Расчет и случайность привели к известному результату.
А что же мы имеем здесь?
Александр II, каким-то чудесным образом, едет в карете своего старшего сына в Зимний, причем совершенно иным маршрутом, исключающим любое пересечение с местом возможного теракта. А народовольцам на набережной подсовывают императорский экипаж с конвоем, вот только едет в нем старший внук царя-освободителя — Николай. Причем именно, что 'подсовывают', потому что за этой каретой террористы и следили.
А здесь получается вот что: Александр уехал раньше, добрался до Зимнего, подписал очень важный в историческом масштабе документ, а потом с некоторой задержкой получил весть о гибели внука… С задержкой — видимо для того, чтобы не отвлекся и не передумал.
Конституция Лорис-Меликова — подписана, будущий царь-великомученик — досрочно помер, а чудом воскресший одиннадцать лет назад тезка Императора — становится наследником номер один, после своего отца.
Если это не спланированная акция — то я ничего не понимаю…
Все последующие глобальные изменения в истории и в государственном устройстве Российской Империи, можно считать следствием из данной хитрой комбинации.
Ежели углубляться в конспирологию 'попаданчества', то Государь Александр номер четыре — один из них.
А так — все в порядке…
Все — в полном порядке…
* * *
Мои размышления были прерваны появлением Литуса в сопровождении нашей 'старшей' сестры милосердия — княжны Ливен.
— Доброе утро, Софья Павловна, — вежливо поздоровался я, оставшись сидеть. Статус раненого дозволяет столь внушительные отступления от этикета.
— Доброе утро, Александр Александрович!
— Уф! — Генрих, самостоятельно доковылявший до своей койки, с облегчением плюхнулся на покрывало. — Тяжело, но весело…Видите, Софья Павловна, ваша помощь вовсе не понадобилась!
— Увы, Генрих Оттович. А вы сегодня — молодец! — улыбнулась девушка.
— Вы меня перехваливаете, Софья Павловна. — Литус смутился и, дабы сменить тему разговора, переключил все внимание на меня. — А что это за странную пьесу ты играешь, Саша?
А действительно, что это я играю? Точнее, до чего я доигрался, пока мой мозг был занят решением конспирологических задач?
Выбор, сделанный подсознанием, совпал с моими последними рассуждениями, ибо играл я Элвиса Пресли: 'That`s All Right'.
— Гм… Это — не пьеса, это — песенка… Американская… Выучил еще мальчишкой, когда мы жили во Владивостоке. — Вроде выкрутился.
— Забавная мелодия и очень необычный ритм, — Удивленно сказала княжна. — Никогда не слышала ничего подобного… Вы не будете так любезны, исполнить ее еще раз?
— Для вас, Софья Павловна — все что угодно! — И я тихонечко, вполголоса запел, впервые с момента ранения:
Well, that's all right, mamaThat's all right for youThat's all right mama, just anyway you doWell, that's all right, that's all right.That's all right now mama, anyway you do
7
Большое событие для госпиталя — эвакуационная комиссия.
Сегодня наш с Генрихом черед предстать пред суровым военно-врачебно-чиновничьим оком.
Комиссия заседает в большой комнате с высоким сводчатым потолком. Сугубую официальность процедуры лишний раз подчеркивает стоящий у дверей жандарм с шашкой и карабином.
Назвали мою фамилию — я подтянул пояс халата и вошел, с трудом открыв тяжелую дубовую дверь.
За длинным столом, застеленным зеленым 'государева цвета' сукном, расположилась живописная компания, встретившая меня взглядами, выражавшими весь спектр эмоций от интереса до равнодушия: главный врач госпиталя — профессор Гагеманн, мой лечащий врач — заведующий хирургическим отделением доктор Вильзар, незнакомый мне кавалерийский подполковник, седенький дедуля-генерал с пышными усами и бакенбардами и двое чиновников с абсолютно незапоминающейся внешностью.
За отдельным столом у стены сидел то ли писарь, то ли секретарь — в общем, некто с пером в руке, полускрытый кипами бумажек.
— Прапорщик фон Аш! — объявил один из чиновников.
— Да-да! — Подтвердил мою личность Гагеманн. — Сквозное ранение верхней трети правого легкого. Прооперирован в полевых условиях в полковом лазарете. Что скажете, Людвиг Иванович? — обратился он к Вильзару.
— Заживление идет нормально, осложнений не было и не предвидится. По моему мнению, господин прапорщик пробудет нашим гостем еще полтора-два месяца. — Отозвался тот.
— Согласен! — кивнул главврач.
— Как вы себя чувствуете, господин прапорщик? — Бесцветным голосом спросил подполковник, глядя на меня пустыми рыбьими глазами.
Наверняка — контрик…
Это только контрразведчики умеют задавать столь содержательные вопросы с равнодушно-отвлеченным видом.
— Лучше чем было, но хуже чем мог бы, — отвечаю.
Нате вам… С кисточкой…
— Теперь вижу, что выздоровление не за горами, — зыркнув глазами пробубнил подполковник.
— Замечательно! — Прервал нашу 'милую' беседу Гагеманн. — Получите у секретаря предписание с постановлением комиссии. И ждем вас снова через месяц, господин прапорщик.
— Благодарю вас! — чуть поклонился я. Не стоит забывать о вежливости.
* * *
Выдав мне предписание, секретарь уведомил меня, что теперь с оной бумагой надобно идти в кабинет номер пять.
В искомом кабинете сидел замшелый чинуша в затертом мундире и что-то старательно выводил пером по бумаге.
Я представился и подал свои документы.
Чиновник внимательно их изучил и, почесав пером ухо, печально вздохнул. Потом он достал из правой тумбы стола какой-то бланк и принялся его заполнять, опрашивая меня по пунктам.
Затем мне было предложено расписаться 'где птица', что я не преминул сделать.
Бюрократ-страдалец снова вздохнул, вытащил еще один бланк — меньшего размера и заполнил его, сверяясь с предыдущим.
Наконец из верхнего ящика стола была извлечена массивная печать на резной деревянной рукоятке, которая, будучи приложена к документу, оформила этот этап 'хождения по мукам' окончательно.
— Вот эту бумагу, вы, господин прапорщик, должны отдать в кабинете номер шесть. — Чиновник протянул мне бланк и опять грустно вздохнул. — До свидания! Всего наилучшего!
В шестом кабинете сидел худощавый молодой человек в ведомственном мундире и в бархатных нарукавниках и оживленно стучал костяшками на счетах.
— Здравствуйте. Мне в пятом кабинете сказали, что вот это надо передать вам!
— Да! Все верно! Проходите, садитесь… Чаю хотите? — Этот чиновник хотя бы общался по-человечески.
— Спасибо! Но, пожалуй, воздержусь. Извольте! — Я протянул ему свои бумаги.
— Ага! — Изучив бумаги, парень аж подскочил на стуле. — Вы из Московского гренадерского полка?
— Именно так!
— Это же замечательно, что из московского! Тогда вы будете получать жалование не в Казенной Палате на общих основаниях, а из полковой казны — безо всяких проволочек! Сейчас я все оформлю, и мы с вами подпишем постановление! Вы даже не представляете, как вам повезло! Полковая администрация будет выдавать вам все прямо в больнице! — Чиновник просто сиял.
Ишь ты, как он возбудился!
Наверное, оттого, что моя 'зарплата' теперь не его проблема…
8
Намедни нам было сообщено, что через неделю нас с концертом посетят воспитанницы Александровского женского института. Кроме того, княжна Ливен объявила, что если кто-то пожелает исполнить что-либо в дополнение к оному выступлению — это будет всячески приветствоваться.
Новость вызвала среди раненых офицеров волну энтузиазма.
Даже две волны, правда — разнонаправленных…
Одни радовались самому факту посещения барышнями нашего скорбного приюта. Другие сразу же стали строить планы своего участия в концерте.
Откровенно говоря, я не хотел высовываться и надеялся тихонько отсидеться среди зрителей, но судьба распорядилась иначе.
По возвращении в палату я был тотчас же атакован Генрихом, с предложением исполнить на концерте что-нибудь эдакое…
— Геня, если честно, я не готов солировать перед барышнями…
— Странно! Обычно ты напеваешь или мурлыкаешь что-либо по поводу и без повода…
— Увы и ах…
— Саша, ну что тебе стоит? В твоей голове крутятся самые разные необыкновенные и удивительные песни. Что плохого в том, чтобы исполнить что-нибудь новенькое не просто ради забавы, а для пользы дела?
— Какого дела? Лично я, никакого 'дела' не наблюдаю!
— Прапорщик, в конце концов, я старше вас в чине! Извольте исполнять! — Генрих принял вид грозного командира, но не выдержал и рассмеялся. — Саша, ну, пожалуйста!
— Добрый вечер, господа! — В палату вошла Софья Павловна.
— Добрый вечер! — хором откликнулись мы с Литусом.
— Александр Александрович, я здесь, чтобы просить вас выступить на концерте. Мне кажется, что музыка в вашем исполнении украсит сие достойное мероприятие. С вашим талантом…
