Форма входа
Читем онлайн Пути философии Востока и Запада - Евгений Торчинов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Эта интерпретация понятия, обычно понимаемого как «природа», вполне аналогична рассуждениям даосов о соотношении «природы» (син) и «своетакости», инвариантном характере природы-син и «в-себе-из-себя-стоянии» вещей, манифестирующих в своем существовании-становлении свою собственную, неотличную от их самостийного и самостного бытия, природу. Собственная временность, «историчность» каждой вещи как процесса, своетакой манифестации природы-син и образует «судьбу» (мин) вещи, которая есть не что иное, как определяющее вещь «восходяще-пребывающее властвование» его своеприродности (цзы син или цзы дэ).
В «Дао дэ цзине» говорится (гл. 25):
Человек берет за образец Землю.
Земля берет за образец Небо.
Небо берет за образец Дао.
А Дао берет за образец свою своетакость.
Таким образом, своетакость есть качество Дао, ибо оно всегда тождественно самому себе, не определяясь ничем иным, кроме своей собственной природы. И совершенный мудрец, следуя Дао, берег за образец его своетакость. Здесь мы встречаемся с другой ипостасью цзы жань, которое оказывается древнекитайским аналогом свободы, точнее, чего-то среднего между свободой и волей, свободой как следованием своей собственной природе.
Теперь пришло время привести еще один пример из «Чжуан-цзы», затрагивающий один удивительный аспект учения о недеянии и своетакости, а именно антитехнократизм даосской мысли. Удивительным я назвал его потому, что, будучи вполне естественным в условиях нашей технологической цивилизации, подобный подход кажется неорганичным для древних культур, весьма далеких от проблем, порождаемых техническим прогрессом. Видимо, даосы, углубленно размышлявшие над проблемой «человек-природа», как бы просчитали возможные последствия срастания человека и машины.
«Чжуан-цзы» повествует о том, как один из учеников Конфуция, проходя по сельской местности, заметил крестьянина, который все время бегал за водой под гору, тогда как его поле располагалось на возвышенности. Ученик Конфуция изумился неразумию крестьянина и начал объяснять ему устройство шадуфа («журавля»). Однако крестьянин оказался даосским мудрецом. Он остановил своего ученого ментора и произнес тираду, сводившуюся к тому, что у человека, который пользуется машиной (цзи), сердце тоже делается машинным, а человек с машинным сердцем утрачивает свою естественность и отступает от Дао. Поэтому лучше бегать за водой под гору, чем пользоваться механизмом. И здесь проявляется еще одно качество даосизма, в наибольшей степени известное по даосской утопии. Я имею в виду стремление к единению с природой и максимальное опрощение, отказ от «благ» цивилизации и возвращение к простой «естественной» жизни. В этом отношении даосы были предшественниками Руссо (так же как моисты – Гоббса), хотя, в отличие от французского мыслителя, отнюдь не отождествляли «естественного человека» Дао и современных им «варваров». На основе такого подхода даосы создают свою утопию. Не описывая ее, поскольку достаточно подробно сделал это в рекомендованных выше читателю книгах, приведу только две цитаты. Первая из «Дао дэ цзина» (гл. 80), вторая – из утраченного трактата «О безвластии» («У цзюнь лунь») радикального даосского утописта начала IV в. Бао Цзин-яня, фрагменты которого сохранил для нас в своем «Баопу-цзы» его идейный противник Гэ Хун:
1) Пусть государство будет маленьким и редким население.
Орудия в нем даже если есть, пусть не используются вовсе.
Пусть люди в кем относятся серьезно к смерти и не уходят далеко от дома.
Пусть даже есть там лодки или колесницы, но ездить в них не надо.
Пусть даже есть оружие и латы – не надо содержать их в порядке и готовности.
Пусть люди вновь начинают завязывать узелки и применять их вместо письмен.
Пусть будет для людей сладка их пища, и пусть одежда будет их красива.
Пусть мирными жилища будут их, и пусть они найдут усладу в своих обычаях и нравах.
Соседние страны пусть рядом глядят друг на друга и слушают крик петухов и лай псов у соседей, но люди пусть до самой старости не ходят друг к другу туда-сюда.
2) Конфуцианцы говорят: «Небо породило народ, а затем насадило государей». Но каким образом державное Небо столь многословно возвестило это? Не люди ли, заинтересованные в подобном положении вещей, произносят подобного рода речи? Ведь сильные подчиняют себе слабых – и слабые подчиняются им; ведь мудрые обманывают глупых – глупые служат им. Поэтому и возник путь государей и подданных, и из-за этой-то службы лишенный мощи народ оказался управляемым. Таким образом, господство и подчинение возникают из борьбы между могущественными и слабыми и из противостояния мудрых и глупых. И к этому не имеет никакого отношения синее Небо.
В первозданном хаотическом просторе Безымянное считалось наиблагороднейшим, а живые существа почитали за счастье удовлетворение своих желаний.
Если ободрать коричное дерево и срезать кору с лакового дерева, то это не окажется желанным для этих деревьев. Если вырвать перья у фазана и лишить зимородка его красоты, то вряд ли это будет приятно птицам; понуждение же лошади уздою и удилами противно ее природе. Если взвалить на буйвола ярмо, то это отнюдь не доставит ему радости.
Искусная ложь проявляется из силы, направленной против истины. Корни жизни подрываются ради бесполезных украшений, крылатые существа отлавливаются для изысканных забав, в стенках носа животных проделываются искусственные отверстия, связываются ноги животных, созданных Небом свободными, – не противно ли это природе и стремлениям всех существ?
Простой народ своей работой и своими повинностями кормит чиновников, но аристократия счастлива и сыта, а народ нищ. Если умереть а потом вновь ожить, то радость от этого будет безмерной, но это не сравнится с отсутствием смерти вообще. Если отбросить титулы и отказаться от карьеры, то эта может принести пустую славу, но это не сравнится с полным отсутствием того, что отбрасывают.
Когда в Поднебесной смута, тогда появляются «гуманность и справедливость», когда шесть родственников не пребывают в согласии, тогда появляются «сыновняя почтительность и материнская любовь».
Прежде, в древние времена, не было ни государей, ни подданных. Люди рыли колодцы и пили из них, возделывали поля и тем питались; солнце вставало – и они шли работать, солнце садилось – и они отдыхали. Ничто их не сковывало, все доставали они сами, не приходилось им терпеть, и не знали они оружия. Не ведали ни славы, ни позора. В горах не было троп, в реках не было лодок. Потоки и долины были не изведаны, и люди не объединялись, войска не собирались, и военных походов не было.
Гнезда на деревьях не разорялись, глубокие водоемы не иссякали. Фениксы гнездились прямо во дворах людских жилищ. Драконы и цилини стаями бродили в садах и обитали в водоемах. На голодного тигра можно было наступить, ядовитых змей можно было держать в руках. Когда люди переходили вброд реки, то чайки даже не взлетали, а когда они входили в леса, то лисы и зайцы даже не пугались.
Сила и выгода не зарождались, беды и смуты были неведомы, копья и секиры не применялись, а городские рвы не строились. Мириады вещей – все сущее – покоились в сокровенном единении, и все пребывало в Дао-Пути.
Моры и поветрия не распространялись, народ добывал все необходимое, и люди доживали до преклонных лет. Они были чисты, и хитрость не рождалась в их сердцах. Они находили себе пропитание и жили в мире, насыщались и путешествовали. Их речи не были цветисты, их поступки не были порочны. Разве мог кто-нибудь тогда отнять у народа его богатства? Разве можно было тогда бесчинствовать, расставляя капканы и ловушки?
Когда эта эпоха пришла в упадок, появились знания и мудрость, использующие искусные уловки. Дао-Путь и Дэ-Благо оказались отброшены прочь. Почтение и презрение обрели свой порядок. Живущие в изобилии и роскоши возвышаются еще более, а неимущие теряют и последнюю выгоду свою – таков смысл «ритуала».
Появились чиновничьи пояса и шапки, императорские ритуальные шелковые одежды для почитания темного – Неба и желтого – Земли. Сооружаются дворцы, подобные горам земли и дерева, касающиеся небес, строятся здания с киноварно-красными и зелеными балками и перекладинами, стоящие в тени утунов и платанов.
Богачи самозабвенно копят драгоценности, собирают жемчуг, извлекающийся из бездн морской пучины. Они копят яшму, которой у них так же много, как деревьев в лесу, но и этого мало, чтобы положить предел их алчности. Они собирают золото и громоздят горы его, но и этого количества не хватает, чтобы покрыть их мотовство. Они предаются разврату и беззакониям в опустошенных ими землях и восстают против основы-корня – Великого Начала. Все дальше уходят они от дней предков и отворачиваются от первозданной красоты, умножая излишества.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Пути философии Востока и Запада - Евгений Торчинов бесплатно.
Похожие на Пути философии Востока и Запада - Евгений Торчинов книги
- Философия Буддизма Махаяны - Евгений Торчинов - Религиоведение
- Священная книга Тота: Великие Арканы Таро - Владимир Алексеевич Шмаков - Религиоведение / Науки: разное / Эзотерика
- Чудеса и удивительные аспекты Корана - Мухаммад Исфахани - Религиоведение
- История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 3. У врат Молчания. Духовная жизнь Китая и Индии в середине первого тысячелетия до нашей эры. - Александр Мень - Религиоведение
- История веры и религиозных идей. Том 3. От Магомета до Реформации - Мирча Элиаде - Религиоведение
- Монструозность Христа - Славой Жижек - Религиоведение / Науки: разное
- Монахи войны. История военно-монашеских орденов от возникновения до XVIII века - Десмонд Сьюард - Религиоведение
- Козел отпущения - Рене Жирар - Религиоведение
- Основы духовной жизни - Протоиерей Алексей Уминский - Религиоведение
- Настоящая помощь в трудный час. Помощь тех, кто всегда помогал людям! Энциклопедия самых почитаемых святых - Анна Чуднова - Религиоведение
