Мы въезжаем в старый традиционный арабский район: узкие улочки, низенькие квадратные домики из песчаника, у которых дни напролет просиживают старики и играют маленькие дети. Вокруг гам, зазывные крики торговцев, дурманящий запах выпечки. А царит над всем аромат свежепрокаленных кофейных зерен. «Боже мой, как она тут живет?! А я еще жалуюсь…» — думаю я, оглядывая все вокруг округлившимися от удивления глазами.

— Что, тебя никогда не тянуло в такие места? — с легким пренебрежением спрашивает Бася. — Запретная зона, да? — продолжает она, не скрывая иронии. — А ведь это Гурджи, старая часть города. Она расположена исключительно близко к нынешнему центру, а цены на землю здесь не слишком накручены. Здесь родился мой муж, здесь живут все его родственники. Надо всегда изучать весь город, а не только избранные элитные районы. По-моему, тут даже интереснее, ощущается подлинный дух Востока.

— Если уж меня куда-то возили, то все больше в центр, в шикарные рестораны, в места, о которых потом можно с гордостью рассказывать…

— А я горжусь именно этим районом и его жителями. Они честные, дружелюбные и искренние. Они помнят добро, которое я для них делала, и ценят меня за это. Я для них уже своя.

Ну, я-то предпочла бы здесь не осваиваться, это ведь настоящие трущобы, но Басе этого, конечно же, не скажу.

Перед бампером все время туда-сюда снуют пешеходы, и из-за этого машина едва-едва продвигается вперед. Наконец мы въезжаем на довольно большую квадратную площадку: здесь даже растет несколько деревьев, а кто-то оборудовал миниатюрное футбольное поле. Дома вокруг уже выглядят побогаче — они здесь почти такие же, как и в фешенебельных центральных районах. Впечатляющий контраст.

— Вот мы и приехали, — говорит Бася, заметно недовольная моей глупой снобистской реакцией.

Она останавливает машину, вынимает из багажника какие-то пакеты, подходит к массивным деревянным воротам самой большой — трехэтажной — виллы и кричит во все горло:

— Марыся! Мары-ы-ыся-а-а! Давай, поднимай свой ленивый костлявый зад!

Окно на втором этаже с треском открывается, и в нем показывается продолговатое лицо юной арабки.

— Мама, я уже бегу! — недовольно отвечает она и исчезает из поля зрения.

— Моя дочурка. Старшая. Родилась еще в Польше, — поясняет мне Бася. — Ты снова изумлена, да? Думала, это местная красавица? — иронизирует она. — А Марыся — вылитый папочка. Кто нас не знает, отродясь не поверит, что она дочка белокожей блондинки с Поморья.

Тут двери открываются. У косяка стоит высокая худощавая длинноногая девица, одетая в коротенькие розовые джинсовые шорты и топик на шлейках. Кожа у нее смуглая, в иссиня-черных волосах видны отдельные бордовые прядки.

— Помоги мне, черт возьми, ты же знаешь, мне нельзя поднимать тяжести, — шипит в ее сторону Бася. — Заходи, Дорота, не стесняйся. Сразу же прошу прощения за бардак — имея троих детей, трудно содержать дом в идеальном порядке, а денег на слуг у нас нет.

Переступив порог, я чувствую себя так, словно оказалась в какой-то эксклюзивной резиденции в Польше. Весь первый этаж занимает огромная гостиная, обставленная мебелью производства наших родных заводов с берегов Вислы: никаких тебе восточных украшений, позолоты, никакой броской безвкусицы.

— Вот здорово! Как ты достала эту мебель? — Я не могу опомниться от удивления и восхищения.

— Связи есть, — отвечает Бася с гордым выражением лица. — Видишь ли, я здесь уже двенадцать лет, у меня было время завязать кое-какие знакомства. Все это я купила у польских фирм — когда-то, еще при коммунизме, их тут было полным-полно. Потом они или закрывались, или — если выдерживали конкуренцию — модернизировались и сбывали свою продукцию тотчас же. Надо было только знать, где и когда будет распродажа, иметь под рукой деньги и грузовик. За все эти годы здесь побывало более сотни тысяч поляков.

— Ничего себе!

— Но сейчас осталась только горстка. Европейский рынок безопаснее ливийского, к тому же Европа ближе.

— Да, как же далеко мы от дома, — грустно вздыхаю я.

— Но ведь можно жить с мыслью, что наш дом здесь. — Бася треплет меня по руке, желая утешить. — Марыся, как там чай? И давай сюда творожную запеканку, я ее специально испекла.

— Прекрасно, а я не умею.

— Захочешь — заказывай у меня. Она печется за несколько минут. Никаких проблем.

И мы, две польки, за тысячи километров от родины сидим и пьем вкусный чай с лимоном, закусывая домашней выпечкой. Совсем как дома, вот только…

— Уверяю тебя, Доротка, нужно всего-навсего привыкнуть и найти свое место. Мне тоже было нелегко, а поначалу вообще ужасно…

И она начинает рассказ о своей жизни — необыкновенную историю девчонки из бедной деревушки, расположенной у балтийского побережья. Мать Баси была слабого здоровья и вечно жаловалась, а отец-пьяница исчез в неизвестном направлении, когда дочка была еще совсем малюткой. Бася понимала, что ее единственный шанс пробиться в жизни — это учеба. Уже в начальных классах она подолгу корпела над учебниками, и это принесло свои плоды: табель с отличием, средняя оценка — пять баллов. Для учебы в лицее Басе пришлось уехать в городок покрупнее, и она знала: это лишь начало пути. Мать сетовала, оставшись без дополнительных рук в хозяйстве, но Басю всегда поддерживала тетка, всего на несколько лет старше своей племянницы.

— Боже мой! — вскрикивает Бася, хватаясь за голову. — Я помню тот интернат, в котором жила. Он потом еще долгие годы снился мне по ночам! Это был один из самых мерзких кошмаров моей жизни. Как там воняло! А эти вездесущие тараканы! — Напрягшись как струна, она с отвращением отряхивается. — А в кухне паслись целые стада мышей. Когда нас кормили котлетами, мы шутили: мол, они такие вкусные, потому что сделаны из диетического мышиного мясца… Бе-е!

После педагогического лицея она, разумеется, решила получить высшее образование — роль учительницы младших классов ее не удовлетворяла. В университет Бася поступила уже в большом городе, Гданьске, причем прошла без вступительных экзаменов — ее аттестат из лицея тоже был с отличием, а кроме того, она была лауреатом государственной олимпиады.

— Так ты потрясающе умная баба, — с завистью отмечаю я.

— А почему я должна быть глупой? — удивляется она.

— Ну, я-то думала, что одни только идиотки вроде меня идут замуж за арабов.

— Не понимаю. Впрочем, если ты считаешь себя невежественной или глупой, то еще не все потеряно. Ты можешь многое наверстать. Время есть всегда.

В студенческие годы ей жилось полегче: во-первых, отличникам платили стипендию, во-вторых, Бася уже была совершеннолетней и могла пойти работать.

— Я устроилась в бар рядом с молом. Сезон или не сезон, а все места заняты, — с улыбкой вспоминает она.

— Противная работа. Такая… ну… видишь ли… — Я подбираю слова, чтобы не обидеть ее.

— Ах да, понимаю, о чем ты. Дескать, к тебе все время пристают и делают бесстыдные предложения. — Она сжимает губы. — Подруга, пойми, кто хочет трахаться, тот и в церковной ризнице трахаться будет. Я это дело пресекла с самого начала, причем весьма решительно. Несколько товарищей получили по морде, и об этом пошла слава.

— Ты всегда была такой пробивной и смелой? — спрашиваю я со вздохом, а сама и представить не могу, как бы я действовала в подобной ситуации.

— Я была и осталась работящей, и люди это ценят. А дерзко себя вела скорее из-за страха, а не из храбрости, — смеется она.

Затем в ее жизни появился Хассан и начались чудесные времена. Однажды в жаркий летний день он зашел в бар выпить колы. Робкий и замкнутый, он целый месяц все вечера кряду просиживал в баре в одном и том же месте и не сводил с Баськи своих черных глаз, наблюдая за каждым ее движением. Да и он ей понравился с первого взгляда. И она решила взять дело в свои руки.

— Как-то раз я не выдержала и вылила ему целый стакан ледяной колы на белехонький офицерский мундир. Хассан так и подскочил на месте! — Она заливается смехом. — Мундир нам пришлось сушить, с этого все и началось… Но с работы я не ушла — хотела быть независимой. Чтобы перекинуться со мной хоть парой слов, Хассану приходилось торчать в баре все послеобеденное время. Хассан приносил свои книги — он ведь тоже парень целеустремленный, — и через какое-то время ему выделили маленький столик, который всегда был забронирован «для господина Хассана». Заодно Хассан был мне и вместо телохранителя.

Знакомиться со своей матерью Баська его привела только через два года; впрочем, все равно мать прямо с порога обозвала ее развратницей и выгнала прочь. И снова одна лишь тетка поддержала Басю, посоветовала не переживать из-за глупой болтовни. Поженились Бася и Хассан, как только она окончила учебу, и отдалась она ему только в первую брачную ночь, как и следовало, чтобы у него не было ни малейшего повода сомневаться в ней. Совсем скоро Бася забеременела. Научной карьеры она не сделала, зато чувствовала себя счастливой и могла теперь позволить себе жить на содержании мужа. А он получал громадные по тем временам деньги — хватало и на аренду большой квартиры, и на машину, и на приличную жизнь. Польша была известна отличной военной подготовкой, и Ливия тратила баснословное количество нефтедолларов на своих молодых целеустремленных парней, которые в будущем должны были охранять границы родины. Но как только Хассан получил диплом, закончились и его доходы. Где в Польше может заработать иностранный офицер? Разве что в разведке, но идти на такой риск Хассан и Бася не хотели.

1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 104

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Арабская жена - Таня Валько бесплатно.

Похожие на Арабская жена - Таня Валько книги

Арабская принцесса - Таня Валько - Современная проза
Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
Дом, который построил дед. Вам привет от бабы Леры - Борис Васильев - Современная проза
Кулинар - Мартин Сутер - Современная проза
Остров Невезения - Сергей Иванов - Современная проза
Послевкусие: Роман в пяти блюдах - Мередит Милети - Современная проза
Людское клеймо - Филип Рот - Современная проза
Линия Жизни - Ирина Семина - Современная проза
Экватор. Черный цвет & Белый цвет - Андрей Цаплиенко - Современная проза
Экватор. Черный цвет & Белый цвет - Андрей Цаплиенко - Современная проза

Оставить комментарий