Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава двадцать пятая
Арман, так же как Изабель, обошел оберж сзади и лишь после этого направился внутрь.
Он прошелся по лыжне, по которой много раз катался с друзьями зимними днями в молчаливом лесу, где тишину нарушает только звук скольжения длинных узких лыж по снегу: шшшшш-шшшшш-шшшшш. Ритмический, способствующий размышлениям. Над головой сквозь ветки пробивается солнце…
Шшшшш-шшшшш-шшшшш.
Они проходили по лыжне несколько километров, потом поворачивали назад и заканчивали прогулку в бистро. Отстегнув лыжи, прислоняли их к стене, входили с раскрасневшимися щеками внутрь, садились у открытого огня и пили горячий шоколад, или виски, или ромовый пунш. И поддразнивали друг друга: ну ты, парень, и запыхался.
Но сегодня тяжелые сапоги Армана вытаптывали узкую лыжню, ведущую к палатке. Полицейские Sûreté прочесывали лес в поисках орудия убийства или каких-то улик, которые легче заметить при дневном свете.
Услышав чьи-то шаги, старший агент повернулся и хотел было уже прогнать искателя диковинок. Но, увидев, кто идет по тропе, старший и остальные агенты выпрямились и отдали честь.
– Bonjour, – сказал Гамаш. – Bonne année. Нашли что-нибудь?
– Пока ничего, patron.
Он зашел в палатку. Там стояла какая-то пугающая тишина. Он остановился на том месте, где рассталась с жизнью Дебби Шнайдер, и огляделся. Потом на секунду закрыл глаза, представляя себе то, что невозможно увидеть. Затем покинул палатку и быстрым шагом направился в оберж.
Остановившись у лестницы, ведущей в подвал, он задумался, посмотрел вниз. Его взгляду предстали не ярко освещенные ступеньки и не свежевыкрашенные стены, а склеп. В одно мгновение он перенесся в прошлое, в тот час, когда впервые преследовал призраков старого дома Хадли и загнал их в эту поганую нору.
Он увидел плотные сети паутины, скелеты отравленных крыс, заползших умирать в угол.
Он снова ощутил запах разложения, гниения, который ударил ему в нос, когда он направил луч фонарика глубже в темноту. Толстенные электрические провода, свисавшие с балок, касались его головы. Лица. Плеч.
Вдруг провода начали шевелиться. И он понял, что подвал кишит змеями.
А потом увидел и кое-что похуже.
Но теперь он сказал себе, что те воспоминания принадлежат прошлому. Другому времени. Другому месту. И все же, спускаясь, он чувствовал холодок, который поднимался, как вода в наводнение, от щиколоток к коленям. К животу, груди.
Потом холодок достиг шеи, накрыл его с головой… И на миг Арману показалось, что он сейчас утонет в воспоминаниях.
– Patron, – раздался голос Жана Ги словно откуда-то издалека.
Арман почувствовал чью-то руку на своем предплечье.
– Вы как будто не спешили, – сказал Жан Ги; голос его звучал легко, но хватка была крепкой. – Изабель решила, что вы вернулись в постель, но я вас защитил. Сказал, что вы, вероятно, забыли, где мы.
– Merci.
Они оба знали, что это не добродушная поддевка, это спасение. Благодаря Жану Ги призраки отступили назад в стены. Назад в память. Там их настоящее место. Он снова контролировал реальность.
Но, спускаясь вглубь подвала, Арман отмечал неровности на грубой каменной стене, похожие на очертания попавших в ловушку существ, которые стремятся вырваться на свободу. Как это свойственно всем монстрам из прошлого.
* * *Люди в бистро разговаривали вполголоса. К этому времени даже те, кто не присутствовал на вчерашней вечеринке, знали о случившемся.
Габри решил сегодня отказаться от своего розового передника с рюшками, который надевал, чтобы досадить Оливье, – тот все еще хотел, чтобы его принимали за натурала.
– На случай, если его отец решит без предупреждения заглянуть сюда, – пояснил Габри, – как он это всегда делает.
– Ты хочешь сказать, что Оливье так и не сообщил семье, что он гей? – спросила Клара.
– Вот в таких терминах не сообщил.
– А как он объясняет… – Она погрозила пальцем Габри.
– Я побаиваюсь спросить.
– А чего боится Оливье? – Мирна бросила взгляд через пространство зала на красивого, идеально ухоженного, стройного мужчину, который переставлял банки с конфетами за барной стойкой.
Но предположения у нее имелись, поскольку она была психологом.
Оливье боялся неодобрения. Он ненавидел неодобрение сильнее, чем любил одобрение. Мирна знала: это пережиток детства. Вероятно, мальчик, который понял, что он гей и всю жизнь обречен быть предметом осуждения, не находил себе места.
В этот момент, словно вызванная по обещанию суда, появилась Рут.
Она швырнула на стол какой-то значок, потом села на диван лицом к громадному пылающему камину из плитняка.
– Что это? – спросила Клара, беря значок. – Ой, вижу. Это из твоего стихотворения «Увы». – Она закрыла глаза, закинула назад голову, вспоминая. – «И этот обреченный голос из горла рвется моего / и в моем сердце тлеет ее гнев / средь пепла…»
– Хватит, – резко проговорила Рут. – Мы все знаем, что дальше.
– «…остаточной вины», – закончила Клара и открыла глаза. – Это стихотворение о твоей матери.
Здорово сказано, подумала Мирна. «Средь пепла остаточной вины».
Хотя иногда пепел на самом деле – угли, которые только и ждут момента, чтобы вспыхнуть пламенем. Нанести еще больший ущерб.
Они все таили в себе это чувство остаточной вины, хотя одни сумели отряхнуть пепел и пойти дальше, другие же были засыпаны им целиком. Как те несчастные души, погибшие при извержении Везувия. Человеческие формы остались, а плоть выгорела.
Мирна посмотрела на пуговицу. «Не будет ли тогда, как прежде, СЛИШКОМ ПОЗДНО?»
– Эта ужасная женщина продает их, – скривилась Рут. – Собирает деньги на свою кампанию.
– Эбигейл Робинсон? – спросила Мирна.
– Амелия Эрхарт[81], – сказала Рут. – Мы ее нашли. Она и Джимми Хоффа[82] сожительствуют в домике на Старой почтовой дороге. Конечно Эбигейл Робинсон. Кто же еще?
* * *Изабель Лакост поставила кружку крепкого кофе перед Альфонсом Тардифом и назвала ему свое имя и должность.
Она распорядилась, чтобы Эдуард увидел, как его брата ведут на допрос. Заметила, что они старательно не смотрят друг на друга. Один шел в сопровождении двух полицейских. Другой сидел за тюремной решеткой.
Адвокат Лакомб снова была здесь.
– Вы представляете и этого месье Тардифа? – спросила Изабель.
– Только до того момента, как будут или не будут предъявлены обвинения.
Изабель начала с обсуждения условий туризма на снегоходах в Абитиби. Она хорошо знала этот район и говорила со знанием дела. И казалось, не преследовала никакой цели.
Она знала, что чем дольше будет она ходить вокруг да около, не говоря о главном, тем сильнее будет нервничать человек перед ней. Он, как и его брат, имел мощное сложение. Но этот Тардиф был невысок и коренаст, а с морщинистого одутловатого лица смотрели влажные глаза много пьющего человека.
Изабель продолжала задавать ему безопасные вопросы о маршрутах и снежных условиях до тех пор, пока наконец Альфонс Тардиф не сорвался:
– Слушайте, я знаю, почему я здесь. Но мы не имели в виду ничего плохого. Не…
– Прошу вас, месье Тардиф, – проговорила адвокат Лакомб.
– Нет, я хочу говорить.
Для этого адвокат не советчик, подумала Изабель.
– Вы участвовали в нападении на Эбигейл Робинсон в спортзале два дня назад? – спросила она.
– Уча… нет. – Он вздохнул. – Мы не хотели ничего такого.
– Значит, стрельба была случайной?
– Стрельба была не для того, чтобы убить. Только чтобы заставить ее замолчать. Может быть, напугать. Не убить. Слушайте, Эдуард – настоящий снайпер. Если бы он хотел попасть в нее, то попал бы.
– Он вам об этом говорил, когда попросил спрятать пистолет?
– Не отвечайте, месье Тардиф, – предупредила адвокат.
- Сборник 'Пендергаст'. Компиляция. Книги 1-18' - Дуглас Престон - Детектив / Прочее
- Неведение отца Брауна (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Человек, который знал слишком много (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Севиль - Галина Миленина - Детектив
- Доктора вызывали? - Светлана Алешина - Детектив
- Любовь во время пандемии - Островская Екатерина - Детектив
- Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая - Ира Зима - Детектив
- Сладких снов - Андерс Рослунд - Детектив / Полицейский детектив / Триллер
- Последняя милость - Луиз Пенни - Детектив
- Остров - Рагнар Йонассон - Детектив / Полицейский детектив / Триллер