Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Так писал Загоскин, сидя в нумерах «Бразилия».
Короткий отдых свой он проводил на занесенных снегом берегах Суры, где любил гулять в сумерках, когда от голубых прорубей шел легкий пар и пензенские татары гнали на водопой лошадей с покрытыми инеем боками. Возвратившись с одной из таких прогулок, Загоскин увидел сидящего против дверей его нумера маленького сельского попика.
? Вы будете господин Загоскин? ? спросил попик, поднимаясь со стула. ? Ожидаю вас уже порядком. Не имею чести быть знакомым с вами, но пришел по важному делу. Сельский иерей Н-ского прихода, ? священник назвал село, знакомое Загоскину с детства. В руках он держал белый сверток. ? Извольте видеть, ? промолвил священник, стеснительно заходя в дверь нумера, ? семинарист Герасим, коему вы поручили писцовую работу, доводится мне родным племянником. Приехал я к нему на побывку и застал его за перепиской вашего творения. И, простите меня великодушно, прочел в один вечер залпом и оторваться не мог; жаль, что родственник ваш, незабвенный Михаил Николаевич, столь безвременно покинул сию юдоль печали. Какой историк в среде сочинителей! Какого гиганта отечественной литературы подарило России скромное наше село Рамзай… ? Попик от умиления произнес эти слова почти шепотом. ? Михаил Николаевич обязательно бы порадовался вашему успеху. Что до сей поры знали мы о жизни диких племен, находящихся под нашей державой? Сознавали ли мы сердцем то примечательное свойство русской натуры ? сохранять свою естественность даже в дебрях Северной Америки? Да и понимали ли такое великое явление, как российский флаг, развевающийся на пустынных скалах Аляски со времен Шелихова? И вам, господин Загоскин, первому выпало на долю стать нашим отечественным Купером. Мы, дойдя до солнечных пределов калифорнийских, не удосужились, ни одного пера не потупили, чтобы рассказать Европе о подвигах наших. Кто знает о том, что россияне первые дале всех проникли к Южному полюсу? Да никто. А Фаддей Беллинсгаузен, сей Одиссей полярный, еще жив. Вот почему вам, первому рассказавшему о приключениях своих, я и говорю: позвольте пожать руку, поблагодарить от русского сердца…
? Откуда у вас, батюшка, знание столь далеких от вас предметов? ? с удивлением спросил Загоскин, приглашая священника садиться.
? С малых лет, со школьной скамьи мечтал о странствиях, ? вздохнул священник. ? Сарычевым, Далласом, Джемсом Куком и иными зачитывался. Судьба же уготовала мне иной жребий. Семинария, а потом ? место здесь, в Пензе, в приходе святой великомученицы Варвары. Но я прогневил преосвященного владыку излишней любовью к мирским наукам и посему был переведен в уезд, ? тихо добавил попик, склонив голову.
Загоскин с явным сочувствием сказал священнику:
? Коли такая любовь у вас к путешествиям, батюшка, то можно бы было вам определиться корабельным священником. Плавали бы от Кронштадта до Ситхи…
? Не возьмут! ? в отчаянии махнул рукой отец Корнилий (так звали попика). ? Я у начальства до сих пор на плохом счету. А как получилось… После убиения на Кавказе сочинителя Лермонтова я без ведома духовной власти, нарушив должные правила, отслужил панихиду по болярину Михаилу, а убийцу проклял. Это в тот год, когда прах убиенного перевезли в Тарханы. Попало мне как следует. Владыка мне так и сказал: «Благодари бога, что я тебя на покаяние в Соловки или в Суздаль не сослал».
Но я до сих пор, скажу вам по секрету, не раскаиваюсь в своем поступке. Помилуйте, вся образованная Россия поэму «Мцыри» знает. В поэзии русской таких строк, сумрачно-огненных, до него никто не писал. И вдруг ? убивать! Нет, не соглашайся, но не поднимай руки на творца слова…
«Ого, какой ты, оказывается!»?подумал Загоскин и ласково оглядел тщедушного попика в заплатанной рясе.
Они долго просидели за самоваром. Отец Корнилий обнаружил большие знания литературы о Российско-Американских колониях.
? Занимательней всех и справедливей писал, пожалуй, капитан Головнин. Чистейшей, должно быть, души был человек. Отца Вениаминова творения весьма обстоятельны и добросовестны. А жизнеописание Баранова, изложенное Хлебниковым, изволили читать? Он там Баранова уподобляет Ермаку…
Загоскин внимательно слушал диковинного пензенского священника.
Оказалось, что отец Корнилий читал даже рассказ самого Загоскина, напечатанный в «Сыне отечества» лет десять назад.
? Уверенным пером написано! ? говорил отец Корнилий. ? Читатель явственно представляет себе каспийские страны… Да! ? встрепенулся попик. ? Заговорился я с вами и забыл. Тетради-то извольте получить! ? Он развернул белый сверток. ? Племянник мой старательно переписывал; я ему приказал удвоить внимание, описки сам исправил; теперь ни одной ошибки не найдете. Смею спросить ? где печатать надеетесь?
? Еще не знаю.
? Жаль, что Михаил Николаевич скончался, ? вздохнул священник, ? он бы вам помог в этом деле. К Булгарину, пожалуй, не ходите. Полевой вот тоже недавно умер, потеря большая. А ведь он такие дела понимал хорошо ? Мекензиево путешествие по Америке перевел… Правда, «Московский телеграф» его запрещен, как запрещены и иные издания. Я, Лаврентий Алексеевич, слежу за журналами. Только трудно стало ? многие закрывают, и подписные деньги пропадают. Ром у вас какой добрый. Ямайский, поди?
? Нет, гавайский, ? ответил Загоскин, подливая попику рому в чай и невольно улыбаясь, вспоминая свою встречу с отцом Яковом в Ново-Архангельске.
? Может ли священнослужитель в Российской империи иметь телескоп? ? вдруг спросил попик, вытирая вспотевший лоб прямо рукавом рясы. ? На сей вопрос мне никто ответить не может. «Астрономия» Литтрова, после того как я ее прочел, ввергла меня в мечтание, и я решил накопить денег на телескоп. Только меня снедает мысль; не будет ли преследования от начальства?
Теперь о вашей повести… Может, мне, как священнику, и не следует давать вам подобные советы, но в столице вы должны обратиться к самому пламенному нашему публицисту ? вы знаете, о ком я говорю. Крайние его убеждения и независимость не позволят ему оттолкнуть ваших исканий. И если он напечатает в своем журнале ваше сочинение ? вы победили.
Перед тем как расстаться с хозяином, попик внезапно замолчал и поник головой.
? Все мы смертны, ? сказал он. ? Это истина, которую одолеть невозможно. О смерти одного лица я и дерзаю вам сообщить. Дерзаю потому, что это известие особо тягостно будет для вас. Почему я к вам пришел?
Я вспомнил, как года три назад меня вызвали к умирающей в одну из усадеб нашего уезда. Я исповедал и приобщил святых тайн ту, которую вы любили в молодости. И на смертном одре она сказала мне о своей любви к вам, призналась, что любила и любит до смертного часа.
- Михoля - Александр Игоревич Грянко - Путешествия и география / Русская классическая проза
- 214 км по Кавказской тропе в сторону моря - Павел Сидоренко - Путешествия и география / Периодические издания
- Малайзия изнутри. Как на самом деле живут в стране вечного лета, дурианов и райских пляжей? - Дарья Кириенко - Публицистика / Путешествия и география
- Китай: самая другая страна - Антон Кротов - Путешествия и география
- Загадки исчезнувших цивилизаций. Часть I. Загадочная Антарктида - Владимир Ромашкин - Путешествия и география
- Хроника города Леонска - Алексей Парин - Путешествия и география
- Трубадуры, труверы, миннезингеры - Константин Константинович Иванов - История / Путешествия и география
- Африка грёз и действительности (Том 1, все фотографии) - Иржи Ганзелка - Путешествия и география
- Брачные игры каннибалов - Дж. Троост - Путешествия и география
- Летние рассказы II - Александр Майский - Прочие приключения / Путешествия и география