знакомы. Как будто он был здесь с ней, а меня не было.
Но я не мог вынести этот гребаный смех. Эту чистую, ничем не сдерживаемую радость Кэти, слетающую с ее идеальных розовых губ.
С таким же успехом он мог заставить ее кончить прямо у меня на глазах.
Я со стуком поставил стакан на стол, что Раф воспринял как намек на то, что мне нужно больше выпивки, и заказал еще бурбона. Я опрокинул его в себя и согнул руку, долго разглядывая кольца на своем кулаке, пока Раф снова наливал мне.
Очевидно, есть только два варианта развития событий.
Во‐первых, я мог бы пойти туда и сделать какую-нибудь глупость, например, разбить этому случайному засранцу лицо пригоршней металла. И через пять секунд это увидел бы весь интернет.
Во‐вторых, я мог бы сидеть здесь, как размазня, и позволить Джуду разобраться с этим.
Мой лучший друг сделал выбор за меня. И это хорошо, потому что я был всего в трех секундах от того, чтобы устроить грандиозную сцену, о которой потом пожалею. Но Джуд, как всегда, прикрыл меня еще до того, как я понял, что мне это нужно.
Я наблюдал, как он подошел и втиснул свое широкое тело в узкое пространство между Кэти и ирокезом. Кэти одарила Джуда своей милой улыбкой, но, к огромному удивлению, улыбка ирокеза сползла с его лица, как будто Джуд стер ее. Затем он свалил оттуда и переключил свое внимание на что-то другое. Значит, он не только комик, но и умник.
Джуд заказал несколько коктейлей, и Кэти взяла тот, который он ей протянул. Они произнесли тосты, допили выпивку и направились обратно к нашему столику, причем Кэти, по-видимому, не обратила внимания на то, что какой-то идиот только что попытался задрать ей юбку и чуть не лишился зубов.
Джуд усадил ее на стул рядом со мной, где она провела не более пяти минут за час, прошедший с тех пор, как мы приехали. Ее улыбка исчезла. Когда она посмотрела на меня, на ее месте появилась легкая гримаса, а брови сошлись на переносице. Она наклонилась ко мне.
– Что не так?
– Ничего, – ответил я, потягивая свой напиток. – Ничего. Просто смотрю, как моя девушка пьет.
Мгновение она смотрела на меня, немного нахмурившись, и уголки ее губ слегка подергивались. Затем, откинувшись на спинку стула и устроившись поудобнее, она принялась смотреть на танцпол, постукивая каблучками в такт музыке.
Я наклонился ближе, чтобы убедиться, что она меня слышит.
– Этот чувак знает, что ты здесь, со мной?
Она снова повернулась ко мне, нахмурившись еще сильнее.
– Какой чувак?
– Чувак с гребаным ирокезом.
– А. – Ее глаза немного расширились. Я не понял, что, черт возьми, это значит, но мне это не понравилось. – У него был такой прикольный узор сбоку. – Она провела пальцем по виску, делая круговые движения.
– Он знает, что ты здесь, со мной?
– Я здесь, с тобой, – сказала она. Затем встала и присела своей сексуальной попкой на краешек моего стула. Она прижалась ко мне и посмотрела на меня через плечо. – Видишь? Посмотри, как я делаю свою работу.
Она потягивала свой напиток, не отрывая от меня взгляда, – и вот оно снова. Она так крепко прижималась ко мне, что я чувствовал тепло ее обнаженного бедра через джинсы.
Я обнял ее одной рукой. Она расслабилась, прижавшись ко мне всем телом, и оставалась в моих объятиях до конца ночи.
* * *
– Какого черта?
Я бросил скетчбук Кэти к ее ногам. Она только что вышла из ванной с блестящими мокрыми волосами, завернутая в отельный халат. Я стоял в одном нижнем белье и смотрел на нее, слегка возбужденный от одного только ее теплого и влажного запаха после душа.
Она уставилась на скетчбук, открытый на самом последнем наброске – парне с ирокезом и каким-то закрученным узором, выбритым с одной стороны головы.
Затем она осмотрела меня с ног до головы своими большими сине-зелеными глазами, явно не впечатленная открывшейся сценой.
Я был пьян. В значительной степени потому, что взбесился без всякой на то причины. Также я был уставшим, раздраженным и чертовски ревнивым, а это чувство мне совсем не знакомо и, черт возьми, не вызывало восторга. И да, я знал, что по пьяни не стоит начинать разговор, который наверняка закончится плохо, если только я не хочу сделать все еще хуже.
Я не хотел делать еще хуже. Но я действительно хотел подраться. Или потрахаться.
Нет. На самом деле я очень, очень, очень хотел трахаться.
Я хотел трахнуть Кэти Блум.
Вместо этого я просто порылся в ее скетчбуке с набросками, который она оставила на столе.
Пока я принимал душ. Один. В моей голове возник образ смеющейся Кэти… стоящей там, у бара, разговаривающей с каким-то незнакомцем с тупым ирокезом и улыбающейся так, как не улыбалась в мой адрес уже несколько дней.
Черт.
Если бы кто-нибудь мог это увидеть.
Рок-звезда Джесси Мэйс снова дрочит в душе, потому что пообещал девчонке, с которой даже не спит, что больше ни с кем не будет трахаться.
Какой же идиот.
– Это мой скетчбук, – сказала Кэти, все еще прожигая меня взглядом.
Я мотнул подбородком в сторону рисунка парня.
– Этот придурок знает, что ты моя девушка?
Ее глаза чуть сузились. Я был уверен, что она начинает злиться, и это распалило меня еще больше.
– Я не твоя девушка, – сказала она.
– Ответ неверный. – Я подошел к ней вплотную и заглянул ей в глаза. Она выглядела раздраженной и, что еще хуже, чертовски обеспокоенной, как будто боялась, что я споткнусь в пьяном виде и разобью себе голову. – Мы договорились, что следующие четыре недели ты будешь моей. Это значит, что твоя задница принадлежит мне. Это значит, что ты не будешь флиртовать с парнями в барах направо и налево, когда я отворачиваюсь.
Она выглядела озадаченной и уязвленной.
– Ты пьян, Джесси. Давай поговорим утром.
– Это из-за того, что я застал тебя с твоим маленьким розовым дружком?
Она моргнула, снова смутившись.
– Какое вообще это имеет отношение к делу?
– Это то, о чем я спрашиваю. С тех пор ты мне почти не улыбалась.
– Что ж, прости, что я улыбалась тебе недостаточно часто. Я не знала, что есть дневная норма, которую я должна была соблюдать.
– Так ты злишься из-за того, что мы не потрахались, или из-за того, что мы почти потрахались?
– Что?
– Ты велела мне остановиться. А что ты хотела, чтобы я сделал, продолжил?
– Нет, – фыркнула она, но это было похоже на явную ложь.
– Что ж, тебя что-то беспокоит. Ты когда-нибудь расскажешь мне, что именно? – Я наклонился ближе, так что мой нос почти соприкоснулся с ее. – Или это потому, что ты чуть не проиграла пари?
– Это неправда.
– Нет? Ты бы не сорвалась, если бы Раф не постучал в дверь?
Ее маленькие ноздри раздулись,
