- Начинал я когда-то совсем зеленым юнцом в дружине Айданта Горластого.
Как и обычно, во время ужина Анандр, не прикасаясь к блюдам, разглагольствовал о том, как ему удалось стать торлом Гарданики, и мы реагировали на его рассказы по-разному. Мэри не сводила с Анандра восхищенного взгляда. Чтобы время от времени обводить им присутствующих за столом всех без исключения: «Нет, это надо же! Какая замечательная у него биография!».
Рейчел откровенно скучала. Казимир слушал внимательно, явно запоминая, и даже пытаясь делать заметки. Все-таки путь от простого воина к торлу Гарданики – карьера блестящая, и прежде всего военная. Виконт дю Эскальзер то и дело открывал рот, чтобы уличить Анандра в логических несоответствиях, но каждый раз его захлопывал, не произнеся ни слова.
Блез внутри себя скрежетал зубами, но старательно не подавал вида. Явно же целью Анандра было показать – какое Блез в сравнении с ним ничтожество. В связи с тем, что между переменами блюд промежутки были большими, ужины заканчивались далеко за полночь. И все это время нам приходилось выслушивать длиннющие монологи Анандра. В которых он был и могучим воином, и отважным разведчиком, и прозорливым советником, и рачительным хозяином, и образцом держания слова, и заботливым семьянином, и множество кем еще.
- Может ли кто-нибудь повторить мой путь? – обращаясь как будто ко всем, но глядя при этом на Блеза, вопрошал Анандр. – Сомневаюсь! Тут ведь все зависит не от железного характера, недюжинного ума, повсюду преследующей меня удачи, ни от чего!
Виконт всегда в этот момент вздрагивал, находя в его заявлении очередную ущербность логики, но неимоверным усилием воли всякий раз заставлял себя промолчать.
- Лео, - после окончания ужина в открытую скрежетал зубами Блез, - я ведь не выдержу, и срублю ему башку одним ударом!
- Ну и кто тогда будет кормить твою дружину? – резонно спрашивал я, и ему не было чем ответить.
- Быстрей бы уже сражение! – тяжело вздыхал он.
- Быстрей, - вот здесь нельзя было с ним не согласиться.
Чем бы оно не закончилось, у меня наконец-то развяжутся руки. А заодно и ноги, которые со всей возможной скоростью направятся на юг, никуда по пути не сворачивая. Безусловно в том случае, если удастся его пережить.
- Что главное в человеке, спросите вы? – за ужином Анандр даже не пригубливал, но выглядел так, словно залпом выпил кубок аквавита и тот прорывал плотину во рту, после чего слова начинали литься из него бурным потоком.
– Казалось бы, ответ лежит на самой поверхности. Ан нет! Чтобы до него добраться, придется нырять. Нырять глубоко, куда отродясь не проникнет даже единственный луч света. Где давление воды настолько страшно, что поднятую оттуда рыбу выворачивает наизнанку. Но мало туда попасть. Ответ придется искать в кромешной мгле, наощупь, чувствуя, как легкие жжет недостаток воздуха, а в глазах, в которых и без того темно, темнеет еще больше. Но даже если удастся найти ответ, вначале его нужно поднять на поверхность. Не выронить из рук по дороге, тяжелый и неимоверно сколький. Но и потом, когда все трудности, казалось бы, позади, все только начинается!
Поначалу в такие моменты я и сам готов был его убить. Но затем привык, и находил себе развлечение в том, чтобы поспорить с Ормом Волчья Пасть на все возможные темы. Порой дело доходило у нас до крика, ведь при недостатке аргументов они как нельзя лучше могут их заменить. Анандр не обращал на нас никакого внимания, продолжая самозабвенно витийствовать.
- Наконец он лежит перед нами на берегу. Огромный, зачастую самой причудливой формы, обросший раковинами и водорослями. И где-то внутри, порою крошечный как маковое зернышко, он и находится – искомый нами ответ. Тут начинается кропотливая работа, сродни той, которой занимаются скульпторы, когда под их резцами из обычного на вид камня вдруг проявляется ослепительной красоты женское лицо. Или лошадиный зад, в соответствии с поставленной перед ними задачей. Все, истина в наших руках. Пылающая огнем, и освещающая нам путь надолго вперед. Мы поднимаем ее высоко над головой, и вдруг она вырывается из рук чтобы упасть на землю, успев по дороге погаснуть, снова оставляя нас в темноте нашего неведения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Обычно к тому моменту за столом оставались только те, кто перебрав, засыпал прямо за ним. Анандр обводил глазами опустевший шатер или зал, и грустно констатировал:
- Нет, не доросли еще люди до всего этого, не доросли!
После чего приступал к ужину.
Въезжая в каждый новый город, прежде всего мы с Рейчел осторожно наводили справки – не объявлялся ли в нем в последнее время кровавый маньяк? Все остальное перенести было бы куда проще, но, если благодаря нам Головешка стал мясником, нетрудно представить нашу реакцию. Пусть бы он даже стал инкубом. На этот случай мы приглядывались к лицам снующих по городским улицам женщин, поскольку судить по ценам на продуктовых рынках чрезвычайно затруднительно. Они и без того поднимались едва только к очередному городу приближалась объединенная армия Анандра Угольная Нога и Простоблеза.
Головешка точно был где-то там, впереди, опережая нас на день или два. Уверенность нам давали получаемые от него в каждом городе послания, и передать их мог кто угодно – убеленные сединами старцы, пожилые женщины, зрелые мужи, юные девы, и совсем сопливые мальчишки. Сами послания отличались крайним разнообразием по содержанию. От совсем коротких – в несколько слов, до таких пространных, что очередное из них нам зачитывали по бумажке. Все это наверняка говорило о том, что, как и предполагала Рейчел - психика Головешки чрезвычайно нестабильна, и его постоянно бросает из крайности в крайность. От убежденного аскета до разнузданного гуляки, готового ради сиюминутных удовольствий лишиться последнего. От пытающегося познать мир философа, до страдающего тяжелейшей формой депрессии человека, который плюнул на все, в том числе, и на себя лично. От витающего в небесах романтика до угрюмого мизантропа, подвергшего цинизму святые для всех идеалы.
Выслушивая их, Рейчел всякий раз печально вздыхала. Ну а я страстно мечтал добраться до горла Головешки сразу двумя руками, настолько послания мне надоели. Особенно в тех случаях, когда Тед сыпал нравоучениями, на время став праведником.
Потому-то мы нисколько не удивились, когда на въезде в Рауден - город, расположенный на восточной границе Гарданики к нам подошел какой-то человек. С виду – обычный попрошайка, глядя на меня и Рейчел, он спросил.
- Вы – господа Счастливчики?
Вообще-то Счастливчиком был только я, поскольку это прозвище. Своей настоящей фамилии я не знал никогда, и Счастливчик мне давно уже ее заменило. И все-таки Рейчел кивнула.
- Тогда у меня для вас есть сообщение.
- От кого?
Хотя могла бы и не спрашивать.
- От Просветленного.
Мы с Рейчел понимающе переглянулись. И еще расслабились, ведь с таким именем кровавым маньяком быть невозможно.
- Передавай.
- Просветленный сказал, что вы заплатите мне золотую монету.
Зная Головешку, это была наглая ложь, и оборванец наверняка захотел нажиться, выполняя свою несложную миссию.
- А то, что я скормлю тебя тробору, он не говорил?
Даже если бы послание было чрезвычайно важно, у меня не нашлось бы чем за него заплатить, ведь все что оставалось - несколько серебряных монет на совсем уж отчаянный случай.
- Нет золотого - нет сообщения, - пожал плечами оборванец.
- Скатертью дорога!
- Ну, как знаете! – и он исчез в толпе.
- Лео, - возмутилась Рейчел, - а вдруг на этот раз что-то действительно важное?! А ты его послал!
- Что там могло быть важного? Тем более от Просветленного? Ты только вспомни, что мы получили, когда Головешка уже был им. «Не счесть дорог на белом свете и все они ведут в никуда». В какой своей части оно является хотя бы немного важным? И потом, нет у меня золота.
