Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вошел со свечою. Не знаю, есть ли и впрямь что-то особенное в воздухе, которого давно никто не тревожил; меня, во всяком случае, он будоражил; вот и сейчас тотчас ударил в нос — тяжелый и влажный. Свеча едва освещала голые каменные своды, подножия лестницы не было видно. Я спускался все ниже и через несколько витков ступил на каменный пол. Здесь оказалась еще одна, утопленная в стену старая дубовая дверь; она отпиралась другим концом ключа. Замок никак не поддавался; я поставил свечу на ступеньку и нажал обеими руками; ключ повернулся очень медленно, с неимоверным скрежетом, и я испугался, как бы этот резкий звук меня не выдал.
Я замер; однако вскоре все же осмелел и открыл дверь. Ночной ветерок с улицы задул свечу. К самой двери джунглями подступали заросли остролиста и мелкий кустарник. Было совершенно темно, не считая лунных бликов, что пробивались кое-где сквозь густую листву.
Очень тихо, на случай, если скрип ржавого замка побудил кого-нибудь раскрыть окно и прислушаться, я пробирался сквозь чащу, покуда не завидел впереди открытое пространство. При этом я обнаружил, что заросли вклиниваются глубоко в графский парк и здесь сливаются с деревьями, которые довольно близко подходят к известному храму.
Ни один генерал не придумал бы лучшего прикрытия для подступа к заветному месту — месту моих встреч с предметом моего незаконного обожания.
Оглянувшись на старую гостиницу, я обнаружил, что лестница, по которой я спускался, укрыта в башенке, какие зачастую венчают подобные здания. Лестничная спираль располагалась так, что верхний ее виток выходил как раз на угол моей комнаты, отмеченной в плане.
Вполне удовлетворенный пробною вылазкою, я вернулся к тайной лестнице, без особых трудностей поднялся в комнату и закрыл за собою секретную дверь. Я поцеловал таинственный ключ, переданный мне любимою рукою, и положил его под подушку, на коей долго еще в ту ночь металась без сна вскруженная моя голова.
Глава XXI
Трое в зеркале
На следующее утро я проснулся очень рано. Слишком возбужденный, чтобы пытаться снова спать, я дождался сколько-нибудь приличного часа и переговорил с хозяином гостиницы. Сказал ему, что нынче вечером собираюсь в город, а оттуда в ***, где должен встретиться кое с кем по делам, о чем и прошу сообщать всем, кто станет обо мне справляться; что я намерен вернуться примерно через неделю и ключ от комнаты оставляю на это время моему слуге Сен Клеру, дабы он смотрел за вещами.
Подготовив таким образом хозяина, я поехал в Париж и осуществил финансовую часть операции: обратил все мои деньги, около тридцати тысяч фунтов, в наличность, причем исключительно в крупные купюры — для удобства переноски и пользования, ведь нельзя будет вступить в любого рода деловые связи, не выдав при этом мое местопребывание. Все эти сложности мы с поверенным преодолели наилучшим образом. Не стану докучать вам рассказом о том, как я выправлял паспорта; скажу лишь, что в качестве временного нашего убежища я выбрал, в полном соответствии с романтичностью приключения, один из самых прекрасных и уединенных уголков Швейцарии.
Что до багажа, то я собирался выехать без такового. Необходимый гардероб можно приобрести на другое утро в первом же крупном городе на нашем пути. Было еще только два часа пополудни. Только два! А как прикажете распорядиться временем, что оставалось до девяти вечера?
Я еще не видел Собора Парижской Богоматери; туда я и поехал. Час с небольшим провел я в Соборе, затем направился в Консьер-жери, во Дворец Правосудия, потом в величественную часовню Сант-Шапель. Но до вечера было все еще далеко, и от нечего делать я решил побродить по соседним переулкам. Помню, в одном из них встретился мне старый дом с надписью на стене, извещающей, что «здесь проживал каноник Фюбер, родной дядя Абеляровой Элоизы». Не знаю, сохранились ли до наших дней эти старые улочки, в которых полуразрушенные готические церкви приспосабливались под склады и магазинчики. В числе прочих лавок, между которыми были и занятные, и совершенно неинтересные, встретилась мне одна, принадлежавшая, по-видимому, торговцу старинной мебелью, оружием, фарфором и всевозможными украшениями. Я вошел в темное пропыленное помещение с низким потолком. Хозяин занимался чисткою инкрустации на каких-то старинных доспехах и предоставил мне бродить по магазинчику и изучать собранные в нем реликвии, сколь мне заблагорассудится. Так я постепенно добрался до дальней стены, единственное ячеистое окно которой глядело на меня множеством грязнейших стекол, обрамленных круглыми рамками. Дойдя до окна, я повернул уже было обратно, когда взгляд мой упал на большое зеркало в потускневшей старинной раме. Стояло оно в нише передо мною под прямым углом к стене. В зеркале отразилась часть помещения, которая в старых домах именовалась, как я слышал, альковом; здесь, среди всякого старья и пыльного хлама, развешанного по стенам, стоял стол, за, которым беседовали три человека. Двух из них я сразу узнал: один был полковник Гаярд, другой — маркиз д'Армонвиль. Третьим в компании был худой, бледный господин с черными прямыми волосами и лицом, испещренным оспинами, на котором безошибочно прочитывалась натура низкая и подлая; он вертел в руке перо. Маркиз поднял глаза, вслед за ним к зеркалу обернулись и два его собеседника. На мгновение я растерялся. Ясно было, однако, что сидевшие за столом меня не узнали, да и не могли узнать, поскольку свет от окна падал за моею спиною, а я стоял в полумраке.
Мне, слава Богу, хватило присутствия духа: я притворился, что целиком поглощен осмотром древностей и, неспешно переходя от одного предмета к другому, отодвинулся подальше от опасного места. На миг я замер, прислушиваясь, не идет ли кто следом, но к моему облегчению никаких шагов не услышал и, как вы, вероятно, поняли, не стал долее задерживаться в убогой лавчонке, озадачившей меня столь неожиданным открытием.
В конце концов я решил не думать о том, что свело маркиза с полковником Гаярдом под этими пыльными сводами, или кто тот третий, который во время разговора вертел и покусывал перо, — ведь маркиз по роду своей деятельности может находить для себя самых странных товарищей.
Я был рад наконец выбраться из города и с заходом солнца уже подъезжал в «Летящему дракону». У подъезда я отпустил экипаж и взбежал по ступенькам крыльца, держа в руке аккуратный и замечательно маленький, учитывая характер содержимого, сундучок, который был к тому же обернут в кожаный чехол и перетянут ремнями, так что решительно невозможно было догадаться, что я несу.
Поднявшись к себе, я призвал Сен Клера, сообщил ему примерно то же, что утром говорил хозяину, и вручил пятьдесят фунтов, распорядившись тратить их на его собственные нужды и на оплату комнат до моего возвращения. Затем я торопливо и неплотно пообедал; взгляд мой то и дело возвращался к старинным часам, которые заговорщицки тикали с камина, словно заботясь, как бы мне не опоздать на это немыслимое свидание. Само небо благоволило нашим планам и было затянуто облаками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Кармилла - Джозеф Шеридан Ле Фаню - Зарубежная классика / Классический детектив / Ужасы и Мистика
- Вампир. Английская готика. XIX век - Джордж Байрон - Ужасы и Мистика
- Как сэр Доминик продал душу дьяволу - Джозеф Ле Фаню - Ужасы и Мистика
- Мертвый причетник - Джозеф Ле Фаню - Ужасы и Мистика
- Ребенок, похищенный фэйри - Джозеф Ле Фаню - Ужасы и Мистика
- Странное событие из жизни художника Схалкена - Джозеф Ле Фаню - Ужасы и Мистика
- Ребенок, похищенный фэйри - Джозеф Ле Фаню - Ужасы и Мистика
- 1408 - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Рукопись из Тибета - Валерий Ковалёв - Ужасы и Мистика
- Легенда Дремучего леса - Роберт Стайн - Ужасы и Мистика