Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Э-эм, — ответил тот, бросив на Лизу пустой отяжелевший взгляд. Она завидовала Максиму. У того не возникло проблем с ночевкой в автобусе — он набрал в дорогу столько пива, что в первый вечер легко упился до беспамятства и вырубился, свесив подбородок на грудь. И дрых беспробудно всю ночь, пока Лиза отчаянно вертелась, пытаясь лечь буквой Г поперек косого сиденья. Теперь снова был вечер, и Макс решил повторить фокус с пивом.
Заснуть он еще не успел, но для беседы уже не годился. Поэтому Лизе осталось только одно занятие. Она сидела в кресле. И смотрела в окно, за которым висел чернильный горизонт. Сидела и думала, что могла бы выпить, если бы знала, где Максим прячет запасы своего пойла. И если бы ее не мутило при мысли о выпивке. Сидела и думала, что за дерьмо творится в Москве, и какого черта теперь делать. Она представляла себе Диму, который, скорее всего, трясся где-то рядом, в закрытом прицепе для нелегалов. Потом думать стало не о чем, и Лиза просто сидела в кресле. Она пыталась уснуть и снова не могла. Лиза пробовала смотреть на экран, но там был только Уилл Смит в роли Уилла Смита, и снова, и снова, и снова.
17 мая 2005 года
Он пришел в себя от грохота воды, льющейся в полупустую ванну. Он сел вертикально и растер кулаками веки, чтобы не уснуть в очередной раз. Его нервы и кости дрожали, а в горле застрял непроглоченный спазм. Гостиничная ванна была просторной и белоснежной, но даже в чистой горячей воде Дима чувствовал себя чуть озябшим и слегка грязным. И немного пустым. «Абстиненция», — определил Дима, стуча зубами. Алкоголь… да, этот точно. Может, еще и табак. И какой-то другой наркотик. Минимум один. Экстази? Дима потрогал скулы. «Уже теперь не вспомню». Он просто зашел узнать насчет перевозчиков. Кто едет через границу. У кого есть тайник. Кто хочет заработать. У Димы были деньги, и найти машину стало гораздо легче. Тракеры у стойки что-то праздновали. Трое или четверо, все с востока: худые, зубастые, простые как наждачная бумага. Они предложили ему выпить, и слово за слово. Дима помнил, что долго не мог опьянеть. А потом — как учил кого-то на стоянке разным болевым захватам. Это уже был не тракер. А вроде даже немец. Потом они двое как-то сразу попали на дискотеку. И, помнилось Диме, там он пил еще. И танцевал. Гостиничная ванна была полна до краев. Из последних сил вытянув затекшую ногу, Дима захлопнул кран. Что еще? Вроде бы он курил. По крайней мере, сейчас першило в горле. Вроде занимался сексом. Дима помнил, как стаскивает трусы по ноге какой-то девочки. Она еще заехала ему в ухо тогда, в качестве флирта. Перед сексом. Если был секс. Дима вспоминал, как стоит у автомата и пытается купить презервативы, которые нигде теперь не удавалось найти. Он погрузился в горячую воду по самый подбородок. Ему хотелось пить, и Дима хлебнул прямо из ванны. Еще и еще раз, пока не сдалась его бездонная жажда. Ну как? Ты счастлив? Теперь он постоянно задавал себе этот вопрос, и каждый раз не мог ответить. Что делает человека счастливым? Удовлетворение всех желаний? Стимуляция нервов? Серотонин? Он был почти уверен, что за ночь перепробовал всё это. Он помнил, что перепробовал. А теперь чувствовал себя грязным — и ничего кроме. Дима торчал в гостиничной ванной с утра: набирал воду, спускал воду, мылился, поливал себя из душа, полоскал рот и снова лез набирать ванну. И всё равно ему мерещилась эта несвежая липкость по всему телу. Грязь и усталость. И сухость в горле. И сожаление. Глупо быть несчастным — да, но по-другому он просто не умел. И кто знает, сколько уйдет времени, пока научится. Ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь, а Синица исчезла. «Ее и не было», поправился Дима. Ты и есть она. Ты сам ее выдумал.
— Тогда почему не поговорить с собой? — громко спросил он, поворачивая к себе зеркало. — Да, правда. Итак, начнем заседание. Что скажешь… Дима? Предлагаю обсудить наши планы.
— Да, предлагаю обсудить наши планы. Нам нужно выбираться отсюда. Лизка с Максом уже, наверное, возле границы.
— Давай собираться, и догоним их. А там посмотрим. Точно. В точку, Дима, как всегда.
— Спасибо. И обсудим по дороге нашу суровую действительность. В машине у нас будет много времени. Знаешь, а ты настоящий псих.
— Знаю, Дима. И даже… радуюсь этому. Уж хоть так, для начала.
— Классно погуляли, да? Он засмеялся и вернул зеркало на полку. В гулкой ванной опять стало тихо.
17 мая 2005 года
Максиму пришлось тяжелее всех. Лизка спокойно отдыхала в кресле, смотрела фильмы; за Дмитрия он тоже не переживал — тот наверняка привык терпеть и большие расстояния — а вот Макса колбасило очень не по-детски. Ему доводилось терпеть подобное, и он подготовился заранее.
Побольше алкоголя, чтобы уснуть. Еще нужны были кое-какие таблетки, но в немецкой аптеке они не продавались — там вообще ни хера не продавалось без рецепта, кроме леденцов. «Если бы знать», — думал он, — «можно было спросить что-нибудь на хероин споте». Но кто знал. И кто знал, что в бездействии терпеть это окажется настолько трудно. Всё началось через сутки, как по графику. Лёгкое недомогание.
Потом оконный свет начал жечь ему глаза. Максим опустил веки и ждал, регулярно отогреваясь пивом. Рано или поздно это должно было пройти, и прошло, но апатия, пришедшая следом, уходить не спешила. Она ждала, готовясь превратиться в черную, глубокую абстинентную депрессию. И Макс, не имея других занятий, ждал вместе с ней. Автобус притормозил и заглох. Максим запоздало понял, что движение прекратилось. Его голова поплыла вперед, и Максу пришлось ухватиться за подлокотник. На Людвигсдорфе бушевал ветер, и флаги трепетали на мачтах почти вертикально. Хотелось выйти. Но приходилось терпеть, пока между рядов шел польский таможенник, собиравший паспорта. Наконец автобус тронулся и сантиметр за сантиметром пополз через границу. Когда зашипела и распахнулась дверь, Максим вылетел наружу первым. Еле сгибая ноги, он побежал к серому бункеру, где виднелась надпись «Туалет», выведенная забытыми буквами. Ступени вели под землю, в невыносимо смердевший кафельный мешок.
Пол был затоплен, и под ногами хлюпала какая-то мерзость.
Помочившись в неровную дырку, Макс оглянулся в поисках раковины, которой не было. В углу виднелся стул. На его спинку опиралось мутное зеркало — старинное, огромное, в резной деревянной раме. «С возвращением», — подумал Максим, вытерев руки изнанкой кармана. Из последних сил он вскарабкался по крошащимся ступеням навстречу дневному свету, забрался в автобус и рухнул около Лизки, которая так же безучастно смотрела в экран.
— Есть хочешь? — спросила она. Макс помотал головой.
— Достань мне гамбургер, пожалуйста. Вынув замасленный пакет, Максим осторожно понюхал содержимое. Оно не пахло ничем. Макс передал бутерброд Лизе, и она съела его в три жадных укуса. А Максиму было плевать. Ни аппетита, ни обоняния, до сих пор. Когда они снова набрали скорость, Максу показалось, что у автобуса сломалась подвеска. До таможни он будто плыл, мягко покачиваясь на шоссе — а теперь кабину трясло, швыряло, подбрасывало на каждом ухабе. Кресло било Максима под зад. Вокруг дребезжало железо, а где-то внутри тяжело грохал незакрепленный багаж. «Ни фига себе», — вяло подумал Макс. Нет, он слышал эти шутки о дорогах, и сам иногда пересказывал их, но чтобы настолько … Вдоль обочины тянулась распаханная грязь. Они проезжали какую-то деревню, всё серое на сером — косые заборы, неровные шиферные крыши.
Жуткие горбатые старухи брели вдоль трассы, волоча то повозку, то пыльный мешок, то неровную вязанку дров. Земля, до самого горизонта, казалась неопрятной, убогой и совершенно брошенной.
— Черт, — пробормотал Максим непослушными сухими губами. — Ведь мы улетали из нормальной страны. Что здесь случилось, пока нас не было?
— Боюсь, это та же страна, Макс, — Лиза потерянно смотрела по сторонам. Он силился и не мог понять, значит ли это, что ей видится то же самое, или наоборот.
— Скажи, это один я… — начал он, но Лиза не слушала. Она неловко подобрала бумажный пакет, наклонилась, и ее сильно вырвало.
— Гамбургер, — сказала Лиза. — Испортился. И укачало.
— Дай сюда, — Максим забрал у нее отяжелевший пакет, завертел его наглухо и растерянно держал в руках эту мерзость до следующей остановки, безразлично надеясь, что пропитанная жиром бумага стала водонепроницаемой. Он уже истратил запас отвращения.
— В райцентре остановка пять минут, — оглушительно передал стюард по громкой связи. — Будьте осторожны, здесь воруют. Макс вышел из автобуса, держа сверток на вытянутой руке, и едва не споткнулся о тощего загорелого паренька.
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Небо падших - Юрий Поляков - Современная проза
- Дураки - Евгений Будинас - Современная проза
- Счастливые люди (сборник) - Борис Юдин - Современная проза
- Седьмое лето - Евгений Пузыревский - Современная проза
- Я буду тебе вместо папы. История одного обмана - Марианна Марш - Современная проза
- Путешествие в Город Мертвых, или Пальмовый Пьянарь и его Упокойный Винарь - Амос Тутуола - Современная проза
- Ад - Александра Маринина - Современная проза
- Дочь фортуны - Исабель Альенде - Современная проза
- Дочь полковника - Ричард Олдингтон - Современная проза