Потом Тереза вернулась в свою комнату и начала укладываться — на дно чемодана она положила сложенные картонные макеты, а затем книги. Через секунду она услышала медленные, приближающиеся к ее двери, шаги миссис Купер, как будто она что-то несла, и Тереза подумала, если та несет ей еще один поднос, то она закричит. Миссис Купер постучала.

— Куда мне переслать ваши письма, дорогая, в случае, если они сюда придут? — спросила миссис Купер.

— Я еще не знаю. Я напишу и дам вам знать, — Тереза почувствовала головокружение и тошноту, когда выпрямилась.

— Вы же не отправляетесь в Нью-Йорк так поздно ночью, нет? — миссис Купер называла «ночью» любое время после шести вечера.

— Нет, — сказала Тереза. — Я лишь немного проедусь.

Ей не терпелось остаться одной. Она смотрела на руку миссис Купер, оттопыривающую за пояс серый в клетку передник, на смятые мягкие тапки, изношенные на этих этажах до того, что они стали как тонкая бумага, на те тапки, в которых она ходила по этим самым этажам многие годы, прежде чем сюда приехала Тереза, и будет продолжать в них ходить по протоптанным дорожкам на полах годы спустя после того, как она отсюда уедет.

— Ну, всего вам хорошего и дайте мне знать, как вы там устроились, — сказала миссис Купер.

— Да.

Она поехала на машине к отелю, к другому отелю, а не к тому, откуда она звонила Кэрол. Потом она вышла прогуляться, не находя себе места, избегая тех улиц, где она бывала с Кэрол. «Надо было поехать в другой город», — подумала она и остановилась, наполовину решив вернуться к машине. Но потом пошла дальше, не замечая на самом деле, где она находится. Она шла, пока не замерзла, и ближайшим местом, чтобы зайти и согреться, оказалась библиотека. Она прошла мимо закусочной и заглянула внутрь. Датч заметил ее, и со знакомым кивком, как будто чтобы увидеть ее сквозь витрину, он должен был под что-то заглянуть, улыбнулся и помахал ей. Она машинально помахала ему рукой в ответ, прощаясь, и вдруг подумала о своей комнате в Нью-Йорке, о платье, что все еще лежало на диване и о загнувшемся уголке ковра. Если бы только можно было сейчас туда дотянуться и расправить ковер, подумалось ей. Она стояла и смотрела на узкую, плотно застроенную улицу и на круглые уличные фонари. Одинокий прохожий шел по тротуару в ее сторону. Тереза поднялась по ступенькам в библиотеку.

Мисс Грэхем, библиотекарь, поприветствовала ее, как обычно, но Тереза не пошла в основной читальный зал. Там сегодня было трое или четверо посетителей — лысый мужчина в очках в черной оправе, который часто сидел за средним столом… а как часто она сидела в этой комнате с письмом от Кэрол в кармане? И Кэрол рядом с ней… Она поднялась по лестнице, прошла мимо зала с литературой по истории и искусству на втором этаже и поднялась на третий этаж, где она раньше ни разу не была. Там обнаружилась одна, пыльная на вид комната, уставленная вдоль стен шкафами со стеклянными дверцами, с несколькими написанными маслом картинами и мраморными бюстами на пьедесталах.

Тереза села за один из столов, и ее тело болезненно расслабилось. Она опустила голову на скрещенные на столе руки, внезапно став вялой и сонной, но в следующую секунду отодвинула стул назад и встала. От ужаса у нее волосы встали дыбом. До сих пор ей удавалось как-то притворяться, что Кэрол не покинула ее, что когда она вернется в Нью-Йорк, она будет видеться с Кэрол и все будет, все должно быть так, как было прежде. Тереза нервно оглядела комнату, словно в поисках какого-то опровержения, в поисках успокоения. На мгновение ей показалось, что сейчас ее тело может рассыпаться само по себе или швырнуть себя сквозь стекло одного из высоких окон на той стороне комнаты. Она уставилась на мертвенно-бледный бюст Гомера, чьи пытливо приподнятые брови были слабо очерчены пылью. Тереза развернулась к двери и в первый раз заметила картину над притолокой.

«Она только похожа, — подумала она, — она не совсем такая, не совсем» — но узнавание потрясло ее до глубины души, росло в ней, пока она смотрела на картину и понимала, что картина — точно такая же, только намного больше, и что она видела ее много раз в коридоре, который вел к комнате для занятий музыкой, пока ее не сняли, когда она была еще маленькой — улыбающаяся женщина в изысканном платье стоит в каком-то дворике, рука прижата чуть ниже горла, голова высокомерно повернута вполоборота, словно художник настолько поймал ее в движении, что даже жемчужные серьги в каждом ухе, казалось, еще колышутся. Она узнала низкие, твердой лепки скулы, полные, кораллового цвета губы, улыбку в уголке рта, насмешливо прищуренные веки, сильный, не очень высокий лоб, который даже на картине, казалось, немного нависал над живыми глазами, которые знали все наперед, и сочувствовали, и смеялись одновременно. Это была Кэрол. Теперь, в этот долгий момент, пока она не могла отвести от картины глаз, нарисованные губы улыбнулись, а глаза оглядели ее ни с чем иным, как с издевкой; последняя завеса была поднята и обнажила лишь насмешку и злорадство, великолепное удовлетворение совершенным предательством.

Судорожно вздохнув, Тереза пробежала под картиной и дальше, вниз по лестнице. На нижнем этаже в зале мисс Грэхем о чем-то ее встревоженно спросила, и Тереза услышала свой собственный ответ похожий на дурацкое бормотание, потому что она все еще задыхалась, боролась за каждый вздох — и она пронеслась мимо мисс Грэхем и стремглав выбежала из здания.

Глава 22

ПОСРЕДИ КВАРТАЛА она открыла дверь кафе, но там играла одна из песен, которую она везде слушала вместе с Кэрол, и она позволила двери закрыться и пошла дальше. Эта музыка жила, но мир был мертв. «И эта песня однажды умрет, — подумала она, — но как же мир вернется обратно к жизни? Как вернется назад соль этой жизни?»

Она пошла в отель. В номере она намочила полотенце холодной водой и положила его себе на глаза. В комнате было прохладно, поэтому она сняла одежду, обувь и нырнула в постель.

Снаружи пронзительный голос, приглушенный в пустом пространстве, выкрикивал: «Эй, кому Чикаго Сан-Таймс».

Потом все стихло, и она прикинула, не попытаться ли ей заснуть, а тем временем усталость уже начинала убаюкивать ее — неприятно, словно опьянение. Теперь голоса доносились из коридора, они говорили о доставленном не туда багаже, и чувство тщетности и пустоты захлестнуло ее, пока она лежала там, с влажным, пахнущим какими-то лекарствами полотенцем на опухших глазах. Голоса ожесточенно спорили, и она почувствовала, как мужество покидает ее, а за ним и сила воли, и в панике она попыталась подумать о мире, что остался снаружи, о Денни и о миссис Робичек, о Фрэнсис Коттер и Пеликан Пресс, о миссис Осборн и ее собственной квартире в Нью-Йорке, но ее разум отказывался думать о них или отступить, ее разум вел себя так же, как вело сейчас ее сердце, и отказывался отступиться от Кэрол. Эти лица слились вместе, как те голоса снаружи. А еще там было лицо сестры Алисии и лицо ее матери. И последняя комната, в которой она спала в школе. И очень раннее утро, когда она улизнула из спального корпуса и бегом неслась через лужайку как молодой зверек, очумевший от весны, и увидела сестру Алисию, которая сама металась по полю, как безумная, в белых туфлях, мелькавших словно утки в высокой траве, и только через несколько минут она сообразила, что сестра Алисия гонялась за сбежавшим цыпленком. А также тот момент, в доме какого-то друга ее матери, когда она дотянулась до куска торта и опрокинула тарелку на пол, и ее мать закатила ей пощечину. Она увидела картину в школьном вестибюле, сейчас та дышала и двигалась, как Кэрол, насмешливая и жестокая, покончившая с ней, как если бы была достигнута какая-то злая и давно предопределенная цель. Тело Терезы напряглось в ужасе, а разговор в коридоре самозабвенно продолжался дальше, достигая ее слуха острыми, тревожными звуками, словно где-то снаружи, на пруду трескался лед.

— Что значит — ты сделал?

— Нет…

— Если бы ты это сделал, чемодан был бы уже внизу в гардеробной…

— Ой, да я же говорил тебе…

— Но ты хочешь, чтобы потерял чемодан я, чтобы тебя не выперли с работы!

Ее разум воспринимал смысл каждого предложения по отдельности, фразу за фразой, словно какой-то медленный переводчик, который отставал, отставал и наконец совсем потерялся.

Она села в кровати, как раз в тот момент, когда у нее в голове закончил проигрываться плохой сон. В номере было почти совсем темно, в углах залегали глубокие и плотные тени. Она дотянулась до выключателя на лампе и прикрыла глаза от света. Она бросила четвертак в радио на стене и сделала звук погромче на первой же найденной станции. Сначала это был мужской голос, а потом началась музыка — ритмичное, с восточными мотивами произведение, которое входило в программу изучения музыки в школе. «На персидском рынке» — машинально вспомнила она, и теперь волнообразный ритм музыки, под который ей всегда представлялся шагающий верблюд, вернул ее назад в небольшой класс монастырской школы, где над высокими стенными панелями были развешены иллюстрации к операм Верди. Она периодически слышала эту пьесу в Нью Йорке, но никогда не слушала ее вместе с Кэрол, не слышала и не вспоминала о ней с тех пор, как познакомилась с Кэрол, и теперь музыка стала мостиком, протянувшимся сквозь время, но не соединяющим ничего. Она взяла с прикроватного столика нож для разрезания конвертов. Он принадлежал Кэрол — деревянный нож, который каким-то образом попал к ней в чемодан, когда они собирали вещи, и Тереза сжала рукоятку и провела большим пальцем вдоль лезвия, но его реальность, казалось, отрицает существование Кэрол вместо того, чтобы подтверждать ее, и не затрагивала ее настолько, насколько затронула ее музыка, которую они никогда не слушали вместе. Она подумала о Кэрол со всплеском обиды, о Кэрол, как об отдаленном островке спокойствия и тишины.

1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 63

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Цена соли - Патриция Хайсмит бесплатно.

Похожие на Цена соли - Патриция Хайсмит книги

Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
Другие голоса, другие комнаты. Летний круиз - Капоте Трумен - Современная проза
Тереза Батиста, уставшая воевать - Жоржи Амаду - Современная проза
Добро пожаловать в NHK! - Тацухико Такимото - Современная проза
Бабло пожаловать! Или крик на суку - Виталий Вир - Современная проза
Истории про еду. С рисунками и рецептами автора - Андрей Бильжо - Современная проза
Я буду тебе вместо папы. История одного обмана - Марианна Марш - Современная проза
Считанные дни, или Диалоги обреченных - Хуан Мадрид - Современная проза
Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза

Оставить комментарий