начинает любить его. Это видно по ее уверенности. Мое солнце находит свой выход из тени, шаг за шагом.
— На днях я подслушала, как Рада разговаривала с другой горничной, — говорит Ирина, садясь передо мной. Она поднимает ноги, кладя обе ступни мне на колени.
— И?
— Она сказала, что некоторым женщинам нравится задыхаться.
У меня кровь стынет в жилах.
— И?
Ирина прикусывает нижнюю губу, и ее шея краснеет.
— Она сказала другой девушке, что ей это определенно больше не нравится, но… — Она замолкает. — Я тут подумала…
Не искушай меня, чертова красавица.
Девушка невинно моргает.
— Поскольку тебе нравятся синяки и все такое…
— Скажи это, — прошу я.
— Может быть, ты мог бы придушить меня. — Ее ноздри раздуваются, но она не съеживается от своих слов.
Я испустил тяжелый вздох.
— Как только ты откроешь эту дверь, ты уже не сможешь ее закрыть.
Ирина хмурит брови.
— Я хочу открыть все двери вместе с тобой. Ты сам это начал, — отрезает она. Носком ботинка она отталкивает мою руку от члена и прижимается ко мне. — Так что заканчивай с этим, Васильев.
С рычанием я раздвигаю ее колени и поднимаюсь. Ирина ошеломленно смотрит на меня от моих быстрых движений, но не отстраняется, когда я хватаю ее за горло, сначала нежно.
— Прикоснись к своей киске через трусики. Доведи себя, пока они не станут мокрыми, солнышко мое.
Она улыбается мне, потирая себя пальцами. И я наслаждаюсь тем, как трепещут ее уже закрытые от наслаждения глаза.
Доверие.
Это милое юное создание доверяет мне.
Ангел отдает дьяволу свои крылья на хранение.
Приближаясь к ней, я вдыхаю ее восхитительный аромат. Я все еще чувствую запах клубники с завтрака на ее губах. Сжав шею Ирины, я позволяю ей почувствовать силу моей хватки и нежно целую ее. Девушка наполовину хрипит, наполовину стонет, когда ее язык ищет мой. Я целую ее в неторопливом темпе, усиливая нажим руки. Как только я слышу, как она втягивает воздух, я отстраняюсь.
— Ты не боишься, — замечаю я, изучая черты ее лица. Ее лицо стало ярко-красным, и я знаю, что если буду продолжать в том же духе, синий, в конце концов, станет доминирующим цветом. Если бы только она могла видеть яркие краски на своем лице. Моя милая Ирина захотела бы их нарисовать. — Наблюдая, как ты хватаешь ртом воздух, мой член становится по-настоящему твердым, — признаю я. — Я хочу душить тебя до тех пор, пока ты не потеряешь сознание, только для того, чтобы привести тебя в чувство и повторить все сначала. Это пугает тебя, маленькая Волкова?
Ее взгляд вспыхивает с новой силой. У меня есть ответ.
— Ты действительно совершенна, — говорю я вслух. Затем усиливаю хватку, и Ирина изо всех сил старается не сбавлять темп, прикасаясь к себе. — Не волнуйся, я тебе помогу.
Я вожусь со своими брюками, но вскоре освобождаю свой член. Шлепаю ее по руке, потирая влагалище своей твердой, как камень, эрекцией, пока Ирина не убирает ее.
— Впусти меня внутрь, — приказываю я.
Она пытается отрицательно покачать головой, и я не могу сдержать улыбку.
— Я не спрашиваю, — предупреждаю я, усиливая хватку.
Ирина хватает свои промокшие шелковистые трусики и натягивает их на свое прелестную розовую киску, чтобы скрыть от меня свои прелести.
Я убираю руку от ее горла, но продолжаю давить другой рукой. Отталкиваю ее от трусиков, сжимаю их в кулаке и тяну до тех пор, пока они не рвутся.
Ее глаза сверкают, и я медленно проникаю в нее, пока не оказываюсь полностью внутри. Стон, который пытается вырваться из ее горла, заглушается моей хваткой. Я душил достаточно женщин, чтобы знать, как сильно нужно сжимать, не раздавливая им трахею. Ты даешь им всего лишь глоток воздуха. Достаточно, чтобы оставаться в сознании, но не чувствовать себя комфортно. Достаточно, чтобы вместе с волнением по их венам пробежало немного чувства страха.
Храбрая Ирина смотрит на меня с таким доверием и желанием. Она верит, что я позабочусь о ней и по-настоящему не причиню ей боли. Я протягиваю руку между нами и трогаю пальцем ее клитор, начиная проникать в ее тугую киску. Сжимаю свою руку сильнее. Я понимаю, что вошел под нужным углом, когда Ирина начинает сжиматься вокруг меня. Ее ноги по обе стороны от меня начинают дрожать.
Черт, она прекрасна.
Фиолетовая.
Такая фиолетовая.
Я думал, что предпочитаю синий, но это потому, что я не видел фиолетового. Это был именно тот цвет, к которому я стремился. Тот же оттенок, который появляется на многих закатах, которые Ирина изображает в своих картинах. Я расскажу ей об этом позже, чтобы она тоже смогла оценить этот цвет.
Прижимаюсь к ее губам в поцелуе. Движения девушки медленные и вялые, уже ослабленные моей мертвой хваткой на ней. Я мог бы держать ее и дальше в таком положении, ожидая, когда она, в конце концов, потеряет сознание. Я чуть не кончаю от этой мысли и не врезаюсь в нее с такой силой, что стол дергается вперед.
— Вот и все, — шепчу я в ее приоткрытый рот. Затем прикусываю ее язык и тяну его зубами, наслаждаясь тем, какой он уже сухой. Ее полные губы кроваво-красные. Однажды мы обязательно повторим это сразу после душа, под ярким светом в ванной, чтобы я мог наблюдать, как ее губы меняют цвет. Когда я втягиваю ее губу в свой рот, ее киска снова сжимается вокруг меня. Я распадаюсь. Близко. Так близко. Но я хочу, чтобы сначала Ирина сошла с ума. Мы сойдем с ума вместе.
Она поднимает руки, и я представляю, как она оттолкнет меня. Вместо этого малышка запускает пальцы в мои зачесанные назад волосы и, взъерошивая, запутывается в них. С удивительной силой она притягивает меня обратно к своим губам, отчаянно нуждаясь в еще одном удушающем поцелуе. Я прижимаюсь губами к ее губам и крепко целую, не отрываясь ни на секунду. Ирина сильнее дрожит и откидывает голову назад, разрывая нашу связь.
Я вдалбливаюсь в нее, усиливая круговые движения на ее клиторе и любуясь ее идеальным фиолетовым личиком.
— Ирина! — рявкаю я, выводя ее из оцепенения.
Она моргает, открывая глаза — теперь они наливаются кровью, — и смотрит прямо в мою гребаную душу. Я впустил ее. Черт возьми, впущу ли я ее еще когда-нибудь? Слезы текут из уголков ее глаз, и она сильно вздрагивает подо мной. Ее киска сильно сжимается вокруг моего члена, и ее соки становятся гуще, когда она испытывает тихий, но мощный
