смена подразделений на переднем крае или какая-то перегруппировка войск вообще? Это имело существенное значение. В первом случае можно было предположить, что характер действий противника останется прежним. Во втором — можно было ожидать любых неприятностей. Не исключено, что фашисты создают где-то ударный кулак. Следовательно, нужно немедленно принимать контрмеры.
Мы собрались на короткое совещание в моем блиндаже.
— Нужны пленные, — высказал свое мнение старший лейтенант Дийков.
— Это самый верный путь, — поддержал его майор Пантелеев.
Да, что-либо другое было трудно придумать. И я тут же от имени начальника штаба армии приказал начальнику разведки 178-й стрелковой дивизии майору И. 3. Кондаурову готовить поиск.
Поиск — это один из способов ведения войсковой разведки. Он предусматривает скрытный подход разведывательной группы к заранее намеченному и, чаще всего, в той или иной мере изученному объекту в расположении противника. На этот объект совершается внезапное нападение с целью захвата «языка», боевой документации.
Нужно сказать, что показания пленных служили для нас важным источником информации. Уже сам факт захвата немца с его солдатской книжкой имел большое значение. В ней записан номер воинской части, подразделения. А если пленный к тому же оказывается достаточно осведомленным и дает показания, то, как правило, удается узнать много интересного. Вот почему разведывательные органы всегда стремились к захвату «языков». И разведчиков на фронте зачастую шутливо называли языковедами.
Захват «языка», особенно в период, когда боевые действия носят позиционный характер, — весьма трудное и опасное дело. Разведчики нередко оплачивали успех своей кровью. А случалось, к сожалению, и так, что кровь, гибель наших товарищей не приносили желаемого результата. Но в сложившейся ситуации нужно было идти на риск. Мы не имели права оставаться в неведении относительно ближайших планов противника. Требовались контрольные пленные, то есть пленные, которые дадут возможность удостовериться в правильности ранее полученных данных или опровергнуть их.
Мы с нетерпением ожидали вестей от майора Кондаурова. Несколько раз мне хотелось взять телефонную трубку и спросить у него, как идет подготовка поиска. Но я не делал этого. Излишняя спешка может привести к непоправимым последствиям. Ведь звонок в дивизии могли расценить как «палочку-подгонялочку». Нет, уж лучше набраться терпения и ждать. Кондауров и сам понимает, что медлить нельзя. Дорог каждый день, каждый час.
И все же я нервничал. Пробовал перебирать донесения, поступившие из соединений армии, наносить на рабочую карту последние данные, уточняющие обстановку, но из этого ничего не получалось. Никак не удавалось сосредоточиться. Решил было отдохнуть немного на раскладушке, стоявшей тут же в блиндаже, по через пять минут уже снова был на ногах. Наконец, не выдержав, я решительно протянул руку к трубке. И тут, словно только и дожидаясь этого жеста, тонко зазуммерил телефон.
— Готовы, — коротко отрубил майор Кондауров.
— Я буду у вас.
Мое присутствие в дивизии, конечно же, было совершенно не обязательным. И решение отправиться туда, откровенно говоря, пришло внезапно. Просто я понял, что дожидаться результатов поиска здесь, в штабном блиндаже, — выше моих сил.
Не стану подробно останавливаться на том, как я добирался до передовой. Путь был вроде бы и не очень долгий, но достаточно трудный. Вел он и через лес, и по открытым участкам, которые периодически простреливались противником. Но как бы то ни было, добрался я довольно быстро и благополучно. Майор Кондауров доложил, что к поиску готовы две группы. Одну из них, сформированную из бывалых разведчиков, возглавлял старший сержант В. Елычев. Детально ознакомив меня с конкретным планом поиска, он твердо добавил:
— Сегодня «язык» будет!
Поздно вечером, когда уже совсем стемнело, группа разведчиков покинула боевое охранение и бесшумно двинулась в сторону вражеских позиций. Мы с майором Кондауровым остались в окопе. Тишину нарушали лишь редкие выстрелы да короткие пулеметные очереди. Периодически в небе вспыхивали осветительные ракеты, и тогда кусты, трава, все вокруг озарялось таинственным, призрачным светом. Затем — снова непроглядный, еще более густой мрак.
Но мне казалось, что я вижу в нем наших разведчиков. Вот они осторожно ползут вперед, всем телом прижимаясь к матушке-земле. Вот они замирают на месте, дожидаясь, когда погаснет очередная «лампа», повисшая в небе. И в любой момент они готовы вступить в ожесточенный бой. Пока противник молчит. Значит, наши ребята не обнаружены. Пока не обнаружены…
Вижу, как майор Кондауров подносит ближе к глазам часы со светящимся циферблатом. Да, сейчас, если судить по времени, разведчики должны достигнуть проволочного заграждения. Теперь саперы, которые сопровождают их, обязаны выдвинуться вперед, сделать узкий проход, обезвредить мины. И все это бесшумно, в полной темноте. Ни единого звука не доносится с той стороны. Лишь где-то слева, в стороне, опять начинает короткими очередями бить пулемет. Но это не страшно, фашисты, как водится, ведут дежурный огонь. Впрочем, и под случайную пулю можно попасть.
Кондауров, словно угадав мои мысли, тихо говорит мне в самое ухо:
— Не должно этого быть. Елычев этот участок отлично изучил. У пего все бугорки и лощины на учете. Знает, где лучше укрыться.
И все-таки сердце тревожно стучит в груди. Наверное, было бы спокойней находиться там, с ними. Но в нашем положении остается одно: терпеливо ждать. Теперь уже я смотрю на часы. Такое впечатление, что они остановились. Но нет, вроде бы тикают, идут. Успокаивает лишь напряженная, тягучая тишина…
Я невольно вздрогнул, когда перед нами показались тени. Разведчики, тяжело дыша, один за другим скатывались в окоп. Бережно, точно драгоценный груз, опустили туда же пленного.
— Задание выполнено! — коротко отрапортовал Елычев.
Меня интересовали подробности. Как удалось захватить пленного? Пришлось ли менять первоначальный план, или он до конца оставался в силе? Когда, уже в землянке, я стал расспрашивать обо всем Елычева, он растерялся. Плотный, быстроглазый, он сидел напротив меня и то и дело вытирал капельки пота, выступившие на лбу. Чувствовалось, что разговор со мной волнует его чуть ли не больше, чем сам поиск. Дескать, зачем уточнять детали да еще записывать все в толстую тетрадь?
Я поспешил успокоить старшего сержанта:
— Поймите, Елычев, что мне важно знать абсолютно все. Завтра в поиск пойдут другие разведчики, на другом участке. Судя по всему, им есть чему поучиться у вас. А если были ошибки, неувязки, то и о них говорите откровенно. Опыт на войне — великое дело.
— Ну, ежели так, товарищ майор, тогда слушайте и пишите, — оживился Елычев. — Значит, действовали мы как и было задумано…
Наблюдая за гитлеровцами, разведчики установили, что ночью большая часть солдат уходит отдыхать в блиндажи. Лишь у пулемета остается дежурный расчет. На него-то и нацелилась группа старшего сержанта
