Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Де Пейн в душе восхитился хитроумием коронера. Ему не требовался легион соглядатаев, достаточно было торговцев, ремесленников, членов городских цехов — тех, кто прекрасно знал, что творится на его улице и мог опознать чужака, особенно если такого ему заранее описывали. Гастанг преисполнился решимости выяснить, кто таков на самом деле Парменио и чем он здесь занимается. Все приготовились долго ждать. Жена бакалейщика увела детей в спальню. Внизу, на улице, возникали в свете фонарей и снова пропадали чьи-то тени. Орали коты. Промчалась по улице огромная свинья, вырвавшаяся из загона, за нею гнался мясник с собаками. Прогремела по булыжникам тюремная телега, к которой был привязан кто-то из нарушителей закона. В дверях трактира «Спасение души» стали появляться люди, вышел в круг света и Парменио. Немного постоял, огляделся украдкой и, скользнув вбок, растворился в темноте. Через минуту-другую вышел и приказчик Гилберт, он проворно перебежал улицу и вскочил в дверь хозяйского дома. Взлетел вверх по лестнице и, запыхавшись, рухнул на табурет. Он тут же стал торопливо рассказывать о том, что сумел увидеть. Де Пейн не понимал ни слова, но монетку парню дал. Гастанг выслушал сообщение, потом отвел рыцаря в сторонку.
— Похоже, Парменио говорил с каким-то венецианцем. Гилберт потом кое-кого расспросил. Купеческий корабль из Венеции стоит у причала в Куинсхайте, уйдет с утренним приливом. Парменио и его гость сидели в углу зала. Они обменялись запечатанными грамотами. Генуэзец выглядел растерянным, встревоженным, но вот о чем они говорили, — коронер скривился, — этого мы не знаем.
— А что венецианец?
— У них, Эдмунд, самые быстрые корабли. Он ведут торговлю с Палестиной и с иными краями. А Парменио уже не впервые встречается с такого рода чужаками. Несомненно, кто-то шлет ему письма из Палестины, а он отвечает на эти письма. С чего бы это? — Коронер отвернулся.
Он поблагодарил бакалейщика и вывел де Пейна из дома в темноту. Но вместо того чтобы возвращаться в центр города, Гастанг повел свой отряд через лабиринт вонючих переулков и проулочков, представлявших собою просто щели, окутанные непроглядной темнотой; лишь изредка пробивалась из-под ставней узенькая полоска света, да нет-нет и перебегал впереди дорогу какой-нибудь прохожий с фонарем или просто с прикрытой колпачком свечой в руке. Де Пейн одной рукой сжимал рукоять меча, другой зажимал ноздри из-за нестерпимого зловония и краем глаза улавливал то одну, то другую смутную фигуру, появлявшуюся на перекрестке и тут же пропадавшую в кромешной тьме. Открылась дверь одного дома, вышла женщина, за ней вынесли похоронные носилки, на которых лежал прикрытый дерюгой труп, и эта маленькая процессия удалилась в ночь, пройдя мимо людей коронера. Внезапно раздался громкий голос:
— Гастанг со своими приставами! Идут, идут!
— Внимание!
— Всем быть наготове! — Этот крик, затихая, понесся в темноту.
— Ночная стража, — прошептал Гастанг.
С треском распахнулась одна дверь, какая-то оборванка высунулась оттуда и вылила на улицу содержимое горшка. Де Пейн заглянул внутрь и невольно вздрогнул от крайнего удивления. Он успел бросить лишь мимолётный взгляд, дверь тут же захлопнулась снова, но за ней, оказывается, шел пир горой: расставленные квадратом столы ломились от разнообразных горячих мясных блюд, ваз с фруктами, кувшинов, графинов и кубков. Все это было буквально залито светом множества ярких свечей. Сидящие за столом мужчины и женщины, все в ярких нарядах, ели и пили, поднимая кубки в честь занимавшего почетное место в центре человека в белых одеждах; черные волосы его венчала деревянная корона.
— Это банкет нищих, — прошептал Гастанг. — В нашем городе и не такое можно увидеть.
Они выбрались наконец из лабиринта переулков и вышли на небольшой пустырь, посеребренный луной. Вдалеке, на его противоположном конце, мигал высоко в воздухе фонарь, будто один из маяков.
— Там тоже мои люди, — объяснил Гастанг. — Охраняют находку. Тебе надо взглянуть на нее, Эдмунд, — я уверен, что это дело рук Уокина.
Они прошли через пустырь. То там, то здесь де Пейн мельком видел развалины домов. Гастанг объяснил ему, что этот квартал к северу от Уотлинга вначале был опустошён пожаром, а затем полностью разрушен при нападении на Лондон вражеских сил во время недавней войны. Место это поневоле навевало ужас: иссохшие деревья тянули вверх голые, лишенные листвы ветви, за ноги цеплялся низкий колючий кустарник, а в темноте таились глубокие ямы и рытвины. Когда порыв ветра немного рассеял туман, де Пейн разглядел заброшенную церковь, к которой они приближались. Ухали совы, зловещую тишину нарушали взмахи крыльев этих призрачных птиц, летевших низко над кустами в поисках мелких грызунов, которые в страхе удирали сквозь заросли папоротника. Где-то далеко в городе раздались удары церковного колокола, словно били в набат.
— Это в церкви Святого Власия на Вересковой пустоши, — негромко сказал Гастанг.
Поскольку кладбищенские ворота обвалились и загородили путь, люди коронера перелезли прямо через полуразрушенную стену. У дверного косяка горел факел, вставленный в самодельную скобу, и освещал вход в центральный неф. Купель для крещения исчезла, как и плиты, некогда покрывавшие пол, как и все изделия из дерева — алтарная преграда, дверцы ниш и даже аналой. Несколько приставов уже ожидали в алтаре. Они кое-как смастерили факелы и вставили их в трещины и углубления стен; от колеблющегося света по церкви заметались тени, словно то был вход в царство призраков. На месте алтаря развели костер. Завидев приближающегося коронера, все встали.
— Никто ничего не трогал? — грозно рявкнул Гастанг, быстро шагая по проходу.
— Нет, сэр! — ответил ему один из помощников.
Гастанг кивнул и провел де Пейна в маленькую ризницу. Там лежал труп, накрытый куском грубого полотна. Небольшие фонари горели в головах и в ногах трупа. Гастанг опустился на колени и откинул ткань, открывая взорам тело молодой женщины — должно быть, четырнадцати или пятнадцати лет от роду; грязное обнаженное тело было удивительно бледным, с ног до головы его покрывали пятна засохшей крови. Длинные черные волосы, к счастью, скрывали лицо, наверняка искаженное смертной мукой, но в остальном все ужасные детали были видны: горло перерезано, грудная клетка вскрыта и сердце вырвано из груди. Де Пейна замутило и он отвернулся, увидев и так вполне достаточно. Дрожащими губами он зашептал молитву, охраняющую от ужаса, который внушают проданные дьяволу души.
— Ее схватили, — произнес стоявший рядом Гастанг, — где-то на улице. Несчастное падшее создание. Уже не первая, Эдмунд, из тех, кого похитили и исполосовали ножом. Тело нашел один коробейник и тут же поспешил с докладом ко мне. Это не какая-то закоренелая шлюха, на которую напали ради забавы, к тому же, как я уже сказал, она далеко не первая жертва. Это дело рук ведьм и чернокнижников: изуродованный труп, распростертый в заброшенной церкви.
— Ты уверен, что это какой-то черный ритуал, а может и работа Уокина?
— Подозреваю, что так. — Коронер топнул ногой. — С этими кровавыми делами пора покончить, Эдмунд. Нам необходимо навести порядок, королю нужны мир и покой в стране. А с хаосом, с беспорядком, который приносит война и который дает простор таким исчадиям ада, пора покончить. — Он вгляделся в лицо де Пейна. — Странные у тебя спутники, рыцарь. К чему бы это всё, а? Подумай, поразмысли и доверься мне.
Де Пейн поднял руку к шее, нащупал кожаную ладанку, хранившую шифр ассасинов. Рыцарь внимательно посмотрел на Гастанга, на его изборожденное морщинами лицо, заглянул в честные умные глаза. Ему хотелось полностью довериться этому человеку. Это было необходимо. Он развязал шнурок, снял ладанку, вытряхнул из нее клочок пергамента и протянул его Гастангу.
— Это шифровка.
Коронер изучал записку, выйдя из ризницы в основное помещение церкви, а де Пейн стоял и вглядывался в центральный неф: жутковатое, дьявольское место, где мерцал неверный свет. Неужто это и есть символ его Церкви, его веры, его ордена? В который раз ему вспомнился тот день в Триполи, когда он повернул коня и вступил в схватку с ассасинами. В тот самый момент он оказался в причудливом и хитроумном лабиринте интриг и страшных преступлений. Здесь все представлялось ненастоящим. В каких только зловещих замыслах он не подозревал Тремеле! А Великий магистр оказался просто высокомерным глупцом, который интриговал и вмешивался в то, что было для него непосильным. Вновь нахлынули воспоминания: Майель посылает стрелу за стрелой; к Эдмунду подкрадывается с ножом Парменио; Изабелла говорит с ним своим милым голоском; Беррингтон, строгий начальник, похоже, упивается своей властью; Низам грустно глядит на потомка де Пейнов; хмурит брови Монбар; Байосис держится обеими руками за живот в самом начале обеда; широко распахнуты окна в покоях принца; Парменио занят загадочными делами; коронер задает вопросы…
- Рыцари былого и грядущего. Том I - Сергей Катканов - Историческая проза
- Жизор и загадка тамплиеров - Жан Маркаль - Историческая проза
- Рыцарь Христа - Октавиан Стампас - Историческая проза
- Возвращение в Дамаск - Арнольд Цвейг - Историческая проза
- Марш - Эдгар Доктороу - Историческая проза
- Битва за Францию - Ирина Даневская - Историческая проза
- Князь Гавриил, или Последние дни монастыря Бригитты - Эдуард Борнхёэ - Историческая проза
- Последние капли вина - Мэри Рено - Историческая проза
- ТРИ БРАТА - Илья Гордон - Историческая проза
- Авеню Анри-Мартен, 101 - Режин Дефорж - Историческая проза