Форма входа
Читем онлайн Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв.: Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др. - Вячеслав Гречнев
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Но вот что особо хотелось бы выделить и что имеет, как представляется, едва ли не самое прямое отношение к месту и роли Ивана Иваныча в художественном замысле рассматриваемого рассказа. Как верно отмечает критик, у Бунина, как и у Пруста, «отдельный момент существования „внутреннего я", связанный с определенным местом и временем… часто соотносится с неким внешним объектом, „закрепляется" за ним. В результате возникают по-настоящему прустовские структуры: внешнее событие — внутренняя реакция на него анализ душевных „движений"» [138].
Этот художественный прием довольно обстоятельно изучен, о нем не раз говорил и сам Марсель Пруст: «…каждый истекший час нашей жизни находит себе убежище в каком-нибудь материальном предмете и воплощается в нем… Он становится пленником предмета, его вечным пленником, если, конечно, мы не наткнемся на этот предмет. С его помощью мы опознаём этот минувший час, вызываем его, и он освобождается» [139].
В известном смысле роль подобного «предмета», хотя и живого, одушевленного, выполняет Иван Иваныч, в котором как раз и «находит себе убежище» «каждый истекший час» жизни нашего героя-рассказчика. Как уже отмечалось, сам по себе Иван Иваныч ничем особенным, о чем стоило бы поведать, что называется, отдельной строкой, не обладал и не привлекал. Но он помогает весьма многое «опознать» и воскресить в памяти: и житейские подробности, подчас очень конкретные, тех исторически близких, а в воспоминаниях таких далеких лет, и весьма выразительные приметы облика и повеления людей той эпохи, а также и качества, которые принято называть общечеловеческими, и в частности их отношение к жизни текущей и (будущему, с которым были связаны, как выясняется, все главные и наиболее желаемые их устремления.
Именно Иван Иваныч, утром уходящий на службу и вечером возвращающийся, помогает нам увидеть «темные» и даже «зловещие» коридоры гостиницы, в которой он обитает, а также некоторых его сожителей: и «бодро спешащего, с молодой бородой и ярким взглядом студента», и «независимого вида стенографистку, рослую, манящую, несмотря на свое сходство с белым негром», и «старую маленькую даму на высоких каблучках, всегда наряженную, нарумяненную, с коричневыми волосами» (5, 81, 82).
Как уже отмечалось, Иван Иваныч и к своей текущей жизни, и ко всему, что происходило вокруг него и встречалось ему, относился более чем индифферентно. Он «вежливо со всеми встречными раскланивался и ничуть не претендовал на то, что ему едва кивали в ответ». И еще: он вполне равнодушен был к смене времен года, которая обычно имеет то или иное воздействие на человека. «Ни зима, ни весна, ни лето, ни осень не оказывали ни малейшего видимого влияния ни на него, ни на образ его жизни» (5, 82).
В рассказе нигде не говорится впрямую, понимал ли Иван Иваныч, что такое более чем равнодушное отношение к своей жизни не может не обернуться в конце концов великой печалью: ведь его жизнь, единственная и неповторимая, уходила, как вода в песок. Мы можем только догадываться, вернее, начинаем догадываться, что он все-таки понимал это, когда происходит его встреча с поселившимся с ним по соседству «каким-то князем», очень «прожившимся человеком», «на вид очень запущенным, нескладно огромным, с мешками под глазами».
Чем поразил он Ивана Иваныча? Явно не богатством, которого у него не было, и не титулом, на который наш герой обычно никак не реагировал. «И все-таки был Иван Иваныч и поражен и пленен, а главное, совсем вон выбит из своей долголетней колеи. Он превратил свое существование в какое-то непрестанное волнение. Он поверг себя в тревожное, мелкое и постыдное обезьянство» (5, 83).
Надо понимать так, что эта встреча с князем, как ничто и никогда в прошлом, сумела убедить Ивана Иваныча, что совсем не так, как следовало бы, живет и проживает он свою жизнь, что жить можно и нужно более широко, интересно и разнообразно. Впервые в жизни он заметил, что наступила весна, и впервые он стал радоваться ее приходу и питать надежды на то, что отныне начнется какая-то совсем другая жизнь.
«Чем мог он очаровать, поразить Ивана Иваныча? Но ведь не важен предмет очарования, важна жажда быть очарованным. Был, кроме того, князь человеком с остатками широких замашек, человеком глубоко прожившимся, но, значит, и пожившим в свое время как следует. Ну вот и возмечтал бедный Иван Иваныч зажить и себе по-новому, по-весеннему, с некоторыми замашками и даже развлечениями. (…)
Сбылась ли эта мечта и чем вообще кончился порыв Ивана Иваныча к новой жизни, право, не знаю. Думаю, что кончился он, как и большинство наших порывов, неважно…» (5, 86, 87).
Такова роль Ивана Иваныча в раскрытии жизненной позиции и примет характера героя-рассказчика и отчасти автора (их близость несомненна, хотя во многом и не совпадает). В первую очередь следует сказать об отношении этого героя к жизни в ее повседневности, которая как раз и была для него, как и для Ивана Иваныча, той самой «быстробегущей» действительностью. И мы видим, что наш рассказчик не только, подобно Ивану Иванычу, равнодушен к ней, но и подчеркнуто ироничен, он не скрывает своего пренебрежения к этой жизни, как будто ему заранее известно, что в ней нет и быть не может ничего заслуживающего внимания.
Именно в таком духе отзывается он о житье-бытье Ивана Иваныча, который «что-то делал, зачем-то жил»; «домашняя жизнь его», «никому не нужная, была тоже никому не ведома»; а внезапно возникший у него «порыв к новой жизни» называет «вздором». Впрочем, не менее ироничен наш рассказчик и в отношении других своих современников, москвичей, жизнь которых, стремление их как-то обновить ее, действительно трудно было назвать духовно богатой.
Это они, готовясь «изменить свою жизнь, начать ее как бы сначала и уже по-иному… зажить разумнее, правильнее, моложе… спешили убирать квартиры, заказывать летние костюмы, делать покупки» — одним словом, собирались «к отъезду из Москвы, к отдыху на дачах, и Кавказе, в Крыму, за границей» (5, 85).
Справедливости ради надо сказать, что и себя самого наш герой – рассказчик не выделяет из толпы этих москвичей вместе с Иваном Иванычем. «…Канун жизни новой, непременно счастливой, — был он ну меня, у меня даже особенно, гораздо больше других, как казалось мне тогда. И все близился и близился срок моей разлуки с „Северным Полюсом", со всем тем, чем жил я в нем… А что же делал мой сосед по номерам, скромнейший современник наш? Да приблизительно то же, что и мы» (5,85).
Нельзя не увидеть, как до равнодушия спокойно относился наш герой к неумолимо убегавшим дням и месяцам своей и чужой жизни. Все мысли и чувства его — в будущем: тут и ожидание лета, и грядущие перемены в жизни, и такой, казалось ему, обычный отъезд из гостиницы «Северный Полюс», и давно ожидаемое окончание студенческой жизни, с которой унеслись лучшие годы молодости, и совсем уж ничтожный эпизод его душевной жизни — расставание с Иваном Иванычем и князем.
Вскоре мы все, то есть князь, Иван Иваныч и я, в один прекрасный день расстались, и расстались не на лето, не на год, не на два, а навеки (…) И остался Иван Иваныч в своем мрачном коридоре… и разъехались мы с князем в совершенно разные стороны…» И я «был бы, вероятно, очень удивлен, если бы мне сказали тогда, что навсегда сохранятся… они в том сладком и горьком сне прошлого, которым до могилы будет жить моя душа, и что будет некий день, когда буду я тщетно взывать… к ним:
– Милый князь, милый Иван Иваныч, где-то гниют ваши кости? И где наши глупые надежды и радости, наша далекая московская весна?» (5, 88).
Итак, время неумолимо двигалось и уходило. И пусть это только образное выражение — «тысяча лет», но оно, как нельзя лучше подчеркивает временную дистанцию и помогает объяснить, почему почти все подверглось кардинальному переосмыслению.
Да, время и память сделали свое дело, и коснулось это, как мы видим, не только ценностей, которым поклонялись современники, но и всего того, что входило и составляло человеческий и общественный обиход того времени, неповторимую ткань и атмосферу жизни тех лет. Все это передвинулось теперь в плоскость вневременных категорий, в том смысле, что все эти вещи и люди, и, конечно, князь и Иван Иваныч превратились отныне в своеобразных пассажиров одного корабля, который следовал к совершенно определенной гавани. И они же, жившие в известный срок на земле, получили роль уникальных свидетелей, видевших одно и то же небо и солнце, одних и тех же людей, дышавших воздухом своей эпохи.
«Родное, дорогое нам, ценное настоящее, — писал Н. Бердяев, – должно было бы быть вечным, для него не должно было бы наступать то будущее, которое делало его прошлым. Будущее и делает настоящее прошлым, в этом смертоносная связь прошлого и будущего…
В чем… печаль времени? В невозможности пережить полноту и радость настоящего как достижения вечности, в невозможности в этом моменте настоящего… освободиться… от печали о прошлом и от страха будущего» [140].
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв.: Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др. - Вячеслав Гречнев бесплатно.
Похожие на Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв.: Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др. - Вячеслав Гречнев книги
- Малый бедекер по НФ, или Книга о многих превосходных вещах - Геннадий Прашкевич - Публицистика
- Избранные эссе 1960-70-х годов - Сьюзен Зонтаг - Публицистика
- Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов - Прочая документальная литература / Публицистика
- Дети Везувия. Публицистика и поэзия итальянского периода - Николай Александрович Добролюбов - Публицистика / Русская классическая проза
- Очерк и публицистика - Борис Куркин - Публицистика
- Русская война - Александр Дугин - Публицистика
- Союз звезды со свастикой: Встречная агрессия - Виктор Суворов - Публицистика
- Великая легкость. Очерки культурного движения - Валерия Пустовая - Публицистика
- Татаро-монгольское иго. Кто кого завоевывал - Анатолий Фоменко - Публицистика
- Священные камни Европы - Сергей Юрьевич Катканов - Публицистика
