Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я еще спросил его, видел ли он сам Святой Грааль, если называет себя его рыцарем. А он ответил: «Нет, я пал на пути к нему — но рыцарем Грааля зовется не только достигший святыни, но любой верно служивший Господу на пути к ней, чем бы его поход ни увенчался…» Как-то так он сказал. И еще — что-то о том, что зато его брат достиг Грааля, а значит, немножко и он сам… Я про это не понял.
— Здесь что-то не вяжется: смотри, твой тезка сам себе противоречит. То брат его убил, то — достиг Грааля, а запятнанный кровью, тем более родной, этого сделать не может, тебе ли не знать…
Аллен не нашел что ответить. Ему внезапно стало все равно. Роберт еще что-то говорил, но его словно отделила от брата стеклянная стена. Аллену было муторно и слегка стыдно, как будто он сделал непристойный жест человеку в спину, а его за этим застали. Голос того, другого Аллена настойчивой нотой звучал в сознании — и он вдруг понял с отвратительной ясностью, что только что провалил очень важный экзамен, куда важнее психологической антропологии.
— Прости, — тихо сказал он, не зная точно, к кому обращается. Должно быть, к Святому Граалю, служение которому почему-то теперь было его служением.
— Да ты о чем? За что? Все в порядке, — отозвался Роберт с такой добротой и пониманием, что Аллен опять чуть не разревелся от стыда за себя — и за брата. — Лучше собирайся, пора уже на тренировку. Я вижу, что тебе правда нужно позаниматься. — Роберт встал. — Сдашь ты как-нибудь свою ерунду, я в тебя верю, — а против мозгового застоя лучше разминки с мечом человечество еще ничего не придумало. Давайте, давайте, сэр Гарет, вставайте с пола — вас ждут великие подвиги! Сын кобылы вас, конечно, подло предал — а вот меч… гм… вашего отца подвести не должен!
Аллен поднял с ковра «меч своего отца», купленный Робертом по знакомству за двадцать марок, и понял, что руки у него дрожат.
Глава 2
Тот же деньОн вошел в дом, тупо постоял на пороге.
Вечернее солнце наискось заливало двор лучами, а в комнате было почти темно.
Какой ужасный позор.
— Позор, позор, — повторил Аллен вслух, удивляясь звучанию этого вновь открытого слова.
Раньше он думал, что знает его значение — отец говорил нарочито низким голосом, растягивая слова: «Позо-о-ор, Аллен! Просто позо-о-ор!» — когда сыну случалось напрудить в штанишки в солидном возрасте лет четырех. Позорно было, с точки зрения мамы, плохо учиться. Позорно было, с точки зрения дворовых законов чести, бояться собак и полицейских, или увиливать от драки «один на один», или не решаться вечером войти в темный подъезд «дома с привидениями». Позорно было — для мальчика — носить дома длинный мамин («девчоночий») халат, и Аллен отпирался как мог от этого одеяния и закутанный в полотенце сидел после ванной за чашкой вечернего чая. Потом родились новые значения слова «позор» — смотреть непристойные журналы, распускать сопли, получив по пальцам на тренировке, нечестно вести бой, нарушать обещания, в конце концов. Но подлинное значение этого слова открылось Аллену Августину только сегодня — пытаться сделать, что обещал, и не смочь, и остаться с этим навсегда. Говорить правду — а в ответ получить жалость. Аллен был настолько захвачен новым открывшимся ему ощущением, что с трудом соотносил себя с происходящим.
Этот парень (я) стоял в кругу ордена, в самой его середине. Он (я, это был я!) сам подошел к мастеру и попросил собрать круг вместо тренировки, сказал, что хочет говорить, что у него дело жизненной важности. Ему показалось, что вот эти люди вокруг и есть новое рыцарство, другого-то нет, и если не им — то кому же еще говорить, кто еще поймет, о чем тут речь, и так далее — этот парень, ха-ха, посмотрите все на него, возомнил себя пророками Исаией и Иеремией и всеми четырьмя евангелистами, вместе взятыми. Горе тебе, Иерусалим, и все такое. Горе, матерь моя, что ты родила меня человеком, который спорит и ссорится со всею землею (откуда это? Не важно…). Потом он, запинаясь, что-то такое говорил, стоя в центре круга, этот пророк в джинсах с заплаткой на заднице, с обкусанными ногтями (я), — о Святом Граале, люди добрые, правда, это здорово? Какой у него был мерзкий тоненький голос, у этой сивиллы мужеска роду, метр семьдесят с кепкой, и как он краснел и бледнел, будто невеста перед первой брачной ночью, а как уморительно подбирал слова! О сэр Аллен, благородный рыцарь, вы нашли не того человека. Этот парень вас предал, к сожалению, он все завалил, все, что вы ему (мне) поручили, — он очень хорошо все заваливает, если кто не знал. Он порол чушь и был выпорот — какой каламбур, порол и был выпорот, но они славные ребята, добрые рыцари, они пожалели его, они сказали: иди отдохни, Аллен, если уж не можешь заниматься, иди домой и отдохни, наш поэт, ты такой впечатлительный, у тебя нервный срыв, тебе снятся аллегорические сны, молодец, умница, ступай теперь спать… Да, добрый сэр, именно позор, да, я тоже так считаю, именно это слово. Сам мастер Эйхарт сказал: а теперь давайте заниматься (хватит терять время — вот что он имел в виду) — вперед, мечи в руки, на разминку становись, хорошая тренировка — в своем роде тоже способ искать этот самый Грааль, да, духовно расти — вот что нам надобно, а тренировка — это отличный способ… Да, я согласен, парень просто кретин, добрый сэр. Он все испортил, он обо всем налгал, и это был я, вот в чем ужас-то. Вот в чем ужас.
— А в общем-то, — сказал Аллен, грозя пальцем невидимому оппоненту, — вы сами тоже хороши. Мог бы и помочь, дать какие-то силы, что ли. Если уж нашел не того человека — приснился бы Роберту или еще кому-нибудь… достойному, но раз уж так, ты… должен был мне помочь. Это же были мои друзья. А теперь… как я стану в глаза им смотреть? Об этом ты не подумал, Благовещение ты хреново?!
Он ударил кулаком по столу и больно ушиб руку. Скривившись и потирая запястье, сел на диван и замер в оцепенении. Он уже точно не знал, верит ли сам в Святой Грааль, в юношу с пробитой грудью и таким спокойным, неземным лицом, в себя самого, в конце концов. Беда была в том, что он и в слова Роберта не верил, как не верил в пользу общего образования, в сон для успокоения нервов и в духовное совершенствование. Ему, кажется, было это все безразлично, как человеку с острым приступом аппендицита безразлична судьба горских беженцев и мистическое богословие ранних христиан.
Большая зеленая муха — и откуда только взялась в середине мая? — приковала к себе взгляд Аллена. Она билась о стекло, тяжко шмякаясь противным толстым телом и жужжа. Аллен ненавидел мух, но убить ее не мог из отвращения — чересчур большая и мягкая. Он раскрыл окно, муха вырвалась на свободу и, едва не задев Аллена по лицу, исчезла в предзакатном небе. Аллен посмотрел вниз, на зеленеющий дворик, на пустую лавочку в тени сирени, на полоску серого асфальта под окном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Грязный король и чистый четверг. Сборник из пяти рассказов - Дмитрий Смолянинов - Научная Фантастика
- Война во времени - Александр Пересвет - Научная Фантастика
- Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба - Олег Верещагин - Научная Фантастика
- Сезон оружия - Александр Зорич - Научная Фантастика
- Наблюдатель - Роберт Ланца - Научная Фантастика / Разная фантастика
- Остановись, мгновение, ты ужасно ! (Глава 2, Время и человек) - Вадим Чернобров - Научная Фантастика
- Комитет Правды - О. Палёк - Научная Фантастика
- Чужое оружие - Дмитрий Градинар - Научная Фантастика
- Конвой - Алекс Орлов - Научная Фантастика