— Я знаю об их участи, отец. Но ведь я-то видел. Видел!
— Ты полагаешь, те, кто взошел на священный огонь, не были убеждены, что тоже видели?
— Я как-то не думал об этом, отец.
— Так подумай, мой мальчик. Жизнь такова, что порой лучше не замечать чего-то. В том числе и таинственных следов. Жить, дышать живительным воздухом гор, греться в ласковых лучах солнца, слушать волшебную музыку, молиться с женщинами, пусть даже такими, как твоя Фора, — и не замечать чужих следов на снегу! К чему? Мы, бураны, и без того слишком устали.
— Хорошо, подумаю, отец. Я лишь хотел спросить…
— Спроси, если я смогу принести тебе ответ.
— Можно ли убивать мыслью? Убивать на расстоянии?
— Разумеется, нет. Я же говорил, мы реалисты, и мы верим только…
— А он убил козла из огненной палки! На расстоянии в пять далей! И гром сотворил над миром.
Нгор тронул рукою воспаленный лоб сына.
— Бедный мой мальчик! Не я ли старался уберечь тебя от влияния этой женщины, Форы! Вы спускались в Нижнюю Зону и жевали листья ваку-ваку?
Иногда ход мыслей Нгора озадачивал Ыргла настолько, что казалось: отец не в своем уме, его языком говорят слепые духи Преисподней.
— Нет, что ты, отец!
— Я вижу, спускались. Не ты первый, кого она угощает этими листьями, вызывающими сны наяву, — чтобы покрепче привязать к себе.
— Да нет же! Я никогда не спускался на уровень травы.
— Возможно. Значит, спускалась она. Не угощала ли тебя Фора напитком ночи?
— Да, отец, я пил его, и не раз.
— Вот видишь! Иди, сын мой. Иди и думай головой. Ты уже взрослый человек…
Одна из пещер в глубине обиталища Нгора принадлежала Ырглу, и он поплелся к себе, задумчиво минуя просторные гулкие залы, бассейны, галереи, туннели и переходы. Воистину, вольготность их приюта наталкивала на мысль, что в стародавние времена славное племя буранов было помногочисленнее. Кое-где топились камины. Воздух, более теплей, чем снаружи, едва заметно переливался из пещеры в пещеру, упрямо двигаясь вверх. И там, в невообразимой выси, близ вечно белых вершин, найдя невидимые глазу расщелины, устремлялся к небу.
Если в ясный день долго смотреть на вершину, можно заметить где-нибудь сбоку волнистую струю теплого воздуха. О потаенных этих пещерах знали только орлы гор. А в теплых расщелинах выводили они своих птенцов.
4
Случилось то, что, вероятно, и должно было случиться — Ыргл завелся. И вместо того, чтобы подумать и отступиться, как советовал отец, в следующую же ночь наперекор всему спустился в Нижнюю Зону, в Долину Ручья.
Ему хотелось во что бы то ни стало отыскать обиталище пришельца, запечатлеть в памяти и самого Гостя Снизу, и его гнездо, и, может быть, какие-нибудь его вещи, чтобы никто не посмел сказать, что де слова Ыргла о встрече с пришельцем — пустые бредни. Долина Ручья не считалась запретной зоной, но спускаться дальше без особого разрешения вождей племени он не имел права. Однако даже и в эту зону, зону первой травы, Ыргл ступил не без трепета: он еще никогда не опускался так низко.
Он не обнаружил здесь ничего подозрительного, следов на тропе не было, ни нос его, ни ухо не уловили никаких необычных запахов или звуков. Неужели ему не удастся подтвердить свою правоту? Неужели пришелец исчез? Только как же он мог уйти, самый любопытный из всех любопытных, не узнав ничего интересного? Даже Ыргл не ушел бы, тем более должен оправдать свой характер Гость Снизу.
По скальному гребню, по нависшему над бездной карнизу бесшумно скользил Ыргл по-над раскинувшейся внизу долиной, куда с грохотом и брызгами падала вода. Собственно, он лишь очертил границу ведомого буранам пространства; было известно, что внизу, в долине, начинается Большая Река; но и зеленая эта долина, и Ручей ниже водопада, и Большая Река были уже иным миром — Преисподней, зоной смерти. Ыргл заканчивал свой рискованный обход — и вдруг точно пристыл ко льду на краю козырька: далеко-далеко внизу, много ниже того места, где Река поглотила Ручей, светился огонек. Огонек, который во всех легендах сопутствовал Гостю Снизу — будто бы на кострах эти странные полудикари не только жарили мясо убитых ими козлов, но и варили воду.
Ыргл не колебался ни единого мига, он словно позабыл все наставления о зеленой черте и мучительной гибели, что несет Преисподняя, — наперегонки с прыгающим со стремнины Ручьем ринулся он вниз. В темноте яркой звездой светил ему красноватый глаз костра пришельца.
Однако эта незримая черта, отделяющая мир живых от потустороннего, все-таки существовала: при первом же прыжке что-то оборвалось у Ыргла внутри. Так было лишь раз, в далеком детстве, когда Гиг учил его прыгать со скал; тогда, сжавшись в комочек, стиснув ширящийся в нем страх, Ыргл все-таки заставил себя оттолкнуться от утеса; что-то оборвалось в нем, на миг затмив сознание; но в следующее мгновение он приземлился — и возликовал, навсегда поборов в себе боязнь высоты. Не так же ли одолевает человек страх запретного, грозящего мучительной медленной гибелью — страх Преисподней?
Вполне благополучно спустился Ыргл в долину Большой Реки. Да, дышать здесь было труднее, густой и липкий воздух забивал ноздри и грудь, но ничего явно угрожающего не чувствовалось. Может, вожди племени преувеличивали опасности низин, нарочно пугая ими буранов, — чтобы бураны не увидели чего-то лишнего? Но чего же? Разумеется, временного обиталища пришельцев, которые почему-то с началом теплого сезона всегда устремляются в горы. Во всяком случае, если верить запрещенным легендам.
Красный огонек все приближался, Ыргл уже был от него на расстоянии десяти далей, когда путь ему преградила Большая Река. Она была не такая уж большая, но бураны не видели реки больше этой, и Ыргл не смог бы ее перепрыгнуть, а войти в воду не смел — это была враждебная, чуждая ему среда, да и не располагала к общению черная грозно-пенистая стихия. Как же он не сообразил сразу, там, наверху, что Река не подпустит его к костру пришельца?
Но недаром же Ыргла провозгласили взрослым, недаром он был сыном мудреца — светлая мысль опять блеснула в его голове: но ведь если Гость Снизу нашел вчера путь от костра в горы, значит, и он, Ыргл, должен отыскать путь от гор к костру, стало быть, где-то неподалеку Реку можно перепрыгнуть или перейти по камням. И он, заприметив причудливый утес над водою, решительно двинулся вниз по Реке. Он шел долго, так долго, что костер в его глазах превратился в искру и погас. Тогда Ыргл сказал себе: «Ты глупый мальчишка, ты должен был сообразить, что Река чем ниже, тем шире, — и пойти вверх по течению, там искать сужение».
Ночь была на исходе, небесный купол на востоке начал пробуждаться — Ырглу пришлось быстрее шевелить ногами. Наконец он достиг того места с причудливым утесом над водою, откуда решил идти вниз, и вскоре, через две-три дали, обнаружил переброшенную через реку… толстую палку. Палка была в два обхвата толщиною, и каким образом появилась она здесь, прочно лежащая поперек Реки, не смогли бы сказать даже всезнающие духи Преисподней. Тем не менее Ыргл сразу сообразил, что лежит она здесь не случайно и что именно по ней шел вчера пришелец. Не колеблясь, ступил он на палку, чуть дрогнувшую под его тяжестью, — и оказался на другом берегу. Теперь следовало быть особенно осторожным: он не мог не помнить, что огненная палка Гостя Снизу достала рогача за пять далей.
В сумраке рассвета костер почти померк, и когда Ыргл подкрался поближе, он понял: огонь уже поглотил всю свою пищу и готов был уснуть. У костра на тонких палках подошвами кверху торчали ноги. А неподалеку большим серым валуном вздымалось обиталище пришельца. Не вдруг сообразил Ыргл, из чего оно сделано, лишь предутренний ветерок надоумил: Гость Снизу обитает в тряпичной хижине! В сторонке, недалеко от костра, валялись на камнях обглоданные кости козла, несколько в уголь сгоревших кусков мяса. Двигаясь бесшумно и то и дело озираясь, Ыргл подобрал одну кость и обнюхал — запах обгоревшего трупа вызвал отвратительное подсасывание внутри, теплый ком подкатил к горлу. «Дикарь! — с отвращением подумал Ыргл. — Дикарь, поедающий трупы не ради ритуальной необходимости, а ради удовольствия!»
Он повернул камешек на кольце и тщательно запечатлел и обиталище пришельца, и его ноги, и костер, и кости. Теперь уж никто не обвинит Ыргла в бездоказательности, он принесет целый ворох доказательств, и за это ему скостится грех самовольного спуска в Преисподнюю. А может, еще и воздадут его смелости и находчивости — во всяком случае, он так надеялся… И тут настороженный взгляд Ыргла обнаружил неподалеку от костей, на высоком камне, три странных предмета. Он долго не мог понять, что это. Что-то белое, длинное, корявое… Твердое, но непрочное. «Духи святые! — едва не воскликнул он. — Да это же… это же мои следы! Если заполнить мой след на снегу жидкой белой глиной и потом дать ей высохнуть… Так вот оно что! Пока я ловил его следы, он поймал мои — и по-своему запечатлел. Вот тебе и дикарь!»
