знает, кто ее сын.
– Прошу вас, – приглашает меня в свой кабинет. Я настороженно вхожу… и вижу на кожаном диване лежит мужчина. А вся его белоснежная рубашка в крови.
Интуитивно делаю шаг назад, но дверь за моей спиной закрывается.
– Василий Александрович, пожалуйста, отвезите меня домой, – не сводя глаз с раненого (или убитого?) произношу едва не рыдая. – Я не понимаю, что здесь происходит, но то, что я вижу, мне не нравится.
– Не бойтесь, Анна, вам никто не навредит. Вас привезли сюда оказать мне большую услугу. Это мой хороший друг и как видите, его ранили. Подстрелили.
– Ему срочно нужно в больницу, слишком большая кровопотеря.
– Увы, в больницу ему нельзя. Долго объяснять, почему. Но думаю, вы сами все понимаете, не ребенок.
Конечно, понимаю. Еще как понимаю!
Этот человек пострадал при каких-то разборках, и лишняя шумиха им не нужна.
Они привезли меня сюда, чтобы именно я извлекла из него пулю…
– Василий Александрович, вы же понимаете: то, что вы мне предлагаете – это незаконно, – стараюсь придать голосу больше спокойствия.
Он не сможет заставить меня насильно.
Не сможет же…?
– Конечно, я понимаю, – спокойно соглашается он. – Но с другой стороны, вы же не можете спокойно смотреть как умирает человек?
– Не могу, и поэтому настаиваю – его необходимо отвезти в больницу. И как можно скорее.
Мужчина действительно выглядит плохо. Бледный, дыхание поверхностное, рваное. Он в полузабытье, очевидно, ему дали какой-то препарат. Возможно, что-то не совсем законное, чтобы унять боль.
– Анна Руслановна, это невозможно, понимаете? Произошла одна неприятность, о которой вам лучше не знать, и этому мужчине нужно срочно помочь. Я вам хорошо заплачу.
– Мне не нужны деньги! – выходит слишком резко.
– Всем нужны деньги. Тем более вам. Мать-одиночка, которая пока работает на полставки. Не за горами школа, это большие траты.
– Василий Александрович, пожалуйста. Не уговаривайте. Я просто не могу это сделать! Здесь… здесь не стерильно! Нет операционного стола, необходимых инструментов и медикаментов. Нет помощника. Нет даже маски! Делать сложную операцию в таких условиях – риск.
– Это не проблема, – отвечает Невзоров и пересекает комнату. Открывает дверь, в там…
Посередине небольшой комнаты стоит самая настоящая медицинская каталка, а нам ней пока выключенная хирургическая лампа. Рядом переносной стерилизатор, в котором наверняка лежат инструменты.
– Хирургический халат, перчатки и прочее лежат на кресле. Думаю, мы предусмотрели все. Кроме помощника. Но если очень будет нужна какая-то помощь – что-то подать, я позову своего человека.
Меня мутит. Он действительно предусмотрел все. Когда меня везли сюда, они даже не думали о том, что я не соглашусь.
Но как я могу согласиться? Это же чистой воды безумие!
Это незаконно. Это опасно, в конце концов!
– Я не могу, – пячусь назад. – Пожалуйста, простите. Не могу.
– Вы уже делали такое! Вы спасли жизнь мне!
– Это было совсем другое. Вас привезли в больницу, была безвыходная ситуация…
– Сейчас она тоже безвыходная! – он явно начинает заводиться. – Счет и идет на минуты, разве вы не видите?
– А если он умрет? Что будет тогда?
– Это будет плохо, этот человек мне нужен живым.
Только теперь замечаю на запястья раненого мужчины характерные следы то ли от веревки, то ли от наручников.
Это не друг, – доходит до меня, – скорее наоборот.
Здесь произошло что-то ужасное и меня хотят в втянуть в эту паршивую ситуацию.
Я мало смотрю кино, но знаю, что ничем хорошим подобное не заканчивается.
Нужно просто уйти! Уйти, и все. Я не обязана ему подчиняться. Жизнь – не кино. Он не посмеет мне ничего сделать!
– Я ухожу. Меня ждет сын. Найдите кого-то еще.
Невзоров смотрит на меня долгим недобрым взглядом.
– Вы уверены в своем решении?
– Да. Я уверена.
– Ваша смелость похвальна, но я не могу вас отпустить, – и в голосе его звучит что-то такое, что заставляет меня испугаться еще сильнее. – Вы сейчас просто сделаете это, а потом мы просто обо всем забудем. Вы вернетесь к своему сыну, получите хорошую сумму и все будет так же, как и было. Обещаю, что больше вас не потревожу.
– А если я все-таки откажусь?
– Если откажетесь… тогда как раньше уже не будет точно.
– Вы мне угрожаете?
Он снова смотрит на меня. Долго и не мигая. Вдоль позвоночника бегут мурашки.
– Просто сделайте это. И все будет хорошо.
Я на перепутье, мне страшно. Этот человек очевидно способен на многое.
А если он что-то сделает с моим сыном?
Я не могу рисковать его жизнью и здоровьем. Не могу!
Кладу сумку на кресло, туда же скидываю кофту.
– Мне нужен чистый спирт, горячая вода и человек, который мне поможет.
– Все будет, можете пока переодеваться, – кажется, он ни на секунду не сомневался, что я соглашусь. – Вы приняли верное решение, Анна.
А я вот так не думаю. Но назад дороги уже нет.
– Василий Александрович.
Он оборачивается.⠀
– Кто этот мужчина?
Несколько секунд он молчит, а потом берется за ручку двери.
– Переодевайтесь, – после чего уходит.
Часть 35
На улице уже стоит глубокая ночь, когда я вхожу в темную прихожую. Обессиленно стягиваю обувь и сразу же направляюсь в комнату к сыну.
Вещи до конца не разобраны, всюду стоят коробки. Пробираясь аккуратно, чтобы ничего не задеть и не разбудить Мишу. Он сладко спит, подложив под щеку сложенные ладошки. Рядом лежит старый плюшевый медведь, еще мой. Сын стесняется того, что до сих пор спит с игрушкой, но пока отказаться от милой детской привычки не может.
– Прости, что меня весь день не было дома, малыш, – ласково глажу его по шелковым волосикам. – Я ужасная мать. Но так вышло, я не хотела.
Слышу за спиной тихие шаги. Оборачиваюсь – позади стоит Ратмир. В комнате темно, но пока нет занавесок, помещение освещает слабый лунный свет.
Взгляд Ратмира очень встревожен. И у него явно накопилась сотня вопросов.
– Я сейчас приду, минуту, – говорю шепотом и снова возвращаю внимание сыну.
Это был поистине сумасшедший день и завершение его было не менее безумным. Сейчас, уже дома, кажется, что все это
