Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За стойкой что-то писала толстая молдаванка. Она вскинула на Андрея Ильича большие красивые глаза.
– Мить?
Он удивился.
– Вы меня с кем-то путаете, я Эдуард Евсеевич, – на ходу придумал он имя.
– Машину, говорю, мить?
– А, ну да, – улыбнулся Солодовников. – Мыть. Конечно же.
– Вам каких мойщиков? Роботов, живих?
– Живых.
– Роботи моют бистрее.
– Зато живые не глючат. Да и поговорить с ними можно.
Она насупилась. Отчего – непонятно. Мойка что живыми, что роботами стоила одинаково.
– Вам в коридор и налево.
Мало где уже использовали труд людей. Почти на каждой уважающей себя мойке теперь работали роботы с телескопическими руками-водометами.
Но в захолустье для клиентов попроще и постарше специально держали живой персонал. Да и то при условии, что он не требовал большой зарплаты. На нем экономили как могли.
В комнате мойщиков глазам Солодовникова предстали голые стены, рукомойник, табуретки и большой деревянный стол с железными ножками. На этом столе валялись тряпье, резиновые фартуки, инструменты. С краю громоздились грязные тарелки. Дух в помещении стоял такой, что можно было не то что топор – кувалду подвесить.
В комнате находились трое спавших. Петя Зайцев – на лавке, подмостивший под голову какую-то мешковину. Жага и Бара – прямо на полу.
Природные и новообращенные
Андрей Ильич бесшумно притворил за собой дверь. Прикрывая нос, дозированно задышал.
Лежащие тела зашевелились, усиливая вонизм. Петя подслеповато потянулся. И тут же дернулся с лавки навстречу.
– Андрей Ильич!
Принялся расталкивать туши в куртках: вставайте, лентяи. Жага и Бара уставились на холеного господина в расстегнутой дубленке.
– Не трогай их, Петро, пусть отдыхают, – махнул Солодовников.
– Нечего разлеживаться, скоро наша смена, – возразил Зайцев.
Жага и Бара, сопя, поднялись на ноги. Их тела казались разбухшими. Андрей Ильич с изумлением заметил, что из рукавов их непромокаемых курток выбивается волосня шкур.
– Они что, так и ходят в шкурах?
– Ага. Они ж природные джуги. Не чета нам, новообращенным. Их дед еще по Алтайским горам бегал, туристов пугал. А отец хоть и женился на местной поселянке, но шкуру так и не снял.
– А твоя шкура где, Петро?
– В надежном месте, Андрей Ильич.
Солодовников почувствовал ноющую досаду. «Зря я свою шкуру на даче оставил. Ох, зря», – в очередной раз укорил он себя.
– Ладно, знакомь меня со своими бойцами.
– Жага, Бара. А это Андрей Ильич.
– Ну, здравствуйте, добры молодцы… А чего это они молчат, словно тряпки проглотили? Стесняются, что ли?
– Обет у них такой, Андрей Ильич. Они перед каждым приемом пищи на пару часов замолкают. Ортодоксы, знаете ли.
Покачав головой, Андрей Ильич вынул из кармана дубленки салфетку, придирчиво протер табуретку и сел. Осмотрелся основательнее. От рукомойника отходила ржавая труба. Медный краник и облупленная раковина будто пришагали из далекого мойдодыровского прошлого. Вот только, в отличие от молодцеватого умывальников начальника, этот его ровесник выглядел как опустившийся бомж.
Деревянный пол был гнил и дыряв. Под обгрызенными плинтусами зияли щели, напоминавшие бойницы. Было похоже, что здесь шастают не только мыши, но и твари похлеще.
Солодовников расстегнул борсетку с водительскими правами и вытащил три пластиковых паспорта.
– Держи, Петя. Это для тебя и твоих кунаков. Паспорта на имена жителей Удмуртии Геннадия Гугульняка, Сергея Мощенко и Валерия Сутулова.
– Почему Удмуртии? – спросил Петя.
– А тебе кого, англичан подавай? – нахмурился Солодовников. – Будь доволен, что тебя легализуют.
Он швырнул аусвайсы на стол. Петя принялся их изучать.
– Это я Гугульняк? Лучше б меня Сутуловым сделали, – проворчал он. – Место жительства – Сюмсинский район. Что за дыра? А этих гавриков куда поселили? Якшур-Бодьинский район… Каракулинский… Тьфу, и не выговоришь.
Жага и Бара молча взирали на паспорта, словно их это не касалось. Видно было, что природные джуги не просто так молчат, а с каким-то смыслом.
«О чем они думают?» – невольно задался вопросом Солодовников. Посмотрел на Петю, который уже успел убрать паспорта и деловито расставлял на столе консервы. Петя Зайцев был совсем другой.
«Как и я, – грустно вздохнул про себя Андрей Ильич. – Никакие мы с тобой, Петя, не джуги. То есть, джуги, конечно, но неправильные. Одно слово – новообращенные. Вот эти Жага и Бара – другое дело. Есть в них что-то первобытное, мощное, солевое, потное. Рисунок морд, стать. И вообще».
Солодовников пристальнее всмотрелся в их обветренные лица со стесанными скулами и глубоко посаженными глазами. Они его трепетно восхищали. И немного пугали. Люди из прошлого, вынырнувшие для того, чтобы нанести сокрушительный удар по настоящему.
Понятно, для чего это нужно Жаге и Баре. Сама их генетическая память восстает против саяров. Инстинкт кошки, душащей мышку. «Но мы-то с тобой, Петро, кошки ненастоящие», – с досадой думал Солодовников.
На Андрея Ильича накатило воспоминание, как несколько лет назад случилось его обращение в джуги. Он засиделся в университете допоздна, возился с документами в своем кабинете. К нему вошла уборщица, невзрачная женщина, недавно взятая на работу. Зазвенела электронной шваброй, захлюпала впитывателем.
Вдруг он почувствовал, как что-то грузно легло ему на плечи. Непонятная бурка, тяжелая, пахнущая чем-то густопсовым, смальце-дегтярным и одновременно барсучье-вольерным. Он тронул ворс и отдернул руку от боли. Кто-то за его спиной хихикнул. Он крутанулся в кресле и уперся глазами в уборщицу, сутулую тетку с грубыми чертами лица. Не успел открыть рот, как та двинула ему по лбу электронной шваброй, аж искры брызнули из контактов.
От шока и боли он ошалел, ринулся на полотерку. Та успела выскочить из кабинета, захлопнула дверь. Он рванул ручку на себя. И… сорвал дверь с петель. Точнее, ВМЕСТЕ с петлями выдрал из стены.
Он стоял, поддерживая дверь одной рукой, словно это была не массивная деревянная плита, а легкая картонка. Впереди, в полутемной комнатке секретаря, маячили три фигуры.
В совершенно неведомых силуэтах ему почудилось что-то смутно родное. Словно ожил забытый детский сон.
Он завороженно подошел к ним. За столом секретарши Натальи Дмитриевны сидела та самая нахалка со шваброй, победоносно ухмыляясь. У стола стояли трое мужчин, чем-то напоминавшие Василия Шукшина: резко скуластые лица, глаза страстотерпцев. Они были облачены в странные хламиды – так ему показалось в полумраке.
Уже потом Солодовников понял, что это шкуры. И что сам он стоит в такой же.
Прозвучала странная фраза. Она была произнесена на незнакомом ему языке: Чуге риз жумпануен. Но он все понял.
Что-то внутри легко подсказало смысл сказанного: «Здравствуй, брат!» Он машинально пробормотал в ответ: Чуге риз…
По телу разлилось тепло. Впрочем, где-то в недрах сознания тревожно пульсировало: «Кто
- Севиль - Галина Миленина - Детектив
- Корона Мышки-норушки - Донцова Дарья - Детектив
- Ключи покойника - Михаил Александрович Кудрявцев - Детектив
- Тело в плюще - Кэтрин Пейдж - Детектив
- Пульс за сто - Олег Викторович Солод - Детектив
- Возмещение ущерба - Роберт Дугони - Детектив
- Дневник служанки - Лорет Энн Уайт - Детектив / Триллер
- Дни печали мисс Халлаген («Торговцы живым товаром») - Джеймс Чейз - Детектив
- Безбашенный всадник - Михаил Серегин - Детектив
- Где правда, брат? - Владимир Колычев - Детектив