армий — Колчака, Деникина, Юденича, Миллера, Врангеля, а не самостийной «атаманщины». Скажем, контрразведка Семенова действительно прославилась жестокостью. Ну да Семенов и не подчинялся распоряжениям верховной власти, его действия осуждали сами колчаковцы и называли "белым большевизмом".
С красной же стороны террор насаждался планомерно и централизованно, самой властью, подкреплялся «классовой» теорией. Поэтому при переходе от стихийности к организации он наоборот, не ослабевал, а усиливался, вводился в систему. Здесь мы имеем дело не с эксцессами, не с акциями мести, а с политикой террора, которая была неотъемлемой частью самого коммунистического государства. Так же, как продразверстка являлась не средством борьбы с голодом, а частью общего плана построения коммунизма, так и террор был не только средством для достижения тех или иных целей, но одновременно и самой целью, одним из главных движущих рычагов "нового общества", создаваемого по ленинским моделям. И эта составная часть антиутопического государства-машины конструировалась и совершенствовалась одновременно с другими ее агрегатами.
Если в начале коммунистического правления репрессии, хотя и разжигались целенаправленно, отдавались на произвол "местной самодеятельности", согласно уже цитированной работе "Как организовать соревнование" — "единство в основном, в коренном, не нарушается, а обеспечивается многообразием в подробностях… в приемах подхода к делу, в путях истребления и обезвреживания паразитов…", то к концу весны 19-го была уже создана мощная централизованная машина террора. Всю страну покрыла густая сеть карательных учреждений — были чрезвычайки: губернские, уездные, городские, волостные, железнодорожные, транспортные, иногда даже сельские и фабричные, плюс военные, военно-полевые, военно-революционные трибуналы, плюс народные суда, особые отделы, чрезвычайные штабы, разъездные карательные отряды и экспедиции.
Унифицировалась и сама процедура казней. Вместо энтузиастов-"любителей" теперь действовали «профессионалы», во всех карательных учреждениях существовали должности штатных палачей — они назывались комендантами или помощниками комендантов, а в просторечии "комиссарами смерти" или "ангелами смерти". Было признано, что публичные экзекуции нецелесообразны, вызывают чувство жалости к жертвам и поддерживают их народным сочувствием. Для запугивания людей оказалось эффективнее, когда приговоренные просто исчезают в неизвестность. И расправы стали проводить по ночам, в укрытых от посторонних глаз местах. При выборе таких мест учитывались и санитарные соображения. Расстрелы стали проводиться по общим методикам — обреченные должны были раздеваться донага, ставились на колени (вариант — ложились ничком), и умерщвлялись одним выстрелом в затылок.
То есть, действовали только принципы железной, механической «целесообразности» — экономия патронов, «удобство» исполнителей, сохранение вещей, которые еще можно использовать. Все это тоже диктовалось голым рационализмом ленинского государства-машины, в котором принципы морали и нравственности заведомо отбрасывались. Как писал в журнале "Красный меч" член коллегии ВЧК Лацис, "для нас нет и не может быть старых устоев морали и гуманности, выдуманных буржуазией для эксплуатации низших классов". Согласно той же строгой логике, вещи казненных подлежали оприходованию и поступали в активы ЧК (конечно, за исключением разворованного исполнителями). А уж дальше распределялись по категориям. Как мы видели в предыдущей главе, основные ценности поступали в ленинскую партийную кассу. И их было столько, что «мелочи», вроде зубных коронок, в русском варианте туда не попадали. То, что оставалось на теле — золотые зубы, крестики, часто считалось «законным» вознаграждением палачей — например, в Москве ими почти в открытую промышляли и сбывали исполнители приговоров Емельянов, Панкратов, Жуков.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Государство и революции - Шамбаров Валерий Евгеньевич бесплатно.
Похожие на Государство и революции - Шамбаров Валерий Евгеньевич книги
- Казачество. История вольной Руси - Валерий Шамбаров - История
- Начало России - Валерий Шамбаров - История
- Русские Курилы. История и современность. Сборник документов по истории формирования русско-японской и советско-японской границы - Вячеслав Зиланов - История
- Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств - Андрей Фурсов - История
- Московский поход генерала Деникина. Решающее сражение Гражданской войны в России. Май-октябрь 1919 г. - Игорь Михайлович Ходаков - Военная документалистика / История
- От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции - Михаил Колесов - История
- Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры - Айзенштадт Владимир Борисович - История
- Хрущёв и Насер. Из истории советско-египетских отношений. Документы и материалы. 1958–1964 - Сборник - История
- Война: ускоренная жизнь - Константин Сомов - История
- Анти-Стариков-2. Правда о русской революции. От Февраля до Октября. Гадит ли англичанка в России? - Петр Балаев - История
