в ваших подземельях.
По позвоночнику Эриды пробежал электрический разряд. В ее голове роилась тысяча мыслей, но она заставила себя сохранить на лице подчеркнуто равнодушное выражение. Она надеялась, что Таристан последует ее примеру хоть раз в жизни и останется на месте.
В ее сознании крутилось слишком много вопросов и слишком мало способов их разрешения.
Поставив локоть на стол, Эрида оперлась подбородком на руку, чтобы оказаться между Салбхаем и мужем.
«Я не подчиняюсь ничему и никому», – снова подумала она.
Салбхай хмурился. Он выдержал ее пристальный взгляд, ни разу не моргнув.
Эрида тоже нахмурила лоб.
– Она моя пленница…
Кресло грохнулось на пол, когда Салбхай вскочил на ноги, сжав руки в кулаки. Таристан встал следом, уронив свое кресло на бок. Двух мужчин отделяла друг от друга одна лишь Эрида.
– Она подданная темурийского императора, – злобно произнес он, ничуть не робея. Присутствие Прирожденного защитника явно вселяло в него уверенность.
– А также беглянка, которая пыталась убить моего супруга, – повысила Эрида голос так, чтобы ее было слышно во всем зале.
Краем глаза она заметила, как темурийцы опускают бокалы и поднимаются на ноги. Рыцари Львиной гвардии лязгнули мечами, доставая их из ножен, и встали по обе стороны от королевы.
Салбхай смотрел на Эриду полным ярости взглядом.
Усмехнувшись, она поудобнее устроилась в кресле, словно на троне. Она купалась в бешенстве Салбхая, чувствуя во рту привкус победы.
– Поэтому она понесет справедливое наказание, – продолжила Эрида. – Которое выберу я. – Она поднялась с кресла, двигаясь с безупречным изяществом. Рыцари в сияющих золотистых доспехах тут же окружили ее. – Боюсь, я вынуждена покинуть вас, посол. У меня пропал аппетит.
Глава 14
Предначертанные судьбой
– Сораса —
Дом и Сигилла следовали за ней по пятам. «Чересчур близко», – считала Сораса. Она чувствовала, что Древний и темурийка следят за каждым ее шагом, словно бдительные няньки. И от их неприкрытой тревоги по ее коже ползли мурашки.
«Спрячь боль, – повторяла она древнюю мудрость амхара. – Она только мешает».
Она делала все, что могла, стараясь не обращать внимания на урчание в животе и пульсирующую боль в плече. Не говоря уже о дюжине синяков, порезов, ожогов и трещин. В течение первых лет обучения в цитадели она выносила страдания пострашнее. Несколько дней в темной холодной утробе Нового дворца не шли ни в какое сравнение с неделями скитаний по айбалийской пустыне. Она помнила, как умирала от жажды, преследуемая палящим солнцем, от которого невозможно было скрыться.
Если в ее заключении и был какой-то положительный аспект, так это несколько дней тишины, которые она провела наедине со своим сознанием, чтобы подумать.
И разработать план.
Она бесшумно двигалась по подземелью, минуя один коридор за другим и уверенно поднимаясь все ближе к поверхности. Сорасе никогда прежде не доводилось сидеть в камерах Нового дворца, но у других амхара подобный опыт имелся, и их воспоминания были подробно записаны и сохранены в архивах цитадели. В течение долгих, безмолвных дней заключения она собрала фрагменты воспоминаний воедино и нарисовала в голове идеальную карту.
– Как ты выбралась из Джидаштерна? – спросила Сигилла, шагая рядом с ней.
Сораса едва сдержалась, чтобы не фыркнуть от раздражения. Меньше всего на свете ей хотелось снова подвергаться допросу, особенно при текущих обстоятельствах.
– А вы? – вопросом на вопрос ответила Сораса.
– Мы не выбрались, а попали в плен. После того как… – Сигилла запнулась, и взгляд ее темных глаз метнулся к Дому.
Дом, замыкавший их отряд, по своему обыкновению, напоминал хмурую тучу, полную презрения. Его скрытое украденным шлемом лицо помрачнело, и на нем отчетливо читалась борьба между яростью и скорбью, в полумраке казавшаяся особенно ожесточенной. В памяти Сорасы всплыл тот момент, когда она в последний раз взглянула на Дома в пылающем Джидаштерне. Тогда он собирался вступить в бой, стоя бок о бок со своими бессмертными сородичами.
– Я не помню, как выбралась из города, – произнесла Сораса сквозь зубы, заполняя паузу ради Дома. – Но я помню, как Корэйн в одиночку прошла через ворота и поскакала прочь от города.
– Почему ты оставила ее? – Низкий, до боли знакомый голос Дома эхом отозвался у нее в груди.
К лицу Сорасы прилила кровь, и ее щеки покраснели от стыда.
– Чтобы дать ей шанс выжить.
«Я думала, что заплачу за него своей жизнью».
Наступившая тишина была достаточным ответом. Даже Дом, чьи глаза сверкали в свете факела, понимал, что она имела в виду.
– А потом я оказалась на лодке, – продолжила она, шагая вперед. – Я находилась на грани между сном и бодрствованием. Вокруг пахло смертью, а небо приобрело оттенок крови. Я думала, что попала в мир Лашрин и брожу по землям мертвых.
Путешествие на лодке прошло как в тумане. Сораса тратила все свои силы, чтобы молиться Лашрин – богине, которую почитала больше всех остальных. Она даже поднимала взгляд к небесам, пытаясь найти фигуру безликой женщины или дракона Амавара, бессменного спутника богини.
Но их нигде не было видно. Дни тянулись, то размываясь, то снова становясь четче.
– Когда я добралась до Аскала, было темно. Запах смерти перестал преследовать меня еще на границе города. Теперь я понимаю, что эта вонь исходила от армии мертвецов, орды Таристана. – Сораса попыталась прогнать из головы эти образы. Полусгнившие солдаты Пепельных земель, ожившие жители Джидаштерна. Все они угодили в ловушку, оказавшись во власти красного мага навеки. – Они ждут неподалеку от города, готовые подчиниться своему повелителю.
Сигилла скривилась.
– Сколько их?
– Не знаю, – ответила Сораса.
Она раздраженно дернула рукой, отчаянно жалея, что не может сжать в ладони свой бронзовый кинжал. Его, как и все остальное оружие, забрали много недель назад. Вместо кинжала Сораса нащупала рукоять длинного ножа, принадлежащего рыцарю.
– К сожалению, Таристан и его маг высоко ценят убийц-амхара, поэтому, пока мы были в пути, они держали меня в полубессознательном состоянии. – Она покачала головой. – Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и снова начать ясно мыслить.
Охотница за головами и бессмертный, явно задетые, молча проглотили ее слова. Сораса знала их достаточно хорошо, а потому заметила, как их лица на мгновение исказились от досады. Между ними снова повисла тишина, нарушаемая лишь звуком шагов, эхом разносившимся по коридору.
Прислушиваясь к их отголоскам, Сораса погрузилась в воспоминания.
Перед допросами Ронин приводил ее в сознание. Для Сорасы, которая забвению предпочитала боль, это казалось желанной передышкой. Затем красный маг начинал задавать ей вопросы – по большей части абсолютно бессмысленные. Она отказывалась отвечать и растягивала процесс
