из детского дома, пошла на завод, чтобы потом ее взяли на рабочий факультет института. Фина всегда отвечала, что не думала об этом, что не готова, что вступит позже. В конце концов, от нее отстали.
А вот Телль в юности даже хотел стать партийным. Ведь в партии, думал он, собрались лучшие люди, у которых есть возможность делать больше полезного, нужного для других, чем у простых граждан. Теллю хотелось быть полезным и нужным.
— Какая тебе партия, деревня! Ты же пишешь с детскими ошибками! А считать, поди, вообще не умеешь, — сказали Теллю в первичной парторганизации.
Потом он узнал, что состоявшим в Нацпартии несколько раз в год давали паек, для них в городе был специальный магазин. Члену партии со стажем можно было купить машину или получить участок земли за городом, а в отпуск — поехать на курорт. Даже сейчас у них остались привилегии. Они бесплатно выписывали партийную газету и могли отправиться за счет партии на ее съезд в столицу.
Одетая бабушка девочки Дарины прошла с сумками мимо Телля к выходу задолго до того, как надевший фуражку проводник объявил по вагону, что они подъезжают к конечной станции.
Поезд тихо полз мимо серой бетонной стены, за которой торчали, подпирая небо, зеленые башни элеватора. Потом с обеих сторон, заслонив собой все, потянулись бесконечными вереницами коричневые бункерные вагоны, круглые черные цистерны, грязно-белые рефрижераторы. Миновав их, состав оказался на перроне, а за черными прутьями забора стала видна площадь с памятником. Ее закрыл вокзал серого цвета, у которого были большие окна с широкой белоснежной каймой. Оставив вокзал далеко позади, поезд миновал лестницы пешеходного моста, прополз еще немного, качнулся назад и остановился.
Телль махнул рукой сыну.
— Рано вы, — сказал ему сосед. — Еще не все. Сразу видно — давно на поезде не ездили.
Из вагона никто не выходил. Глядя, как проводник ведет обратно бабушку девочки Дарины, Телль показал Ханнесу, чтобы тот оставался на месте.
— Транспортная полиция, — объявил проводник. — Приготовьте документы на проверку, билеты, разрешение на выезд из города, где зарегистрированы.
Телль понял, почему на больших станциях у вагонов стояли нацполы, и почему все так долго выходили. Взяв свой рюкзак, он пошел к сыну. Проводник заметил это, но ничего не сказал.
В тамбуре раздался топот, открылась дверь, и вошли несколько нацполов. Проверка была быстрой. Когда очередь дошла до Телля с Ханнесом, нацпол, просмотрев все, что они приготовили, спросил про цель поездки.
— Сыну море показать, — честно ответил Телль.
Ханнес смотрел то на отца, то на полицейского.
— Хм, — усмехнулся нацпол. — Без моря жить что ль нельзя? Были здесь уже?
— Нет.
— Где собираетесь жить здесь?
— В пансионате, — неожиданно для себя произнес это слово Телль.
Нацпол отдал ему документы.
— Обратного билета только нет, — заметил он.
— Мы самолетом, — сказав это, Телль увидел, как загорелись глаза сына.
Нацпол попросил у него еще раз билет.
— В вашем городе нет аэропорта.
— В соседнем есть. Мы до него долетим, а там поездом два часа, — объяснил Телль.
— Ладно, — бросил нацпол и пошел дальше.
Как только полицейские покинули вагон, проводник объявил, что можно выходить. Телль с сыном оказались в очереди за девочкой Дариной. Пока они шли к выходу, мама ей все время показывала на кого-то за окном.
— Вон дедушка, видишь? — говорила она, подсаживая дочь на сиденье.
Не успела девочка спуститься со ступенек вагона, как ее, подхватив на руки, закружил мужчина с усами. Бережно опустив внучку, он пожал руку отцу девочки, обнял ее маму и улыбнулся бабушке.
— Опоздали на полчаса, — сказал дедушка.
Ханнес смотрел, как они шли с перрона. Впереди — дедушка с внучкой, за ними пыталась поспеть бабушка, а следом, о чем-то разговаривая, неспешно шагали родители девочки.
— Да… — задумчиво произнес Ханнес. — Девочка наглая.
"Она маленькая еще", — написал ему отец.
— Маленькая и наглая, — уточнил Ханнес.
Телль встал перед ним, чтобы сын его хорошо видел.
— Тут девочка не при чем. Она просто маленькая. Плохих детей не бывает, пойми, сынок. Бывают плохие родители, плохие учителя, воспитатели. Какими они детей вырастят, такими дети и станут.
— Разве родители эту девочку не любят?
— Любят, — был уверен отец. — Просто воспитывают неправильно.
Ханнес улыбнулся.
— Вы с мамой — хорошие родители, — с сердцем сказал он и, пока Телль не успел ответить, выпалил: — Но девочка все равно наглая.
— Ты просто устал, — положил ему руку на плечо отец.
Станция заканчивалась небом. В конце соседней платформы лежало, накрытое старым одеялом, тело. Ханнес издали смотрел туда, не решаясь подойти.
— Мальчишка, чуть побольше тебя, — услышал Телль сзади.
Возле них остановился обходчик.
— Полез на вагон, ну его током… — развел он руками. — Нашел где играть.
Телль взглянул на сына. Тот понял, что случилось.
— Зачем играть на вагонах, если есть море? — спросил Ханнес, когда они с отцом вышли с вокзала.
— Наверное, море уже надоело. Всю жизнь ведь на море. Оно никуда не денется от них.
— Кстати, где оно? Мы его так и не увидели, — недоумевающе огляделся Ханнес.
Телль потрепал его по голове.
— Найдем!
Но для начала им надо было найти, где остановиться.
Море
Цены в гостинице оказались слишком высокими. Растерянно поглядев на них, Телль вышел на улицу, когда его тихо окликнула мывшая в гостиничном холле полы женщина. Озираясь по сторонам, она взяла Телля под руку и предложила комнату в своем доме.
— Это в начале косы, где лиман. До моря — спуститься вниз.
Просила она почти втрое меньше, чем в гостинице, обещая, к тому же, еду — за небольшую доплату.
Телль взглянул на сына. Тот ждал ответа от него. Телль согласился.
— Только я часам к трем освобожусь, — кивнула уборщица на гостиницу. — Хотите в парке меня подождите, хотите — к дому идите.
Телль попросил уборщицу нарисовать в тетради Ханнеса, как добраться до ее дома.
— С рюкзаками за спиной не сильно расхаживайте. Особенно по набережной. Сейчас не сезон, многие сидят без заработка, — предупредила та. — Ступайте, мне работать надо.
Проводив ее глазами, Телль посмотрел на нарисованную схему, потом на сына.
— Ждем или пойдем?
— Мы в поезде сидели. И тут ждать еще. Пойдем! — решительно предложил Ханнес.
Широкие улицы с засохшими до весны клумбами пересекались с узкими, где едва могли бы разминуться встретившиеся машины. Телль по прохожим старался угадать, по какой стороне им нужно идти с сыном. Но он быстро понял, что такого, как у них в городе, здесь нет. Люди спокойно шли навстречу друг другу, проходили мимо или останавливались,
