время обеда, как на горизонте, сквозь огромные стволы необъятных дубов показалась ферма. Крыши брусчатых амбаров медленно выплывали из-за жёлтой линии огромного поля пшеницы.
Мужские лица потихоньку расплывались в улыбках. Уходила тревога. Слово «стресс» здесь так вообще не знают. Нет слова в словаре — об этом и не думаешь. Как это удобно. Все шагали уверенным шагом. Победители шли домой.
Но такой настрой был лишь у людей. У животных было всё наоборот. Шкала уровня тревоги вот-вот пробьёт потолок максимальных значений. Альфа сохранял контроль над стаей, но зыбкость его стараний была заметна невооружённым взглядом. Крохотная искра испуга, дуновение сомнения. Потухшая вера в людей — и бойни не миновать. Надо кое-кого напрячь.
Подхожу к Борису. Застаю его за переговорами с Рудхом. Шепчутся о ерунде, указывая пальцами на ферму.
Говорю ему:
— Борис.
Мужская речь оборвалась, Борис поворачивается ко мне.
— Борис, надо предупредить людей на ферме
— А то что?
— Мало ли что. Собаки залают. Фермеры выйдут на встречу с вилами. Я могу еще много чего перечислить. Звери на взводе. Натянуты как струны балалайки.
Поступок мужика, что с серёжкой в ухе, откровенно говоря, меня удивил. Респект ему. Хлопнув Бориса по плечу, Рудх побежал вперёд, в сторону фермы.
Это нужно было сделать.
Не сделай этого — был бы полный пиздец. Я и сам хотел, но кто б тогда вёл зверьё? Ну, это уже не важно, доброволец нашёлся — и хорошо. Что он там наплёл, что он там на пальцах объяснил — для меня загадка, но когда мы подходим к главным воротам фермеры, нас встречают с полным недоумением.
Даже когда мы оказались за деревянным воротами, после того, как стая волков проследовала за нами, спокойно расселась, не проявляя и капли агрессии, фермеры продолжали смотреть на нас с недоумением, разинув рты.
Еду приготовили? — спросил Борис у того тощего парня, что издевался над Пичем.
Паренёк вышел нам на встречу. Его руку была перевязана, лицо бледное, да и вообще его всего знобило. Выглядел он паршиво. Да и речь его была не лучше; жиденькая, каждое слово забирало силы.
— Да… — заикался парень, — … при… приготовили. Борис…
— Где? — оборвал его Борис.
Вместо того чтобы ответить, парень кидает испуганный взгляд за наши спины. Его глаза округлились еще раз, а потом еще раз, когда Пич встал у моих ног.
Он снова замялся.
— Там… там… — а потом, видимо, сумел собрать последние силы и спросил: — Борис, что происходит?
Он реально думал, что передним вот так возьму и отчитаются? Наивный.
Борис не стал ничего объяснять. Он прошёл мимо парня, сказав ему на ухо:
— Веди их жрать.
— Но… Борис…
— Ты испугался?
Парень сглотнул слюнку, которой чуть не подавился и промямлил:
— Нет.
— Веди!
Волки оторвали свои задницы от грязной земли. Собрались группой и двинулись следом за вожаком. Я быстро объяснил Альфе, кого тут можно слушать, а кого посылать куда подальше. Показал, кто сегодня их личный повар, и если он начнёт зажимать еду, то можно его и прикусить за яйца. Бедный паренёк. Сам виноват, с братьями меньшими надо обращаться как с равными. Мы в ответе за тех, кого приручили.
Когда вся стая скрылась за воротами амбара, я испытал облегчение. Альфа испытывал тоже самое. Волны уверенности нахлестывалась на волны удовлетворения. Не знаю, что они там увидели, но точно уверен — это то, что они мечтали увидеть последние пару дней. Бля, какое же это кайфовое чувство. Отстрелялся! Моя миссия выполнена, теперь можно получить и свою награду.
Когда нас пригласили в столовую, навалили еды на тарелки, поставили графины с пенным, меня накрыла новая волна спокойствия. На секунду мне показалось, что я счастлив. Странное чувство. Словно тебе ничего и не надо от этой жизни, а всё, что происходит вокруг, дарит тебе радость. Хочется остановить этот момент, и жить только в нём. Без прошлого и без будущего. Ну его к хуям это неизвестное будущее…
Все дружно подняли бокалы. Прежде чем чокнуться, я сообщаю Борису радостную новость:
— Волки сыты.
Он говорит:
— Значит — мы живы! — и начинает заливисто хохотать.
Мы дружно чокаемся. Пьём до дна.
Подняв новые бокалы, мы выпиваем за павших друзей. Борис перечислил всех. С гордостью произносил каждое имя:
— Варем.
— Рафал.
— Вацлав.
— Казимир.
— Болеко.
Борис выделял каждого особым поступком. Каждый был отличным воином. Каждый был отличным другом. И если до этого момента я считал Бориса — каким-то бессердечным начальником, выполняющего поставленную задачу любой ценой, то сейчас моё мнение поменялось. Да, под его руководством вернулись не все, но тем, кому повезло вернуться, обрели бесценный опыт, приумножили своё мужество, став смелее, расторопнее, и рассудительнее. Слов на ветер ниток не бросал. Надо — значит надо. Это дурное влияние легло и на мои плечи.
Высокий мужчина, седой, с огромными мускулами, прячущимися под белой рубахой, ладонью зачёсывает свои густые кудри. Он начинает рыдать. Начинает заново гонять список погибших и рыдать, отводя по слезе на каждого погибшего. Волков никто не винил, все всё понимали.
Все поплакали.
Потом мы еще курнули. Еще выпили. И сидели так до самой ночи. Когда просторная столовая вспыхнула светом двух десятка свечей, мне вдруг приспичило.
Отказавшись на отрез идти в местный сральник, я выбежал на улицу и отлил в уголке амбара. Я так всегда делаю. Мне так нравится. Спускаю штаны до щиколотки, задираю майку до шеи и прижимаю её к телу подбородком. Струя горячей мочи смачно ударяет в землю. Я икнул. И не смотря на то, что перед глазами всё плыло, я заметил парочку волков, мелькавших между высоких штакетин забора. В свете луны два зверя резвились в поле, уйдя недалеко за забор. Они играли, покусывая друг друга за холку, поочерёдно запрыгивали на спины друг другу, валились на землю. Быстро вскакивали на лапы и тут же устремлялись вперёд, радостно размахивая хвостами.
Счастливая парочка.
Закончив отливать, я решил проверить ворота. Открыты. Нараспашку, и рядом ни души. Да и что теперь может случиться? Единственное, что угрожало ферме, — теперь живёт внутри фермы. Скот может спать спокойно. А я пока спокойно понаблюдаю за волчьей суетой.
Выйдя за ворота, облокачиваюсь о забор. Смотрю и улыбаюсь. Волна счастья, исходившая от влюблённой парочки, быстро меня захлестнула. Мне что-то передалось. Вместе с ними я и сам начал ощущать легкое покалывание в груди. Приятное.
