радости, взяла свой десерт.
Руслан глянул на меня и слегка улыбнулся:
— Надо же, похоже, эта малышка заберет у меня немало твоей любви.
Проигнорировав его, я села на диван и посмотрела на него:
— Как много из того, что я говорила Александре, ты слышал?
Что ж, все открытые взору души более или менее покрыты слоями грима. Но к ним нельзя приближаться и смотреть. Потому что если только сделаешь это, то поймешь, что под несметными слоями все они просто-напросто до ужаса отвратительные.
Мужчина сел на диван, а его взгляд упал на меня:
— Не так уж и много. Пару фраз.
Я слегка улыбнулась:
— Думаешь, что я просто ужасна, да?
Он в ответ изогнул губы и придвинулся ближе ко мне:
— А ты хочешь и дальше позволять ей издеваться над тобой? Оскорблять тебя?
Я покачала головой:
— Нет.
Тогда Руслан угугнул и сказал:
— Ты защищаешь себя, так почему тебя должно волновать, хорошая ты или плохая? Разве этими двумя словами можно хоть как-то кого-то классифицировать?
Мужчина, вдруг замолкнув, снова заговорил:
— По большей своей людская природе все-таки состоит из оттенков серого. Наш мир отнюдь не черно-белый, поэтому и невозможно различить, где добро, а где зло. Не стоит делить людей на плохих и хороших и как-то классифицировать.
Что ж, верно. Абсолютно верно. Ладно, признаюсь, что он действительно-таки прав. Встав, я посмотрела на мужа и сказала:
— Я уже поела с Вероникой в торговом центре, а ты позже поешь с Любой.
Мужчина нахмурился:
— Даже если ты уже поела, тогда был полдень. Поэтому мы поедим вместе.
В его словах четко слышался приказной тон. Все это звучало несколько непреклонно.
Я к тому моменту уже успела встать, но, услышав подобное из уст Демидова, я, нахмурившись, невольно посмотрела на него:
— Руслан, ты нагрубил мне!
Он же в свою очередь, застыв, протянул руку и притянул меня обратно на диван и усадил рядом с собой, брови были вскинуты:
— Ужин является вкусным только тогда, когда ешь его вместе со своей семьей. Разве нет?
Это что еще за домыслы такие? Поджав губы, я посмотрела на него и повторила:
— Ты только что был груб со мной.
Улыбка в уголках его рта стала насыщеннее:
— Тогда, может, ответишь грубостью на грубость?
Я закатила глаза:
— Меня это не интересует!
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — мужчина, говоря, не переставал улыбаться.
Я подумала и ответила:
— Сегодня ночью можешь не приходить в комнату.
Оцепенев, он наклонился близко к моему уху:
— А можно что-нибудь другое? Слишком тяжкое для меня наказание, я не вынесу его.
Голос мужчины казался глубоким, хриплым, магнетически волнующим и необычайно сексуальным. Но я покачала головой и уверенно произнесла:
— Нет, нельзя.
Люба съела свой десерт, и с личиком, полным удовлетворения, подползла и забралась на колени Руслана, после чего тихо произнесла:
— Дядю Руслану нельзя обнимать только одну маму! Меня тоже надо обнимать!
Возникновение малышки прервало наш разговор. Я пододвинулась, чтобы освободить для нее место, после чего сухо кашлянула:
— Скоро Новый год. Когда ваша компания выходит в отпуск?
Демидов, освободив руку, положил Любашку к себе на ноги и, достав салфетку, вытер девочке ротик, после чего сказал:
— Примерно сразу после Нового года.
Я кивнула и больше не стала ничего спрашивать. Люба же в это время вся обвилась вокруг мужчины. После столь долгого пребывания вместе она явно стала зависимой от него.
Сафина Платоновна, приготовив еду, разложила блюда и сказала:
— Эмилия Андреевна, Руслан Артемьевич, прошу к столу.
Малышка, будучи самой старательной, уже подбежала к столу и, глядя на вкусную еду, то и делала, что называла гувернантку по имени своим невероятно сладеньким ротиком.
Сафина Платоновна довольно хорошо ладила с девчонкой. Обняв ее и поцеловав, женщина стала класть ей еду в тарелку:
— Руслан Артемьевич, на заднем дворе растаял снег, и я заметила, что все цветы завяли, поэтому подумала, что было бы неплохо посадить капусту, чтобы с приходом весны мы могли наслаждаться выращенными нами овощами.
Глава 408. Старого воробья на мякине не проведешь (часть 10)
Руслан кивнул и проговорил:
— Поступай на свое усмотрение.
Двор по размерам казался очень большим, а на переднем дворе, чтобы просто радовало глаз, почти что всегда растут цветы и растения, которые сменяются каждые кварталы. Задний же двор был намеренно оставлен без этого в целях того, чтобы что-либо высаживать.
Заметив мое оцепенение, муж протянул мне еду и сказал:
— Не зависай, пока ешь. Как дитя, ей-богу.
Люба моментально хихикнула:
— Мама — большой ребенок, а я — маленький, дяде Русе и впрямь трудно заботиться о двух детях.
В тот момент мое лицо немного ошпарилось. Находясь перед ребенком, я тайком кинула взгляд на мужчину, дуясь где-то у себя внутри за то, что супруг явно сделал это нарочно, а он же слегка улыбнулся.
— Ага! — после произнес в сторону девочки: — Твоя мама всегда будет для меня словно ребеночек.
Девчушка, захихикав, посмотрела на меня, а потом снова на Демидова и произнесла:
— Тогда дядя Руся — мой папа? Мои одноклассники сказали, что мама и папа всегда живут вместе, а раз дядя Руся с мамой живут в одной спальне, то, получается, что вы с мамой являетесь моими родителями?
В детском лепете не содержится ничего дурного. Ведь мир маленьких детей в основном так невинен и простодушен.
Слегка напрягшись, я как-то неосознанно взглянула на «папу» и увидела, как он положил Любаше в тарелку еду и произнес:
— А ты хочешь, чтобы я был твоим папой?
Малышка оказалась немного в замешательстве от слов мужчины, но все равно серьезно кивнула головой:
— Хочу.
Подумав, она добавила:
— А тогда мой настоящий папа — тоже дядя Руся?
Демидов в ответ кивнул, а голос его слышался с нежностью:
— Когда ты была еще совсем крохой, я уже являлся твоим папой. Просто лишь потом я немного сглупил и разозлил маму, из-за чего она ушла, поэтому ты и прожила в Туле так много лет только лишь с ней. И только сейчас наконец-то вы вернулись в свой собственный дом.
Люба, подумав, кивнула:
— Тогда почему ты никогда не приезжал к нам?
Что ж, также стоит отметить, что детский мир — та еще странная штука. Я, открыв рот, положила ей в тарелку еду, а после произнесла:
— Люба, по кочану да по капусте. Ты забыла, чему тебя учила мама? Когда я ем — я глух и нем.
— Ага! — девчушка, замолчав, озорно подмигнула Руслану, а затем, опустив голову,
