Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Давно остались позади вереницы разноцветных подмосковных дач, листва густо распускавшихся деревьев серебрилась на ветру, мелькали полустанки, а мысли о встрече с Ириной все еще не покидали Андрея. Он припомнил случайно увиденную афишу, пустую паркетную площадку на девятом этаже, безжизненные лестничные марши. Какая-то минута свела их внизу, у входа в лифт. Встреча могла и не состояться. И тогда все осталось бы по-прежнему. Но мираж исчез. Образ светлой, одухотворенной Иринки растворился в быстром беге лет — иной Иринки для него не существовало... Поезд набирал скорость, и вот он уже вырвался на зеленый среднерусский простор, чтобы завтра мчаться по степям Украины.
Глава двадцать пятая
1
Поезд пришел в Харьков рано утром, но город уже проснулся. Он сверкал куполами церквей и стеклами каменных многоэтажных громад, открывал жалюзи окон, распахивал двери магазинов, раскидывал торговые лотки. Пестрые вывески удивляли непривычными названиями «перукарня», «мебля», «хлiб». Андрей шел по многолюдным улицам, вглядываясь в дома. Где-то вот в одном из этих, а может быть, совсем в противоположном конце города жила она. Впервые попав в этот огромный город, Андрей не чувствовал себя одиноким, и хотя каждая улица и каждый дом были ему вновь, он все время ощущал ее присутствие. С мыслью о ней были связаны каждый новый квартал, каждый уличный переход, поток троллейбусов и машин — с ней и не существовали без нее.
До гостиницы он добрался незаметно. В вестибюле было душно. Андрей превозмогал усталость после дороги. Нога ныла. Хотелось быстрее получить номер и лечь. В зеркале отражались его согбенная фигура, мятый макинтош, небритое позеленевшее лицо. Он с удовольствием отвернулся бы от своего жалкого отражения, если бы не стенные часы, которые тоже были видны в зеркале. Хотелось скорее позвонить — услышать ее голос. Стрелка приближалась к девяти. Андрей ждал. В девять начинался рабочий день, и он мог позвонить ей.
И вот Андрей подошел к автомату. Она узнала его голос, хотела тотчас прийти, но вспомнила — занята на репетиции. Работала она теперь в телевидении — много необычного и много хлопот.
Они договорились встретиться в полдень в центральном сквере около Сумской площади. Этому Андрей был, пожалуй, даже рад. Ему совсем не хотелось предстать перед Таней в измученном и неприглядном виде. Он вернулся к очереди и сел на чемодан, вытянув больную ногу.
Прошло около часа, и вдруг он увидел Таню. Она шла от входной двери через вестибюль в легком сером пальто, с хозяйственной сумкой в руке, в белых модных туфлях. Ее серые лучистые глаза и ямочки на щеках улыбались.
Дивясь тому, как среди этих чужих людей, в мрачном, пришедшемся с самого начала не по душе вестибюле, появилась Таня, Андрей поднялся с чемодана и протянул руки. Некоторое время они молча разглядывали друг друга.
— А ты не изменился, — сказала наконец Татьяна Васильевна. — Разве чуть похудел.
— И ты все такая же. Только вроде бы посерьезнела.
— Жизнь!.. — многозначительно сказала она и улыбнулась своей особенной, светлой и задорной улыбкой. — Все-таки мы увиделись! Ты молодец! Я думала, что так и не решишься. Ну, рассказывай — как живешь, как нога?
— Как видишь, — ответил Андрей, поднимая трость. — Еду исцеляться.
— В Крым? Правильно — ванны делают чудеса. А что нового в комитете, как там наш Урал?
Андрей рассказал и сам начал расспрашивать Таню.
— Хвастаться нечем, — помедлив, сказала она. — Во-первых, переквалифицировалась. Работаю в телестудии. Но это временно — просто некому читать. Хуже дела — дома. Георгий окончательно расклеился, почти ничего не видит. Но об этом после. Я буквально на минутку. Встретимся возле Сумской, как договорились.
Татьяна Васильевна еще раз взглянула на Андрея, пожелала ему хорошо устроиться и, помахав рукой, пошла к дверям. Походка ее была такой же прямой и быстрой, только шла она чуть ссутулившись и глядя под ноги. Вот уже захлопнулась дверь за ее спиной. Андрей вернулся к своему чемодану и вдруг подумал, что все это ему почудилось, что не приходила сейчас Таня и не говорил он с ней. Трудно поверить в реальность встречи, которую сильно ждешь.
2
Выйдя из троллейбуса, Андрей пересек Сумскую площадь и увидел зеленые террасы сквера, которые широкими ступенями спускались к колокольне Благовещенского собора. Мозаика красноватых цветочных клумб, низко подстриженные кусты и окрашенные в светлые тона скамьи были залиты солнцем. Оно стояло по-летнему высоко в небе, но лучи его не приносили тепла. С севера тянул холодный ветер. Андрей шел по усыпанной битым кирпичом дорожке, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. Сквер был пуст и казался необжитым.
Татьяна Васильевна появилась неожиданно в противоположном конце дорожки. Полы ее незастегнутого пальто развевались на ветру. Она шла быстро, держа за руку семенившего маленькими ножками сына. Скоро можно было уже различить знакомые черты ее лица.
— Ну вот и мы! Узнаешь? — показала она глазами на сына.
Она одернула его костюмчик, поцеловала в щеку, усадила на скамью. Потом повернулась к Андрею.
— Теперь мы с Димкой совсем одни. Георгий в клинике, мать уехала в Макеевку к теткам. Садись. — Она протянула руку и посадила Андрея рядом с собой, на другом конце скамьи.
— Тебе нравится здесь? Смотри, сколько цветов! На Урале их еще нет. Вообще жизнь здесь идет совсем по-другому. Цветы, фрукты, тепло. Тебе просто не повезло — два дня назад стояла настоящая жара. Но все же я часто вспоминаю Урал. И коллектив был дружный. Пока не появился Буров.
— Теперь Бурова нет, — сказал Андрей, которому не хотелось поддерживать этот разговор. Ему казалось, что неприятная полоса в жизни радиокомитета и в его собственной осталась где-то далеко позади и лично он не имел к ней никакого отношения. Но Татьяна Васильевна все-таки напомнила о бедах, свалившихся на Андрея. Словно боясь, что разговор может оборваться удручающей паузой, которая иной раз без слов напоминает о том, что люди после долгой разлуки стали чужими и говорить им не о чем, она с запальчивостью вспоминала о черствых людях, причинивших Андрею много зла. Все время, пока она говорила, в ее взволнованном голосе звучала какая-то скрытая досада. По выражению ее глаз, в которых светился прежний задор и одновременно таились озабоченность и усталость, можно было догадаться, что на душе у нее неспокойно. Андрей заметил это, несмотря на то, что знал ее неунывающий нрав. Он не считал, что ей всегда и во всем везло. Он был уверен: она сама умеет строить свою жизнь. А вот теперь что-то переменилось. И Андрею хотелось знать, что именно.
— Расскажи о себе, — попросил он, воспользовавшись тем, что Татьяну Васильевну отвлек Димка. Он давно уже слез со скамьи и играл теперь в газоне, превратив замшевую сумку матери в юркий вездеход. Она рассмеялась, нагнулась к сыну и отобрала сумку.
— Что о себе? — задумчиво сказала она. — Все пошло не так, как бы хотелось. Главное — Георгий. Не хочется об этом говорить... но, ты знаешь, он стал невыносимым. Раньше я не замечала его характера, а теперь дом превратился в ад. Бесконечные придирки, все не нравится, все не так. Очень с ним стало трудно. Мне и без того достается — работа, хозяйство, Димка, а тут еще его капризы. Иной раз хочется бросить все и уехать. Однажды совсем уже решила: заберу Димку и маму — не пропадем, а потом подумала, что он почти слепой, представила на его месте себя и чуть не сгорела от стыда. Словом — заколдованный круг.
— Да-а, — протянул Андрей, растерявшийся от неожиданности услышанного.
— А что врачи?
— Ничего определенного, — уже равнодушным голосом ответила она. — Осложнения после гриппа им как снег на голову... Вот, Андрей, как может все повернуться. Мне часто кажется, что со всем этим столкнулась не я, а кто-то другой. Но сколько себя ни уговаривай, от жизни не уйдешь.
Она помолчала немного, глядя поверх Димкиной головы и кустов, возле которых он играл, и, закусив травинку, сказала:
— Чем дальше, тем больше неожиданностей. Ты помнишь то утро, когда мы увиделись первый раз? Жизнь тогда казалась ровной дорожкой. Мы и не догадывались, какие она готовила нам сюрпризы.
Татьяна Васильевна вновь помолчала, а потом повернулась к Андрею и засветилась прежним задором.
— Но я не унываю. Сколько бы жизнь ни бесновалась, ей нас не закрутить!..
Договорить ей не дал Димка. Ему наскучили и этот сквер, и непонятный разговор взрослых. Втиснувшись между Андреем и матерью, он обнял ее колени и стал звать домой.
— Нам пора, — взглянув на часы, сказала Таня. — Вечером обязательно позвоню. А завтра я свободна, и мы будем вместе весь день.
Андрей кивнул. Ему хотелось ответить Татьяне Васильевне, сказать ей теплые, ободряющие слова, но волнение сдавило горло. «Жизнь нас не закрутит», — думал он. Но их мечте пришел конец.
- Какой простор! Книга вторая: Бытие - Сергей Александрович Борзенко - О войне / Советская классическая проза
- Вдруг выпал снег. Год любви - Юрий Николаевич Авдеенко - Советская классическая проза
- Твой дом - Агния Кузнецова (Маркова) - Советская классическая проза
- Изобретения профессора Вагнера. Лаборатория Дубльвэ (сборник) - Александр Беляев - Советская классическая проза
- Только вперед - Борис Раевский - Советская классическая проза
- Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов - Морские приключения / Путешествия и география / Советская классическая проза
- Голгофа - Альберт Лиханов - Советская классическая проза
- Моряна - Александр Черненко - Советская классическая проза
- Юность в Железнодольске - Николай Воронов - Советская классическая проза
- Брянские зорянки - Николай Егорович Бораненков - Советская классическая проза / Юмористическая проза