Форма входа
Читем онлайн Песочные часы - Веслав Гурницкий
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Состав нашей группы несколько изменился. Не стало венгров, то и дело задававших много всяких вопросов, присоединились болгары, вместо одной советской группы прибыла другая. Приехали также двое западных корреспондентов. Первый, убийственно элегантный, сразу же получил прозвище «господин-товарищ». Второй, фотограф, таскал на спине выцветший мешок и сильно чернил брови. Его жирные выцветшие волосы доходили до самых плеч. На помятом лице — черные круги под глазами и следы внушающей тревогу истерии.
Город по-прежнему пуст. Как нам сказали, в Пномпене живет уже две тысячи человек. Это одна десятая процента от прежней численности населения. Но нигде в центре города нам эти люди не попадались. Военных было, как и раньше, много, но они меньше бросались в глаза, чем два дня назад.
Наш верный «Изусу» отвез нас с аэродрома в город. Теперь он нам казался большим усталым животным. Толкать в такую жару автобус весом в четыре тонны было мучительным занятием, и мы придумали одну хитрость, чтобы мотор не глох при торможении. Однако «Изусу» обиделся, хитрость не удалась. Водитель во всем этом не участвовал: он знал, что животных и автомашины нельзя безнаказанно оскорблять.
CXLIII. Сперва мы поехали осматривать то что осталось от Национального банка. Здание вместе с сейфами было взорвано 17 апреля 1975 года, по всей вероятности, около двух часов дня, то есть через два часа после взятия города, хотя существует версия, что это было сделано лишь на следующий день. Интересная деталь. Я разговаривал с двадцатью четырьмя лицами, находившимися тогда в Пномпене. Но никто из них точно не помнит момента взрыва, хотя он наверняка был слышен во всем городе. Как видно, шок, связанный с немедленным выселением, заслонил все прочие впечатления.
Разрушению Национального банка Пол Пот придавал идеологическое значение: раз и навсегда отменялись всякие деньги, прапричина человеческой неволи и унижения. «Красные кхмеры» не имели при себе никаких денег и не видели повода, чтобы деньги были у кого-либо другого. Обломки католического собора были убраны и вывезены, но развалины банка демонстративно оставались в неприкосновенности, чтобы они служили вечным напоминанием. На разбитом фронтоне здания виднелась даже надпись: «Banque Nationale du Cambodge». Это была вторая, и последняя надпись, которую я видел в этом городе. Вероятно, так был создан монумент, изображающий крах капитализма.
В радиусе одного километра от руин Национального банка улицы буквально устланы бумажными деньгами. Ветер разнес их по канавам, газонам и крышам, развесил на деревьях и живых изгородях. Подчас живописные гроздья банкнотов было трудно отличить от ярких цветков. Дерево, увешанное деньгами, — зрелище настолько редкое, что нам пришлось к нему какое-то время привыкать, прежде чем начать фотографировать.
Двери главного хранилища вырваны зарядом тротила. Во внутреннем дворике, куда заезжали когда-то бронированные фургончики, длинными рядами стоят ящики с новенькими банкнотами и мелкой монетой. Мы разбили один из ящиков. Я взял пачку, в которой был миллион риелей. Она была завернута в тонкий пластик и запечатана контролером из Мюнхена. Банкноты Лон Нола, с прекрасной филигранью и тонкой платиновой проволочкой, печатались в ФРГ, в отличие от денег Сианука, который предпочитал японские типографии. Для Пол Пота деньги были отпечатаны в Пекине, но так и не появились в обращении. Я взял еще шестьсот тысяч риелей в других купюрах. Теперь у меня было больше полутора миллионов. Четыре года назад это соответствовало почти ста тысячам американских долларов (во всяком случае, по официальному курсу, так как на черном рынке курс доллара был гораздо выше). Теперь я таскал с собой кучу мусора, годившегося лишь на оклейку туалета.
Одновременно с уничтожением местных платежных средств было запрещено иметь иностранную валюту, облигации, золото, векселя, акции, нумизматические ценности. Речь шла не о реформе, а о полной ликвидации, всяких форм экономической жизни, даже таких, которые были известны за тысячи лет до зарождения капиталистического строя. Это трудно себе представить, но именно таково было в течение сорока четырех месяцев положение в Кампучии. Само по себе изъятие денег из обращения (мера в Европе известная) еще не равнозначно упразднению экономической жизни: функцию денег вскоре начинает выполнять натуральный обмен или какая-либо иная процедура, базирующаяся на единой, хотя бы приблизительно, мере стоимости. Но Пол Пот стремился как раз к ликвидации этой единственной меры.
Этого добились весьма простым путем: производство продовольствия было на сто процентов цетрализовано, как и его распределение. Низкие нормы делали невозможным возникновение у людей каких-либо излишков, которые можно было бы обменять. Этим исключался натуральный обмен, ибо нет на свете товара более ценного, чем продовольствие, особенно в положении, которое немногим отличается от голода. Продовольствие — основа основ экономической жизни, элементарный товар, от которого берут начало все другие понятия: стоимость, цена, не говоря уж о денежном обращении. Обращении, которое в определенной системе понятии выступает как самое гнусное из человеческих изобретений, безотносительно к тому, что служит единой мерой: ракушки, скот, золотые монеты, железные кружочки или бумажка с типографским рисунком.
К тому же в Кампучии было ликвидировано само понятие собственности на что бы то ни было. Никто не имел права владеть горшком, кроватью, будильником.
Нам рассказывали про «коммуну», в которой даже палочки для риса, то есть вещь еще более личного характера, чем в Европе зубная щетка, являлись коллективной собственностью. Были окончательно устранены и такие традиционные причины экономических различий, как расходы на услуги, транспорт, лечение, культуру или даже на закупку одежды.
«Ангка» создала систему централизованного планирования и распределения, не имевшую, абсолютно никаких аналогий в истории, даже если принимать в расчет совершенно исключительные ситуации военного времени. Это был идеал централистской эконометрии: малейшее движение молекулы имело свою меру и было подчинено единой идее, осуществлявшейся четко и последовательно. Неупорядоченность мира была преодолена в такой степени, которая и не снилась почитателям «великого порядка». «Коммуна» Пойпаэт производила, например, довольно большие излишки риса. Но вся местная продукция немедленно отправлялась на районные склады, и лишь оттуда рис поставлялся в «коммуну» для того, чтобы обеспечить питанием ее жителей. Двукратная перевозка одного и того же продукта представляется расточительством, но это лишь в том случае, если признавать существование единой, а значит, капиталистической по своей сути меры стоимости. Система же, в которой идеология полностью заменяет экономику, таких понятий вообще не знает. Это был прямой товарооборот, стоявший вне всяких законов нормальной экономики, бухгалтерского учета и критериев логики. Деньги и впрямь были больше не нужны: чтобы вести такое хозяйство, вполне достаточно знать четыре действия арифметики.
Два или три раза в год «коммуна» Пойпаэт бесплатно получала партии белья и одежды, иногда весьма элегантной, которую привозила армия из оставшихся без владельцев городских лавок. Вероятно, поэтому в пномпеньских магазинах мы видели все, какие есть на свете, товары — кроме одежды и тканей.
Никаких других потребностей жителям «коммуны» иметь не полагалось. Пользоваться обувью было запрещено. Промышленные товары, вроде часов или швейных машин, считались абсолютным излишеством. Мыло с успехом заменял щелок, зубную пасту — бетель.
Сорока четырех месяцев мало, чтобы выветрить из человеческих мозгов память о том, что деньги когда-то существовали. Но этого срока достаточно, чтобы само понятие владения чем-либо, а также определение имущественного положения по наличию вещей или их денежного эквивалента были в сознании народа полностью скомпрометированы. Не случайно в Пномпене никто не покушается на товары, которые в других местах являются предметом соблазна. Потому, вероятно, в Кампучии замерла всякая экономическая жизнь, даже такая, которая существует еще в обществе, находящемся на краю гибели.
Среди возвращавшихся крестьян нам несколько раз попадались женщины с ожерельями из старых индокитайских пиастров, изъятых из обращения сорок девять лет назад. Это небольшие кружочки из скверной бронзы, продырявленные так, чтобы их можно было нанизать на нить. Металл, из которого они сделаны, почти ничего не стоит. Ценность их, в сущности, равняется нулю. Ожерелья из старых пиастров выполняли, по-видимому, какую-то психологическую функцию — совершенно абстрактную, не связанную ни с какой реальностью.
CXLIV. В двухстах метрах от банка пролегала незаметная узкая улица, угол которой был наполовину прикрыт раскидистой листвою баньяна. Я машинально повернул туда, и через минуту пришлось зажмурить глаза.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Песочные часы - Веслав Гурницкий бесплатно.
Похожие на Песочные часы - Веслав Гурницкий книги
- Песочные часы - Веслав Гурницкий - Публицистика
- Универсальный журналист - Дэвид Рэндалл - Публицистика
- Очерки преступного мира - Варлам Шаламов - Публицистика
- Маленькая всемирная история - Эрнст Х. Гомбрих - Зарубежная образовательная литература / История / Публицистика
- Избранные эссе 1960-70-х годов - Сьюзен Зонтаг - Публицистика
- Открывая новые горизонты. Споры у истоков русcкого кино. Жизнь и творчество Марка Алданова - Андрей Чернышев - Публицистика
- Мифы преступного мира - Игорь Михайлович Мацкевич - Публицистика
- Шок и трепет. Война в Ираке - Сергей Лойко - Публицистика
- В этой сказке… Сборник статей - Александр Александрович Шевцов - Культурология / Публицистика / Языкознание
- Забытый Геноцид. «Волынская резня» 1943–1944 годов - Александр Дюков - Публицистика
