пытался сжечь это место дотла? — спрашивает Лукас, указывая на черную отметину на плитке.
Мои брови хмурятся. — Что за черт? Кто бы это сделал?
— Я думал, это ты, — говорит мне Оуэн.
— Я?
Он пожимает плечами. — Ты был здесь последним.
Я недоверчиво фыркаю. — Какая часть меня кричит тебе «Поджигатель»?
— Все, — в унисон отвечают Оуэн и Лукас.
— Пошли вы оба.
Кэм входит в тот момент, когда Оуэн безуспешно пытается стереть пятно ботинком. — Я просто говорю, что ты был очень зол, когда тебя вышвырнули из игры.
Глядя на метку, а затем снова на меня, Кэм приподнимает брови. — Ты пытаешься сжечь весь мир дотла, поджигатель?
Нет никакого правдоподобного оправдания тому, что я поджег номер телефона этого мудака, так что мой единственный вариант — отрицать это.
— Это дерьмо сделал не я, — говорю я ему. — Если бы я хотел поджечь это место, я бы справился с этим гораздо лучше.
Все парни обмениваются взглядами, и Кэм кивает, поджимая губы. — Справедливое замечание.
Все возвращаются к подготовке к тренировке, в то время как Кэм кладет свои вещи на скамейку рядом со мной. Я пытаюсь понять, есть ли у него хоть какое-то представление о том, что произошло прошлой ночью, но в нем нет ничего необычного.
— Уайлдер, — говорит тренер, выходя из своего кабинета. — Назови мне хоть одну вескую причину, почему я не должен отстранять тебя от должности за тот трюк, который ты выкинул прошлой ночью.
Я могу придумать больше.
Он мудак, который связался не с тем парнем.
Он не знает, когда нужно заткнуться.
Он клеился к моей девушке.
Но ни один из этих ответов он не хочет услышать, а последний — не вариант. Единственное, что я могу сделать, это опустить голову и проглотить свою гордость.
— Он залез мне под кожу, — говорю я ему. — Это больше не повторится.
— Недостаточно хорошо. Ты один из моих лучших игроков. Я не могу допустить, чтобы тебя вышвырнули из игр, особенно из тех, где нам есть что доказывать.
Я киваю, соглашаясь с тем, что мне придется пропустить следующую игру, но Кэм закрывает свой шкафчик и разворачивается.
— Тренер, при всем должном уважении, я здесь на стороне Эйча, — говорит он.
Тренер выглядит каким угодно, но только не удивленным. — Ни хрена себе, Шерлок. Он твой лучший друг.
Кэм качает головой. — Дело не в этом. Некоторые парни пытались использовать Лейк, чтобы поиметь нас. Я слышал, как они говорили об этом после игры.
В какой-то момент такая возможность промелькнула у меня в голове, но известие о том, что я был прав, выводит меня из себя. Мне неприятно осознавать, что я сыграл им на руку. Но что я ненавижу еще больше, так это то, что они пытались использовать Лейкин как пешку.
— Это правда, Эйч?
Я киваю. — Он сказал о ней несколько довольно неуважительных вещей, и я вышел из себя.
Тренер переводит взгляд с Кэма на меня, затем тяжело вздыхает. — Прекрасно, но если это случится снова, я отстраню тебя. Никаких исключений.
Он исчезает обратно в свой кабинет, когда Кэм садится, чтобы надеть коньки. — В любом случае, что этот парень тебе сказал?
Я не удивлен, что Кэм этого не слышал. С тех пор, как его арестовали, он носит затычки для ушей во время игр. Сначала это было для того, чтобы он не слышал, что люди говорят о нем, но после того, как он привык к этому, он понял, что это помогает ему сосредоточиться.
Насколько я знаю, единственный человек, который слышал, что было сказано, это судья.
— Просто назвал ее парой неподобающих имен и заставил Лейкин пролить на себя свой напиток, чтобы ей пришлось надеть его джерси.
— Ааа. — Он кивает. — Мне было интересно, почему на ней это надето, но прежде чем я успел спросить ее, она переоделась в твою.
Пыхтя, я зашнуровываю коньки. — Да, я ни за что не позволил бы им выйти сухими из воды с этим дерьмом. Они хотят, чтобы девочки были в их джерси, они могут привезти с собой своих собственных болельщиц.
Мы все заканчиваем готовиться, и некоторые ребята начинают покидать раздевалку. Мы с Кэмом встаем, чтобы последовать за ним, и он похлопывает меня по плечу.
— Тренер может с этим не согласиться, но я ценю, что ты меня прикрываешь, — говорит он, отчего чувство вины во мне усиливается. — Спасибо, чувак.
Я смотрю, как он выходит на лед, и все, о чем я могу думать, — это о том, как все это хреново. Он думает, что я такой замечательный друг, а я тем временем лгу ему и тайком встречаюсь с его младшей сестрой — предаю его таким образом, что это неизбежно разрушит нашу дружбу.
Но я пытался остановиться.
Я пытался держаться от нее подальше.
Это просто не то, на что я способен.
Я хочу ее слишком сильно.
Проходя через парадную дверь, Кэм без умолку рассказывает о какой-то новой пьесе, которую он придумал, и о том, как это изменит правила игры. Честно говоря, он, вероятно, прав, если мы сможем заставить ребят разобраться в этом. Это сложно, и потребуется много практики, прежде чем мы сможем использовать это в игре.
Как он делает каждый раз, когда приходит домой с тренировки, Кэм направляется прямо на кухню, чтобы заправиться. Я смотрю на свой телефон, улыбаясь сообщению, которое прислала мне Лейкин, когда его слова привлекают мое внимание.
— Привет, предатель, — язвит он.
Поднимая глаза, я вижу стоящую там Лейкин. Она прислоняется к стойке и чистит банан.
Она усмехается. — Предатель? Я носила эту штуку всего две секунды, прежде чем Хейс принес мне другую из раздевалки.
Это умная мысль с ее стороны, создать впечатление, что она попросила меня принести ей что-нибудь еще, чтобы надеть. Это не только делает ее менее виноватой, но и делает меня менее похожим на собственнического ублюдка, каким я был.
— Не имеет значения. Ты носила цвета другой команды.
Отложив на секунду банан, она вскакивает, чтобы сесть на стойку. — Хорошо, в следующий раз я просто буду ходить в лифчике.
Слава богу, Кэм засунул голову в холодильник, когда хватал все, что было хоть сколько-нибудь аппетитным, потому что, если бы это было не так, он бы увидел, как у меня сжимается челюсть и я свирепо смотрю на нее.
Не смей, — кричу я ей одними губами.
Она улыбается, подмигивая мне, прежде чем вернуться к снятию шкурки с банана. Если бы она была тактичной, то отломила бы кусочек и съела его
