Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А и не именитые, так, может, именитыми станем! – с неожиданной гордостью завила девушка. – Вдруг да возвеличит тебя государь, боярство пожалует? Вон, вся Москва шепчется, как он Нагих возвеличил. А кто такие Нагие по сравнению… да хоть с теми же Шуйскими, Голицыными, Куракиными? Голь-шмоль перекатная… ну, только что – царевы родичи.
– Ага, – снова хохотнул Иван. – Гляди-ка, тащат меня за руки-ноги в боярство, а я, дурак такой, упираюсь! Ты б, Василиска, чем про боярство болтать, о посаженом отце поразмыслила. Кого звать-то?
– Спросил… – обиженно дернулась девушка. – У меня знакомых стариков нету! А того же Овдеева в посаженые пригласить, так еще, не дай Бог, обидится – скажет, совсем за старичье посчитали.
– Да, – подумав, согласился Иван. – Это может быть. Кого б позвать-то? Эх, Ртищев, Ртищев! Не вовремя ты умер, Андрей Петрович!
– Послушай-ка, – Василиска вскинула брови. – А у Ртищева никаких подходящих родичей не было? Ну, там, брат, сват, на худой конец – дядюшка?
Юноша вздохнул:
– Одинокий он был, вдовец. А детушки в лихоманке сгинули, еще маленькими…
Встав, Иван подошел к окну, всмотрелся: на улице моросил дождь. Ну и денек, заложило, едва из церкви вернулись. Вот тебе и все воскресенье – а ведь собирались на торг, прицениться к продуктам – на свадьбу.
– Вообще-то, задумка твоя неплоха, – обернувшись, юноша улыбнулся. – Вернее, не так плоха, как поначалу кажется, еще верней – довольно-таки хороша. Был бы еще у Ртищева кто-нибудь… Постой-постой… Вроде бы у него брат имелся… Гермоген. Правда, Андрей Петрович о нем упоминал мало, я вот даже думал – не в ссоре ли они часом? А на похоронах Гермоген был – представительный такой, весь из себя седой.
– Не монах?
– Нет… Ртищев говорил – художник, парсуны пишет.
– Вот к нему и сходи! И на свадьбе посаженый отец будет, и Ртищева Андрея Петровича лишний раз добром вспомним.
– Эх, Василиска, – усевшись рядом с суженой, Иван притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы. – Умная ты у меня. Умная.
Девушка рассмеялась:
– Так это только вы, мужчины, всех дев глупыми считаете! Запрете в теремах – сидите, мол, дуры… А ну-ко, тебя в тереме запереть? Да чтоб сидел неотрывно, да безо всякой службы?
Иван аж плечами передернул, представив. Поежился:
– Брр!
А Василиска наставительно постучала его пальцем по лбу:
– Вот то-то!
К Гермогену Ртищеву отправились вдвоем с Митькой. Парень все ж был начитан, образован, точнее, самообразован, если не считать недолгого, увы, периода учебы в Сорбонне, и должен был произвести на Гермогена вполне благоприятное впечатление, как, собственно, и сам Иван. Прохора решили не брать, да он и не особо напрашивался, живо свалив на Кузнецкую, к зазнобушке Марье.
– Что за Марья там у него завелась? – по пути интересовался Иван. – Ты, Мить, случайно, не ведаешь?
– Не-а, – Митрий махнул рукой и засмеялся. – Прохор с собой не брал, да и вообще, мало чего рассказывал. Знаю только, что встречаются они тайно.
– Тайно? – Иван округлил глаза. – Так зазноба его что, помолвлена с кем-то?
– Да не помолвлена, тут в другом дело. Тятенька ее – больно уж богат, вовсе не простой кузнец он, а владелец нескольких кузниц, ну, как в Тихвине Платон Узкоглазов.
– Подумаешь, какой-то там владелец! Разбогатевший простолюдин без всяких чинов… А Прохор все ж – жилец московский. Пусть и невелик чин, зато не городовой, столичный! Еще как посмотреть, кто кому честь оказывает.
– Нет, ты не понял, друже, – Митрий махнул рукой. – Он же тятеньке Марьиному молотобойцем представился… Ну, помнишь, тогда, когда Тихона-княжича искали? Ну, не его самого, а того, кто его убил…
– А! – поморщив лоб, вспомнил Иван. – Так ведь и не нашли тогда убивца…
– То не наша вина. Просто не успели.
– А ты как мыслишь, кто это был? Ошкуй?
– Он! – уверено отозвался Митька. – Кому ж еще-то? Ну, сам посуди, ухватки-то те же – распотрошил, печень вынул, жир срезал… Колдунов надо трясти, ворожей! Я когда еще сказывал?
Иван вдруг улыбнулся:
– А ведь в последнее время никаких новых убийств не было! Ну, таких страшных, как прежде.
– Ага, не было! А Архипку кто чуть не убил? Не мы бы…
– Да уж… И Овдеев там отличился… Послушай-ка, а может, он все ж таки пристрелил тогда ошкуя?
Митрий пожал плечами:
– Может, и убил. Только ведь он же сам сказал, что промазал… Хотя, конечно, ошкуй мог и в реке утопнуть. Запросто.
– Дай-то Бог! – Иван размашисто перекрестился на видневшуюся невдалеке церковь Флора и Лавра. – Дай-то Бог.
Гермоген Петрович Ртищев жил в хоромах покойного брата, точнее, то была их родовая усадьба, располагавшаяся на Скородоме, у Покровских ворот, куда и направлялись сейчас парни, используя в личных целях пару казенных лошадок. Ничего, не обеднеет от того Земский двор, не обеднеет!
Было воскресенье, Успение Святой Анны, и празднично одетый народ, отстояв церковную службу, выплеснулся на улицы, радуясь погожему дню. Да уж, денек стоял солнечный, светлый, что по всем приметам предвещало холодную морозную зиму, а еще говорили – каков день будет до обеда, такая и зима до декабря, ну, а как после обеда, так и после декабря.
Проехав по мосту через Москву-реку, друзья проскакали вдоль стены Белого города и вскоре свернули на Покровскую улицу, залитую полуденным солнцем. Улица была широкой, местами вымощенной бревенчатой гатью – от грязи, чтоб по осени и весне не проваливались возы. По обеим сторонам тянулись высокие московские заборы, кое-где имевшие вид настоящей крепости – заостренный частокол из толстых бревен, мощные дубовые ворота – такие и не возьмешь сходу, нужен таран, пушки. За заборами угрожающе лаяли цепные псы – предосторожность, на Москве не лишняя.
Объезжая большую лужу, парни повернули коней впритирку к очередному забору да едва пробрались, больно уж грязно, не иначе как с раннего утра еще расплескали грязищу тяжелые купеческие возы.
– Эх, – поджидая приятеля, обернулся ехавший впереди Митька. – Вот представь только, будто мы сейчас не здесь, а, скажем, в Париже, Кане, Сен-Ло… – Он мечтательно прикрыл глаза. – Улица – мощена булыжником, заборов никаких нет, кругом разноцветные цветы, клумбы, красивые каменные дома с большими застекленными окнами… Ну, почему, почему мы так жить не можем? Почему у нас заборы да собаки кругом? Дома – словно крепости осажденные.
– Ничего, – улыбнулся Иван. – Скоро и у нас, как в Париже, будет. Государь говорил – лет через пять ни одного забора в Москве не увидим. Кругом цветы будут, дерева подстриженные, полянки. И хоромы… да нет, дома… с огромными окнами!
– Иване, а давай в наших хоромах большое окно сладим! С этим, как его… с балконом!
– Ага, чтобы какой-нибудь шпынь в него – камнем?! Не дома надо менять, Митрий, но в первую очередь – людей. Чтоб умели себя защитить, чтоб не гнулись униженно перед первым же встречным дьяком, чтоб не палили из зависти чужие хоромы, а стремились себе такие ж поставить, да еще лучше!
– На все деньги нужны, Иване. А где взять?
– Да полно денег-то! – разгорячился Иван. – Вон, помнишь, в Кане у Прохора подружка была, зеленщица?
– Мари-Анн? Ой нет, не так…
– Неважно. Она ведь с чего начинала? С тележки с овощами. Даже осла у нее не было, не говоря уж о воле или лошади, так сама тележку и возила: засветло встанет – и к крестьянам, за город, овощей подешевле купит, в городе на рынке продаст чуть дороже – и ей хорошо, и крестьянам, и покупателям. Десять лет так помоталась – каменный дом с лавкой купила. Вот и нашим бы так! Не только сегодняшним днем жить, но и о том, что завтра будет, думать.
– Для того законы хорошие нужны, Иване. Чтоб уверенность была, что это самое завтра вообще настанет! Вспомни, что два года назад здесь творилось, когда люди людей ели? – Митька вздохнул. – А ты говоришь!
– Я не говорю, друже. Мечтаю. Государю купечество поддержать бы, торговцев, артельных, мастеровых – вообще всех тех, кто своим умом живет, милостей царских не дожидаясь. Бояр поприжать, чтоб не своевольничали…
– Ага, прижмешь их, как же!
– Грозный же прижал!
– Так то Грозный… А наш Дмитрий, мне кажется, слишком уж добрый царь. Говорят, Шуйских простил! Самых своих вражин ярых!
– Да-а, – задумчиво кивнул Иван. – Когда Петра Тургенева с людишками его пытали да казнили, государь сам не свой был, зарок себе дал – никого больше в России-матушке смертию не казнить! Об том мне князь Михайла рассказывал… Он ведь тоже из Шуйских… И – на тебе, при царской особе – мечник! Государь ему доверяет.
– Государь… – обернувшись по сторонам, Митрий понизил голос. – Слышь, Иване… Все спросить хочу – не решаюсь… – Парень замялся.
– О грамотах? – понятливо усмехнулся Иван. – Тех, что из монастыря Сен-Мишель выкрали… Дмитрий говорил – фальшивые они, помнишь?
- Московский упырь - Андрей Посняков - Историческая проза
- Век Просвещения - Петр Олегович Ильинский - Историческая проза
- Красна Марья - Наталья Ратобор - Историческая проза / Исторические любовные романы
- Под властью пугала - Мичо Каламата - Историческая проза
- Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко - Историческая проза / Исторические приключения
- Пляска Св. Витта в ночь Св. Варфоломея - Сергей Махов - Историческая проза
- Адам нового мира. Джордано Бруно - Джек Линдсей - Историческая проза
- Шальная звезда Алёшки Розума - Анна Христолюбова - Историческая проза / Исторические приключения / Прочие приключения / Проза / Повести
- Небо и земля - Виссарион Саянов - Историческая проза
- Счастье быть русским - Александр Бабин - Историческая проза