Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мигель, ради бога, закрой крышку, а то устроишь пожар. Смотри, ты облил бензином колыбель. Не понимаю, почему тебе вздумалось возиться с зажигалкой прямо над ней. Закрути поскорее крышку пузырька, ты ведь, кажется, держал его в кармане открытым. Наверняка испачкал себе плащ. Теперь от него будет нести бензином.
Я даже со своего места чувствовала этот запах, а бедный Гильермо надышался им куда больше моего, что очень вредно для его крошечных легких.
А что еще я могла сделать? Мне хотелось выхватить у Мигеля из рук хотя бы одну из этих опасных вещей или обе сразу – быстрым и резким движением, ведь что угодно можно превратить в оружие, и человеческий ум действует с ужасающей скоростью. Но Мигель держал их крепко, как я хорошо видела, и риск был слишком велик. “Он не может сделать ничего такого, – старалась я успокоить себя. – Если он погубит ребенка, его посадят в тюрьму, ему не удастся убежать, не спалив и меня тоже. Только мне не будет легче, если он угодит в тюрьму, совершив непоправимое”.
Мигель поднял брови, словно ничего особенного тут не происходило, словно никакой опасности не было и его удивил мой испуг. Он опять засмеялся:
– Чего ты паникуешь? Чего так испугалась, ц-ц-ц?
Он опустил носик пузырька, так и не закрыв крышку зажигалки. Я мысленно поблагодарила его: “Одной угрозой меньше”, – однако тотчас поняла, что нет, не меньше, ведь бензин уже пролился, и в достаточном количестве. Сколько времени нужно бензину, чтобы испариться? Я не имела понятия. К счастью, ребенок вел себя спокойно, не плакал, не капризничал, он поднял вверх сжатые кулачки и, рассеянно разглядывая потолок, издавал певучие, а иногда гортанные звуки. И это несмотря на резкий запах, от которого ему могло стать плохо.
Я бросила взгляд на Мэри Кейт, ища у нее помощи, поддержки, женской солидарности, в конце концов, но ее вид меня ни в малой степени не успокоил. Она смотрела на мужа, на левую часть его лица, смотрела пристально и настойчиво, словно ожидая, что он вот-вот сделает то, что должен сделать, или выполнит то, о чем они заранее договорились. И ее косоглазие теперь показалось мне признаком фанатизма, одержимости, как если бы эти глаза необычно голубого цвета разом утратили не только свойственное им порой выражение простодушия и беззащитности, но лишились даже намека на милосердие. Им не терпелось увидеть, как случится самое непоправимое и самое ужасное. Своих детей у нее никогда не было, а к чужим она относилась как к глупым утятам, плавающим в пруду. А он – как к мерзким зверюшкам. Это я тоже сейчас вспомнила.
– Все нормально, дорогая Берта, тебе нечего бояться, – принялась заверять меня Мэри Кейт, не сводя глаз с Кинделана и лишь мельком посмотрев на меня, чтобы поймать мой взгляд, в котором читалась откровенная мольба. – Все нормально и зависит только от тебя самой, а ведь ты лучшая из матерей. Во всяком случае, так мне, разрази меня гром, всегда казалось, – добавила она, использовав выражение, слишком необычное для иностранки.
Тут я невольно перевела глаза на ее пышный бюст – наверное, только для того, чтобы не видеть больше пугающего косоглазия или чтобы убедить себя: женщина с такой уютной грудью никому не может причинить зла, тем более младенцу. А еще я таким образом взывала к ее материнскому инстинкту, который наверняка был ей совершенно чужд. Голова у меня шла кругом, и ни одна здравая мысль не приходила на помощь, поскольку в душе я была уверена: Мэри Кейт способна сделать что угодно и кому угодно, если того потребуют ее убеждения, о сути которых я уже догадывалась. Слишком многие люди сами себя объявляют носителями истины в последней инстанции, как будто только они знают, что именно нужно для блага их родины, такие встречаются в любой стране, и постепенно они привыкают считать эту страну своей собственностью, заражая других своей одержимостью.
– Да, конечно, – ответила я тоном человека, который спешит согласиться с безумцами, лишь бы успокоить их, о чем безумцы, впрочем, всегда догадываются, и им это не нравится, хотя часто их это еще и злит, выводит из себя, но я просто не знала, что тут надо сказать и каким тоном. – Да, конечно, – повторила я, – я поговорю с Томасом в самое ближайшее время, расспрошу его и постараюсь переубедить. Можете не сомневаться. Если
- Номер Два. Роман о человеке, который не стал Гарри Поттером - Давид Фонкинос - Русская классическая проза
- Вечера на хуторе близ Диканьки - Николай Гоголь - Русская классическая проза
- Роман с Постскриптумом - Нина Васильевна Пушкова - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Стройотряд уходит в небо - Алэн Акоб - Исторические любовные романы / Короткие любовные романы / Русская классическая проза
- Лекарство против морщин - Александр Афанасьев - Криминальный детектив / Русская классическая проза / Триллер
- Тряпичник - Клавдия Лукашевич - Русская классическая проза
- Две сестры - Клавдия Лукашевич - Русская классическая проза
- Между небом и землей - Марк Кляйн - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Смерть в живых образах - Mortemer - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика / Науки: разное