Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом он заставил меня зажечь еще одну спичку, чтобы поставить на картине свою подпись. К тому времени у меня почти кончились спички во втором коробке.
— Ну а теперь я готов выслушать все твои хвалебные речи! — заявил он.
— Если ты хочешь успеть вернуться к себе, то с выслушиванием хвалебных речей придется повременить. Все слова восхищения я выскажу в твое отсутствие. Спичек осталось слишком мало, чтобы позволить себе подробный и изысканный разбор твоей новой работы.
Он немного обиделся и надулся, но тем не менее сразу отошел к другой стене и принялся рисовать, едва я зажег следующую спичку.
Дворкин изобразил маленький кабинет, стол, на котором лежал человеческий череп и стоял глобус; стены, сплошь увешанные полками с книгами.
— Ну вот и отлично, — сказал он, когда я, покончив с третьим коробком спичек, вытащил последний, неполный.
Ему потребовалось еще шесть спичек, чтобы закончить рисунок, и одна, чтобы его подписать.
При свете восьмой спички он внимательно осмотрел свою работу (у меня теперь оставалось всего две спички), быстро шагнул вперед и исчез.
Спичка догорела до самого конца и обожгла мне пальцы; пришлось ее бросить. Она зашипела, упав в сырую солому, и погасла.
Я в полном смятении стоял посреди камеры, меня била дрожь. И тут я вдруг снова услышал голос Дворкина где-то рядом.
— Я только что сообразил, — сказал он. — Как же ты будешь любоваться моей картиной в такой темноте?
— Ну, вообще-то я неплохо могу видеть и в темноте. Я уже так долго сижу здесь, что с темнотой почти подружился.
— Понятно. Я ведь просто так поинтересовался… Посвети мне, чтобы я мог уйти.
— Хорошо, — согласился я, доставая предпоследнюю из оставшихся у меня спичек. — Но в следующий раз приходи, пожалуйста, со своим светом: спичек у меня уже не будет.
— Ладно! — ответил он.
Я зажег спичку. Он подошел к своему рисунку и во второй раз беззвучно исчез.
Я быстро обернулся к нарисованному им маяку Кабры и посмотрел на него, пока эта спичка еще не погасла. Да, я по-прежнему ощущал свою власть над пространством и прочие свои способности. Однако хватит ли мне единственной оставшейся спички?
Боюсь, что нет. Здесь требовалось гораздо больше времени, чем когда я пользовался Козырями.
Что бы мне поджечь? Слишком сырая солома могла и не загореться.
Ужасно: прямо передо мной был путь к спасению, к свободе, а я не имел возможности им воспользоваться!
Необходимо было что-то, способное гореть в течение некоторого времени. Тюфяк! Он же набит соломой, и довольно сухой! Да и сама ткань тоже должна неплохо гореть.
Я расчистил пол посреди камеры и поискал свою заветную ложку, чтобы распороть тюфяк. Проклятие! Дворкин утащил ее с собой!
Я попробовал разорвать ткань зубами, и наконец мне это удалось. Я вытряхнул сухую солому на пол и сложил ее в кучку. Тряпку положил рядом, чтобы позже тоже сжечь, если понадобится. Пока же пусть горит только солома — от нее меньше дыма, а дым может привлечь внимание стражника, если тот окажется поблизости. Вряд ли, конечно, поскольку еду он мне принес совсем недавно, а происходит это только раз в день.
Итак, я зажег свою последнюю спичку и сначала поджег коробок, в котором она лежала. Когда коробок загорелся, я поднес его к соломе.
Солома занялась с трудом. Она оказалась гораздо более сырой, чем я ожидал, хотя я достал клочок из самой середины. Но в итоге все-таки она разгорелась, и крошечный огонек быстро превратился в небольшой костер. Для этого пригодились и те три пустых коробка, которые я чуть было не выбросил.
Потом я взял в левую руку тряпку от тюфяка и встал лицом к изображению маяка.
Костер разгорался, хорошо освещая всю стену. Я сосредоточился, пытаясь вызвать в памяти знакомую картину. Мне казалось, что я уже слышу крики чаек и чувствую соленый запах моря. Изображение становилось все более выпуклым, словно выступая из стены, Я бросил в огонь тряпку. Пламя на секунду опало, потом снова разгорелось вовсю. Я не сводил с рисунка глаз.
Руки Мастера Дворкина по-прежнему обладали магической силой. Вскоре маяк выглядел почти столь же реально, как стены моего подземелья. Потом именно он стал реальностью, а камера моя — лишь Тенью, уплывающей куда-то. Я слышал шум прибоя, чувствовал прикосновение теплых лучей полуденного солнца…
Я шагнул к свету — но вовсе не в костер…
И оказался на усеянном галькой песчаном берегу маленького острова Кабра, где была воздвигнута огромная серая башня маяка, что освещал путь кораблям, ночью плывущим в Амбер. Несколько встревоженных чаек с криками вились вокруг меня, а смеху моему вторили волны, бьющиеся о прибрежные скалы, и бесконечный свист ветра. Амбер находился в нескольких днях пути, где-то за моим левым плечом.
Я сбежал.
Глава 10
Я дошел до маяка и поднялся по каменным ступеням к двери в его западной стене. Дверь была огромная, тяжелая и недосягаемая для ветров и влаги. Она была заперта. Внизу виднелась небольшая гавань, где стояли пришвартованные к причалу две лодки — одна гребная, другая парусная, с маленькой рубкой. Лодки тихо покачивались на волне. Вода за ними в солнечном свете блестела, как слюда.
Я на минуту застыл, любуясь этим зрелищем. Я так долго не видел ничего, кроме стен собственной темницы, что на какое-то мгновение они показались мне куда более реальными, чем этот простор, и я с трудом подавил рыдание, рвущееся из горла.
Потом решительно повернулся и постучал в дверь.
Ответа не было.
Я довольно долго ждал, потом постучал опять.
Наконец внутри раздался какой-то шум, и дверь распахнулась, скрипя петлями.
Появился Жупен, смотритель маяка, и уставился на меня покрасневшими глазами. От него сильно пахло виски. Он был невысок и так сильно сутулился, что походил на горбуна Дворкина. Борода — примерно такой же длины, как у меня — кажется, свисала чуть ли не до колен. Да еще была какой-то серой, грязноватой, лишь у иссохших губ в ней пробивалось несколько желтых волосков. Кожа у Жупена была пористой, как кожура апельсина, но море и ветер так выдубили ее, что она потемнела и напоминала поверхность прекрасной старинной мебели.
Он, прищурившись, всмотрелся в меня и, как всякий глуховатый человек, довольно громко спросил:
— Кто ты? Что тебе нужно?
Значит, в моем теперешнем виде я стал неузнаваем! Что ж, надо этим воспользоваться. И пока сохранить инкогнито.
— Я долго путешествовал, плывя из южных стран. Но мой корабль разбило бурей. Я ухватился за обломок мачты. Меня много дней носило по волнам и наконец выбросило на берег. Здесь. Я все утро проспал, лишь недавно собрался с силами, чтобы подняться к маяку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Девять принцев Эмбера - Роджер Желязны - Научная Фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика
- Вспышка - Роджер Желязны - Научная Фантастика
- Двери его лица, фонари его губ. - Роджер Желязны - Научная Фантастика
- Мой пристрастный взгляд на особенности научной фантастики - Роджер Желязны - Научная Фантастика
- Концерт для серотонина с хором сирен - Роджер Желязны - Научная Фантастика
- Вальпургиева ночь - Роджер Желязны - Научная Фантастика
- Долгий сон - Роджер Желязны - Научная Фантастика
- Не женщина ли здесь о демоне рыдает? - Роджер Желязны - Научная Фантастика
- Одно мгновение бури - Роджер Желязны - Научная Фантастика