пришлось в облагропром идти — бумажки перекладывать.
Хозяйка поправила распахнувшийся на груди халат.
— Странно. А сейчас кто тебе мешает?
— Спасибо! — Алкоголь ударил Борису в голову. — Не хочу быть крепостным. Указчиков, знаешь, сколько?! Сам таким был, знаю!
Хозяйка хотела опять налить, но Борис отказался. Он почувствовал, что сейчас окончательно опьянеет и опять останется здесь, в этой гостеприимной квартире, хозяйке которой он наверняка нравился, но в его душе была пустота и досада на самого себя. Ему захотелось побыстрее оказаться дома, чтобы залезть в горячую ванну и смыть с себя похмельный пот, досаду на самого себя и чем-то заполнить пустоту: телевизором, книгой или разговором с теткой…
Когда Борис пришел домой, то подумал, что в квартире никого нет: такая стояла тишина. Он снял туфли и тут услышал жалобный плач. Борис прошел в комнату, и сердце кольнуло — так уныла и горестна была фигура тетки, сидевшей на диване.
— Что случилось? — сглотнув слюну, спросил Борис.
Тетка посмотрела на него красными от слез глазами и с ненавистью сказала:
— У тебя спрашивать надо! — и потом, в перерывах между проклятиями, рассказала, что ездила к внучке и ее не пустили на порог: Вовик все растрепал.
Борис помертвел. Он уже ничего не чувствовал и не понимал, кроме того, что произошло несчастье. И когда сердце, тяжело бившееся в его пропитой груди, вдруг на миг остановилось, он не почувствовал страха. Ему было все равно: жить или не жить…
Пронзительно заскрипевшие тормоза вывели Бориса из задумчивости. Испуганно вскрикнула женщина, и раздался глухой удар грузного тела о мокрый асфальт. Борис инстинктивно бросился к сбитой. Он попытался поднять ее, но женщина была тяжела. Растерянно потирая лоб, подошел шофер, сбивший ее.
— Ну что стоишь, помоги! — крикнул Борис.
Вдвоем они бережно подняли женщину и понесли с проезжей части дороги. Борис смотрел на ее лицо. Глаза были закрыты, сквозь восковую кожу на лбу пробивался большой — с кулак — синий бугор. Из рукава вымазанного в грязи пальто вдруг вырвалась темная струйка крови. Она текла по кисти и, смывая грязь, стекала на асфальт. Женщина вздохнула.
«Жива, слава Богу», — подумал Борис и крикнул собирающейся толпе:
— Вызовите кто-нибудь «Скорую» и ГАИ! — Он посмотрел на сжавшегося шофера. — Принеси сумку. Она там на дороге осталась.
…У Старозагородной рощи троллейбус, на котором ехал Борис, вдруг нервно задергался и встал, беспомощно раскинув рога-электропроводники. Водитель открыл дверь и, прихватив голицы, вышел. Вслед за ним вышли несколько пассажиров. Борис, поколебавшись, тоже последовал за ними и не торопясь направился к остановке. В троллейбусе он согрелся и даже немного обсох. Дорожное происшествие отвлекло его от собственных тяжелых мыслей, и думал он о том: выживет или нет сбитая женщина. Ему стало почему-то жаль и шофера — посадят пацана.
Плавным, но широким раскованным шагом его начала обгонять девушка.
— Извините, но у вас, кажется, кровь.
Борис удивленно посмотрел на нее. Она улыбнулась:
— Вот здесь, на рукаве.
Он достал платок и начал тереть. Кровь присохла и не оттиралась.
— Разрешите. — Девушка взяла платок, намочила его в луже и осторожно провела им по куртке.
— Да вы не стесняйтесь, сильней.
— А это была ваша знакомая? — спросила девушка.
— Где? — не понял Борис.
— Я видела, как ее сбило. Так было страшно. Я, знаете, ужасно боюсь крови.
— Давайте, я сам, — он протянул руку к платку.
Она покраснела:
— Нет, нет, вы не поняли.
Борис посмотрел в голубые девичьи глаза и улыбнулся:
— Нет, я не знаю эту женщину. А как вас зовут?
— Света, — ответила девушка, но, спохватившись, добавила: — Вообще-то я не знакомлюсь на улицах.
— А меня — Боря. — Он опять улыбнулся — ему нравилась эта девчонка.
Они пошли рядом. Она шла легко и свободно. Широкая короткая выше колен юбка не стесняла движений ее стройных ног. Правую руку она положила на большую спортивную сумку, висящую на плече, а левой плавно раскачивала в такт ходьбе.
— А вы были в Афганистане? — полуутверждающе спросила она.
— Нет, — удивленно ответил он. — А с чего вы взяли?
— Так. Похожи.
Борис недоуменно усмехнулся:
— Таких, как я, туда не берут.
Она легко перепрыгнула через лужу, подождала его, когда он пройдет по бордюру.
— А почему у тебя волосы седые? Такой молодой, — переходя на «ты», спросила она.
— Где? — удивился Борис.
— На виске, — прищурив глаза, сказала она.
— А! Так там всего несколько волосинок, — зачесывая рукой волосы с виска за ухо, сказал он.
— Вот, — сказала Света.
— А вообще-то я уже не молодой.
— А какой? — Она опять прищурилась и посмотрела на него.
— Не знаю, скоро тридцать.
Девушка недоверчиво засмеялась.
— Не веришь? Ну а тебе тогда сколько?
— Шестнадцать. — Но заметив, может быть, удивление во взгляде Бориса, поспешила добавить: — Скоро семнадцать будет, я уже десять классов закончила.
Борису она показалась взрослее.
Они, не заметив, прошли остановку и свернули с Красного Пути на Березовую. День, кажется, начал проясниваться. В бреши серых ненастных туч робко глянуло солнце. Ярко-желтая листва молодой березки заиграла янтарем. Девушка заулыбалась солнцу.
— Вот хорошо. — Потом задумалась. — Я видела тебя на остановке. Там, под дождем.
Борис посмотрел на нее и встретил ее взгляд.
«Да, она — добрая, эта незнакомая девочка. Но все это слишком тяжело», — борясь с желанием выговориться, подумал он.
— А знаешь, у меня дочь почти такая же, как ты. Уже во второй класс ходит. — Тон получился покровительственным.
Девушка почти незаметно нажала на сумку рукой, натянув ручки, и пошла быстрее. Он тоже ускорил шаг. Они молча подошли к остановке. Подъехал автобус. Борис сказал:
— Извини, Света.
Она стала подниматься в автобус. Он вдруг бросился за ней.
— Телефон, скажи свой телефон!
Дверь с шумом захлопнулась. Пожилая женщина, сидевшая на заднем сиденье, удивленно и осуждающе, как показалось Борису, посмотрела на него сквозь заляпанное грязью стекло. С тоской и смущением смотрел Борис вслед автобусу, и ему стало стыдно за то, что он просил телефон у той девчонки, за то, что он совсем забыл, что уже не юноша, и за то, что он так никчемен и слаб. Некоторое время он размышлял об этом.
«Ну нет. Только не это. Разве я слаб? — говорил он себе, загоняя в глубь души злость на себя. — Разве я слаб?!» Он побежал по влажной и мягкой из-за опавшей листвы тропе, которая извивалась между берез. Он бежал все быстрей, и деревья слились в светло-серый забор. В какой-то миг ему показалось, что рядом мелькнул автобус, и он увидел осуждающий взгляд той женщины на последнем сиденье. Но почему-то лицо было другим.
