они показали? — прищурившись, спросил Петрович и выпустил облако дыма.
— Два килограмма? — предположил я.
— Хрена с два. Шестьдесят не хотел?
— Петрович, я тебя на нормальную работу определил, не зарывайся. Я ведь и в рыло могу дать, — предупредил я, почувствовав, что старик начал переходить черту.
— Константиныч, да он сдуру ляпнул. Не обращай внимания, — вступился за подмастерье Семёныч.
— Да не, я ж со всем уважением, — примирительно сказал Петрович и протянул мне мой новый молот.
— Если с уважением, то ладно, — улыбнулся я, принимая оружие.
— Не знаю, где ты Михал Константиныч нашел эту руду, но ежели будет ещё, забирай всё без остатку. Чертовски занятный материал, — вставил свои пять копеек Семёныч. — Мы, кстати, завтра будем ружьё делать. Как там его окрестили? Оторва? Хе-хе. Так вот, нам бы Слёзок пару штук. А ежели побольше дадите, то мы и испытание проведём.
Я тут же достал из кармана и высыпал на стол два десятка белых жемчужин.
— Смотрите, чтобы пальцы не оторвало.
— Да мы чё, дураки, что ли — из рук палить? Ружжо к палке привязал, верёвочку к спусковому крючку, отошел на почтительное расстояние и дёрнул. Вот и вся любовь. Я технику безопасности не люблю, но с головой всё-таки дружу, — заулыбался Семёныч и ткнул пальцем в потолок.
Разговор прервала зашипевшая рация, лежащая в кармане.
«Ш-ш-ш. Барбоскин вызывает Михаила Константиновича. Михаил Константинович, на связь».
Я нажал тангенту рации.
— Слушаю вас, Тимофей Евстафьевич.
«Ш-ш-ш. Михаил Константинович, могли бы вы подойти в администрацию? Есть разговор».
— Через десять минут буду, — сказал я и отрубил рацию, посмотрев на стариков. — Господа, отличная работа. Семёныч, можешь себе и собутыльнику, то есть Петровичу выписать внеочередную премию, которой хватит на попойку до утра, а потом и на утренний опохмел. Но не больше.
— Вот эт я понимаю! Потрудился — отдохни, как говорится! — радостно выпалил Семёныч. — Заодно отметим его первый рабочий день на новом месте.
— Отметьте, отметьте. Главное, вусмерть не напивайтесь. Завтра вам ещё ружжо делать, — передразнил я Семёныча.
— Михаил Константинович. Мы что, похожи на алкашей? — оскорбленно спросил Петрович.
— На алкашей нет, но на бывалых забулдыг — очень даже, — пошутил я, и все дружно заржали.
— Ха-ха! Ну ладно вам. Мы по чуть-чуть и на боковую, — расхохотался Петрович и бросил окурок в кузнечный горн.
— Отдыхайте, — улыбнулся я и, уходя, хлопнул по плечу сначала Петровича, а потом и Семёныча.
Выйдя на мороз, я всю дорогу размахивал молотом, поражаясь тому, насколько он лёгкий. Интересно, почему во время удара его масса увеличивается? Кстати! Совсем забыл кое-что проверить. Я подбросил молот вверх, а после потянулся к мане. Над головой материализовалась ледяная стрела и со свистом рванула к молоту, едва заметному в темноте.
Дзынь! И ледышка исчезла, разлетевшись на куски. При этом она не оказала на молот совершенно никакого воздействия. Даже не изменила его траекторию падения. Как будто заклинание ледяной стрелы просто развеяли. Шикарно! Всё-таки антимагические свойства металл сохранил.
А если так? Я подошел к сугробу, вытащил из него молот, после чего сплёл новую ледяную стрелу и запустил её в сторону минного поля.
— Обалдеть. Да ты просто находка, — с придыханием сказал я, улыбаясь во весь рот.
Молот способен рассеивать направленные на него заклинания, при этом он совершенно не мешает колдовать его носителю. Телесные усиления, атакующая, защитная магия. Всё это я по-прежнему могу использовать. А если… Нет, не «если». Попытался наложить на молот пламенный покров; ожидаемо — заклинание не сработало.
Но даже так, молот вышел восхитительным. Не терпится опробовать его в деле. Правда, нашелся и ещё один недостаток. Попробовал отправить его в хранилище, но ничего не вышло. Ладно. Придётся таскать его всегда с собой. Эх, будет обидно потерять такой молоток. Надо подумать, как обезопасить своё орудие труда. Может, обмотку на рукоять из кожи сделаю, а на неё уже нанесу руну или чехол какой?
Радуясь новой игрушке, я добрался до управы, у входа в которую меня ждал Барбоскин. На кустистых бровях и чёрной бороде лежали снежинки, суровый взгляд направлен мне прямо в глаза, а басовитый голос тут же отрапортовал:
— Михаил Константинович, старый кристалл исчерпал свои ресурсы. Установили добытый вами. Если верить словам Фрола, то заряда хватит на семь, максимум восемь дней. Нужно готовиться к новой вылазке. Я мог бы со своими людьми… — начал было Барбоскин, но я его прервал.
— Тимофей Евстафьевич, мы это уже обсуждали. Вы останетесь охранять Ленск. Рейды в разломы оставьте мне и моим друзьям. Всё, что нам нужно, это найти новый низкоуровневый разлом подальше от Кунгура.
— Почему подальше? В Кунгуре, насколько мне известно из показаний пленников, находится по меньшей мере четыре разлома.
— Осталось четыре. Верно. Но было пять. Мы зачистили самый удалённый разлом, рядом с которым практически не было тварей. А вот остальная округа просто кишит различной живностью. Поэтому я и собираюсь найти другое, менее населённое место, так сказать, — пояснил я.
— Менее населённое… — задумчиво пробормотал Барбоскин и, спохватившись, добавил. — Чего мы на морозе-то стоим? Пройдёмте в мой кабинет. Чай уже заварился. Кстати, славный у вас молот. Прошу. — Старший лейтенант открыл дверь и пригласил меня внутрь.
Мы прошли по тускло освещённому коридору и остановились у кабинета Барбоскина. Раньше этот кабинет принадлежал Фролу, но владелец сменился. С последнего визита в комнате произошли перестановки. Стол сдвинули в угол, добавился дополнительный книжный шкаф и тумба с чайником. Диван поставили рядом с книжным шкафом. Видимо, Барбоскин любит почитать на досуге.
Я сел на диван и посмотрел на книгу, лежащую рядом. На обложке золотистыми буквами красовалась надпись: «Марк Тулий Цицерон». Закладка расположилась примерно в середине книги. Интересно, на чём Барбоскин остановился читать. Открыл книгу и улыбнулся. Мудрость веков гласила:
Бедный: работает и беднеет.
Богач: эксплуатирует бедных и богатеет.
Солдат: защищает обоих.
Налогоплательщик: платит за всех троих.
Банкир: грабит всех четверых.
Адвокат: обманывает всех пятерых.
Доктор: выставляет счета всем шестерым.
Разбойник: запугивает всех семерых.
Политик: живёт счастливо за счёт всех восьмерых.
Написано в 43 г. до нашей эры.
Выходит, банда Барса была практически на вершине пищевой цепи. Забавно. Но в то же самое время, жизненно. Умный мужик этот Цицерон.
— Смотрю, вас заинтересовала книга, — подметил Барбоскин, протягивая мне кружку с чаем и пиалу с печеньем.
Проклятье. Опять печенье и чай. Я сегодня поем нормально? Впрочем, грех жаловаться. Не голоден, и на том спасибо. Приняв угощение, я отхлебнул чай и закусил печеньем с маком.
— Да, занятная книжка, — кивнул я.
— Можете взять, если хотите, — предложил
