Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первая книга, а его уж равняют с любимым учителем! Окрыленный отзывами, он все-таки не преминул разразиться колючей статьей в адрес критиков. Не оценить истинного величия Киплинга — безобразие!
Появление «Сына волка» ознаменовало начало современного американского рассказа. Правда, у него были предшественники: Эдгар Аллан По, Брет-Гарт, Стивен Крейн и Амброз Бирс — все они порвали с установившимися традициями, чтобы заняться настоящей литературой. Но Джек Лондон первым донес рассказ до простых людей, сделал его предельно доступным для понимания, источником радости. До сих пор рассказы в основном рассчитывались на интеллигентных старых дев; рассказы Джека предназначались для всех слоев американского общества, кроме интеллигентных старых дев, а последние зачитывались ими за спущенными шторами и запертыми дверьми. Кроме всего прочего, в произведениях Лондона художественная форма впервые соединялась с научными взглядами двадцатого века — вот откуда появилась в ней жизненная сила и энергия, сродни той, с которой американцы покоряли континент и возводили гигантское здание своей индустрии.
Он уже давно задумал роман. На роман потребуется полгода, а то и год; причем доходов за этот срок — никаких. Так что возможность преуспеть настолько, чтобы заняться длительной работой над крупным произведением, представлялась весьма отдаленной. Теперь он обрисовал свое положение в письме к Мак-Клюру. Ответ прибыл незамедлительно:
«Мы готовы субсидировать Ваш роман на Ваших собственных условиях. В течение пяти месяцев мы будем ежемесячно высылать Вам чек на 100 долларов, а если Вы сочтете, что нужно 125, мы согласны и на это. Я убежден, что Вы можете написать сильный роман. Когда бы Вам ни понадобилась помощь, пожалуйста, дайте нам знать».
И тут, когда он, как «Рэззл-Дэззл», понесся вперед к своей цели на всех парусах, Бэсси преподнесла ему новость: она ждет ребенка. Джек пришел в неописуемый восторг: это будет, конечно, мальчик! Уж он-то знает. Он и раньше был добр с женой, а теперь и подавно.
Он ухаживал за ней как за младенцем, нежно заботился о ее здоровье и благополучии. От сознания, что скоро он будет отцом, творческий огонь вспыхнул в нем с новой силой; не прошло и двух часов, как Бэсси сообщила ему свою тайну, а он уже принялся за свой первый роман «Дочь снегов».
В свое время Джек со знанием дела до самых ничтожных деталей обдумал и то, что он уже связан и что все равно приходится содержать семью, но при этом сделал одно чисто мужское упущение: не учел, что на земле нет еще кухни, в которой хватило бы места двум женщинам. Флора отчаянно скандалила с его женой.
Ее до глубины души обидело, что сын «изменил» ей в тот самый момент, когда начал прилично зарабатывать. Не она ли без единой жалобы месяцами терпела нужду? Она имеет право на то, чтобы ей воздали по заслугам, а вместо этого Джек приводит в дом чужую женщину. Она, его мать, пеклась о нем, кормила его, а теперь, вот тебе и раз, готовить желает Бэсси! Раньше она принимала его друзей, теперь хозяйка — Бэсси! Уступить чужой женщине сердце сына? Нет, это Флоре пришлось не по вкусу. Она решила, что ее вздумали оттеснить на задний план. Расстроенная, нервная, полубольная, она ссорилась с Бэсси по всякому поводу и без повода. Двадцать лет спустя после смерти Джека Бэсси говорила:
— Мне бы угождать Флоре, подластиться к ней, во всем ублажать — и мы зажили бы душа в душу. Но я была молода и хотела все делать для мужа сама. Вот и нашла коса на камень!
Сколько раз, бывало, когда Джек сидел, стараясь сосредоточиться на композиционных трудностях первого романа, в рабочий кабинет врывались раздраженные женские голоса, и «Дочь снегов» вылетала у него из головы. Он терпел, терпел, а когда становилось невмоготу, выскакивал из дому, мчался к Элизе и упрашивал ее ради всех святых пойти утихомирить его семейство. Через два-три часа он шел домой. К этому времени стараньями Элизы инцидент был улажен, и Джек вновь садился за работу.
Теперь, когда появилось больше возможностей принимать у себя друзей, вокруг него постепенно образовался кружок интересных людей, которых он приглашал к себе по субботним вечерам. Среди них выделялся высокий, атлетически сложенный Джордж Стерлинг, человек чрезвычайно тонкой духовной организации, о котором Джек писал: «У меня есть друг, милейший человек на свете». Стерлинг сменил судьбу католического священника на долю поэта — одного из тех редких поэтов, чьи творения исполнены красоты, нежности и страстной любви к правде. Эстет, воспитанный на классиках, Стерлинг был личностью двойственной, раздираемой любовью к социализму, с одной стороны, а с другой — верностью принципу «искусство для искусства», внушенному ему Амброзом Бирсом. Джек был страстным противником пораженческой философии Бирса. Стерлинг обладал богатым воображением, глубоким пониманием гармонии слога. Его преданная дружба, пылкий темперамент и придирчивый, зоркий глаз критика во многом помогли Джеку. Близко сошелся Джек и с Джемсом Хупером, рослым силачом футболистом, знакомым ему еще по университету. Джеме тоже пробовал свои силы на поприще короткого рассказа; среди новых друзей были Джим Уайтекер, отец семерых детей, оставивший кафедру проповедника, чтобы писать романы; Ксавиар Мартинес, художник, полуиспанец-полуиндеец.
Неся с собою отточенную эспаньолку и отточенную церковную ученость, приходил младший библиотекарь Оклендской библиотеки, основатель клуба Рескина, Фредерик Бэмфорд. Из Сан-Франциско приезжали Анна Струнская, философ-анархист Строн-Гамильтон, социал-демократ Ости «Льюис и другие радикалы с берегов бухты Сан-Франциско. Не забывала навещать и миссис Нинетта Эймс, привозившая друзей-литераторов вместе с рассказами о том, как проходит путешествие ее племянницы по Европе. Все сходились к ужину, потом читали свои вещи, спорили о новых книгах я пьесах. Затем мужчины садились за покер или «красную собаку». Играли увлеченно, азартно, то и дело разражаясь неудержимым хохотом. Вскоре эти вечера по средам стали известны под именем «среды открытых дверей» у Джека.
Клаудсли Джонс, милый красивый юноша, приехал погостить на неделю из Южной Калифорнии. оставив свой родной городишко и почтовое отделение, где он служил. Джонс первым написал Джеку восторженное письмо по выходе в «Трансконтинентальном ежемесячнике» рассказа «За тех, кто в пути». С тех пор они переписывались. Бродяги с Дороги, матросы, «корешки» с набережной — все были рады забежать к Джеку, пропустить стаканчик кислого итальянского вина, поговорить по душам. «То и дело заявляется какой-нибудь старый приятель-матрос; слово за слово — только что вернулся из дальнего плавания… Вот-вот должен получить кучу денег…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Дневники исследователя Африки - Давид Ливингстон - Биографии и Мемуары
- Екатеринбург - Владивосток (1917-1922) - Владимир Аничков - Биографии и Мемуары
- При дворе двух императоров (воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора Николая I и Александра II) - Анна Тютчева - Биографии и Мемуары
- Лицо другого человека. Из дневников и переписки - Г. Цурикова - Биографии и Мемуары
- Белые призраки Арктики - Валентин Аккуратов - Биографии и Мемуары
- Мой XX век: счастье быть самим собой - Виктор Петелин - Биографии и Мемуары
- Откровения палача с Лубянки. Кровавые тайны 1937 года - Петр Фролов - Биографии и Мемуары
- Одураченные. Из дневников (1939—1945) - Август Кельнер - Биографии и Мемуары
- Тайная жизнь великих писателей - Роберт Шнакенберг - Биографии и Мемуары
- «Расскажите мне о своей жизни» - Виктория Календарова - Биографии и Мемуары