Если надо будет, я ей отбор среди самцов устрою! Выберет себе самого-самого.
— Не получится у тебя отбора, принцесса. — Выдал мне этот бугай.
— Это почему? — удивилась я.
— Кандидатов не будет. — Уверенно сказал он.
— С чего это вдруг? Ардига красивая, умная, достойная дроу, пользующаяся доверием правящей и уважением остальных…
— Кандидатов не будет! — рявкнул кузнец, и замер, сообразив, что наорал на наследницу.
— Успокойся! — рассмеялась я от озадаченного вида мужика. — Не будет, так не будет! Но согласись, Ардига заслуживает, чтобы не только она думала о доме, но и дом подумал о ней?
Оставив кузнеца размышлять над ответом, я направилась в госпиталь. На полпути на меня налетел разыскивающий меня Зайкиль.
— Илая, илая, там это… Этот… Встаёт! — выдал мне помощник.
— Там это где? — уточнила у запыхавшегося вестового я.
— В госпитале! Этот, зеленоглазый, вскочил, клинки требует! Стоит, шатается, но клинки ему дайте! — возмущался Зайкиль. — Я ему, лежи доходяга, а он мне, я чувствую… Да кто ж ему чувствовать не даёт! Я его спрашиваю, почему он не может чувствовать лёжа? Тут второй, который самый побитый, в себя пришёл и говорит, что он мол, менталист, и знает, что илае, которой они принадлежат, нужна помощь. Ну и всё, зеленоглазый упёрся, что он пойдёт служить своей илае. Какое ему "служить"? Только-только же спина подживать стала! Может его ваш паук принудит поспать?
Пока Зайкиль прямо на ходу объяснял мне, что происходит в госпитале, мы дошли. Стоило мне войти, как я воочию увидела весь устроенный беспредел.
Только Зайкиль мне всего не рассказал. Воевать собирались все! Включая Лютого, который даже на утренних тренировках гонял меня только словесно. Но сейчас встретил меня уже в костюме тени и застегивая доспех.
— Таак… — протянула я. — И куда, разрешите мне узнать всё это шатающееся воинство собралось? Насколько помню, здесь оставались только самые пострадавшие и свежепобитые, это я о тебе Ясмин! Пока вы не будете абсолютно здоровы, я близко никого из вас не подпущу к линии обороны! Зайкиль, попроси позвать ко мне Алоринеля и Ранеля! Скажи, что они оба мне нужны.
Глава 32.
Интерлюдия.
Он.
Я давно понял, что тьма бывает разной. Холодной, колючей, наполненной безразличием или злобой. И вдруг оказалось, что тьма может быть наполнена теплом, сотнями других эмоций. Озабоченностью, решимостью, переживаниями.
В моем новом доме тьма была теплой и ласковой, насыщенной красками различных эмоций. Что-то светлое, тёплое здесь не мелькало редкими тайными эпизодами, как в моём родном доме. Наоборот, привычные мне эмоции клубились мелкими кляксами на большом и ярком полотне.
Я чувствовал затаившуюся ненависть, мгновенной горечью отдавала похоть… Но её тут же смывало волной любопытства и решимости. Не трусливым желанием спасти собственную шкуру, не корыстным "лишь бы не меня"! А общей тревогой за весь дом!
Даже отголоски далёкой физической боли, что доставали меня даже в беспамятстве, не могли заглушить восторга от такого букета самых разных эмоций! Словно кто-то сдернул повязку с глаз, которую ты носил всю жизнь! А ещё я искал знакомое ощущение морозной свежести, желая хоть издалека коснуться чувств своей новой госпожи.
Она появилась внезапно, когда я уже отчаялся её найти. Как солнце вспарывает тьму каждый восход, так и её чувства манили к себе. Усталость, тревога, решительность и тепло искренней привязанности. Она то приближалась ко мне, то удалялась. Казалось, каждую секунду своего времени она занята. И я не мог не удивляться тому, как открыто и щедро она делится своими эмоциями, как богата на чувства её душа.
Сам себе я казался пауком, что тонкой паутинкой касается крыльев яркой птахи, понимая, что это единственное, что ему дано. Я настолько погрузился в наблюдение за своей госпожой, что не сразу понял, что мягкое касание к воспаленной ране и лишняя тяжесть на спине не плод моего воображения, а тот самый паук, которого я видел рядом со своей госпожой.
Странное дело, в её душе столько света, а в питомцах самое страшное существо мира дроу. Даже такой маленький как сейчас, он вызывает панику у матриархов.
Лёгкий, почти неощутимый укол в шею, и боль от раны затихает. Вместо горящего следа от вырезанной кожи, ощущение лёгкой прохлады и небольшого покалывания.
— Дзен, а ну, слазь оттуда! Не дай Прядильщица помрёт, а скажут, что ты виноват! — раздается надо мной мужской шёпот. Чувствую, как по спине быстро перебирает лапками паук госпожи. — Что такое? Не помрёт? Дзен, что ты от меня хочешь?
— Да чего непонятного! — раздается другой, более грубый голос со стороны. — Слепой что ли? Не видишь, что он рану чистит? Возьми чистый кусок паутины и вон посмотри, там, в чаше должен был быть отвар для промывки ран. О! Ранель, тащи-ка этому недотёпе поближе.
Осторожные прикосновения к ране, почему-то не вызывают боли, а ощущение паучьих лап на воспалённой коже страха или неприятия. Под перешёптывания нескольких голосов я начинаю уплывать в сон, но ворвавшийся в эту идиллию визг рушит мое спокойствие мгновенно.
Не могу сосредоточиться, несколько женских голосов спорят, кричат, что-то требуют. Пытаюсь вырваться в реальность окончательно и замираю. В наступившей тишине звенит её голос. Впитываю каждый звук, каждое слово, хоть и не понимаю смысла, кроме того, что её паук сделал что-то, что вредит ему и помогает мне.
Зачем? Чтобы я смог быстрее встать и защищать его хозяйку? Ей нужна защита? Наверняка. Третий дом не успокоится, пока не уничтожит дерзкую принцессу.
Хочу избавиться ото сна, хочу увидеть, хочу сказать ей… Но ничего не могу. Нет сил, даже чтобы открыть глаза. А она рядом, слышу её сердце, всё вокруг заполняется морозным запахом. Мимолётное касание, когда она забирает с моей спины своего Дзена, обжигает сильнее раскаленного прута. Дурное, слабое тело. Она что-то говорит, злость вокруг сменяется удивлением и любопытством.
И вдруг она нежно проводит по голове, я всем существом ощущаю её сочувствие и уверенность, что скоро всё будет хорошо. И каждое её слово набатом в голове.
— Держись, будем надеяться, что весь ужас остался в прошлом! — среди грома собственного сердцебиения слышу её тихие шаги, уплывая в сон.
Сонный покой сменяется недолгими бодрствованиями. Ощущение зуда на спине настолько сильно, что хочется содрать когтями всё до кости. Кто-то укладывает на спину влажную ткань, принося облегчение.
Сколько времени проходит, я не знаю. Просыпаюсь от чувства тревоги, сочащейся отовсюду. Ищу её, моя морозная свежесть пронизана кровавыми нитями переживаний и страха. Не за себя, за кого-то другого. Но я понимаю, моя госпожа нуждается во мне!
