Форма входа
Читем онлайн Детство 45-53: а завтра будет счастье - Людмила Улицкая
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
На самом рынке было еще интересней. Можно было незаметно подобрать упавший огурец или найти недоеденный кусочек жмыха (спрессованная шелуха семечек), а можно было в молочных рядах налепить комочек из крошек творога, разбросанных вокруг деревянной бадейки, и немедленно проглотить его. А можно было пройтись по рядам, где торговали искусственными цветами, довоенными фотографиями советских городов и даже дореволюционными праздничными открытками, еще – целыми картинами и вышитыми тоже до войны ковриками. Поскольку ни у кого из сверстников не было цветных карандашей, да и вообще вокруг не было ничего яркого, красочного, мы с девчонками всегда долго рассматривали эти необыкновенные пейзажи и портреты нарядных дам на их фоне, любуясь и совершенно не веря, что такое бывает на самом деле.
Вечерами мы часто мотались всей гурьбой в клуб фабрики «Каучук» и по нескольку раз смотрели трофейные фильмы: «Сети шпионажа», «Газовый свет», «Три мушкетера» и другие. В нашем дворе тоже иногда показывали кино. Приезжала так называемая кинопередвижка. Между двух столбов старого турника вывешивалась скатерть или простыня, и кино начиналось. Если киномеханик мешкался между одной частью и другой, в «зале» начинался свист, крик и топот. Когда был ветер, простыня морщилась, и лица героев становились тоже сморщенными и комичными, но никто не смеялся, всех захватывал сюжет, действие.
Анна Левина
Следующая!
Когда я была маленькая, из большого и очень красивого города Ленинграда мы переехали в Сибирь, в город Омск, куда моих родителей отправили по распределению после окончания учебы. Мой папа – врач, но не простой, а судебный. Это значит, что от него зависит судьба того, кто сидит на скамье подсудимых. Все доказательства начинаются с экспертизы. Так что на происшествиях, когда кого-то грабят, убивают, избивают, обманывают, главный человек – судебно-медицинский эксперт, то есть мой папа. А потому его никогда не было дома. Даже ночью могли позвонить, разбудив весь дом, и скомандовать: «Доктор, на выезд!» И через пять минут мы с мамой в ночных рубашках смотрели в окно, как папа садился в милицейскую машину, которая сердито пыхтела у подъезда.
Моя мама – детский врач. Она с утра до вечера работала в инфекционной больнице, по вечерам преподавала в училище, учила медсестер, а по ночам дежурила в своем отделении. Так что ее тоже никогда не было дома.
А я, по идее, должна была ходить в детский сад, но из-за того, что все время болела, сидела дома. С кем? Вот тут-то и начинается самое интересное.
Конечно, нужна была няня. А кто в трудное послевоенное время в далеком сибирском городке хотел возиться с чужим ребенком? Только тот, у кого было безвыходное положение, то есть неcчастные девчонки без документов, сбежавшие из колхозов, ссыльные, которых в Омске было видимо-невидимо, татары, украинцы-бендеровцы, немцы и старушки, которым деваться некуда. Объявлений в газету типа «Требуется няня…» в те годы никто не давал, поэтому искали по «цыганской почте»: кто-то где-то что-то слышал, кого-то знал, кому-то передал, тот передавал дальше.
Поскольку папа работал почти в милиции, на кафедре судебно-медицинской экспертизы при Омском медицинском институте, у нас был блат. Папa мог помочь с получением паспорта. Поэтому из всех окрестных деревень к нам выстраивалась очередь из молодых девиц с напудренными носами и одинаковым удушливым цветочно-сладким запахом. Все они хотели паспорт и замуж. Без меня они не могли получить ни того, ни другого. Поэтому они ненавидели меня, а я их. К счастью, в Омске гарнизонов, военных училищ, спец– объектов и тому подобного хватало. Месяц-полтора уходило на то, чтобы с папиной помощью очередная няня могла получить паспорт. За это время она успевала три-четыре раза сходить в Дом офицеров на танцы, а потом ЗАГС, благодарные объятия с моими родителями, последний ненавидящий взгляд в мою сторону и – поминай как звали…
Следующая!
Папе надоело работать «паспортным столом», и на семейном совете было решено рискнуть и взять кого-то из ссыльных.
Первой и самой удачной была татарка Люция. Ее брата звали Рево. Всё вместе – Революция. Родители Рево и Люции были верны ленинским идеалам; им это не помогло, закончили они в Сибири. Но детей воспитали как надо. Рево пошел работать в милицию и сам привел сестру к нам в дом. Люция успевала все делать по дому, следить за мной и учиться у мамы в медучилище. У меня с ней были очень хорошие отношения. Вместо того чтобы разучивать нудные гаммы, я ставила на подставку для нот любимую книгу, читала и в то же время блямкала на пианино двумя руками неизвестно что. Люции я объясняла, что разучиваю татарскую симфонию. Она меня за это очень уважала и вечером докладывала родителям, что я добросовестно два часа занималась музыкой.
Мой папа Люции нравился. Она даже призналась маме, что мой папа – это ее мечта: сам еврей, а лицом – чистый татарин. Что может быть лучше для семейной жизни? А я похожа на папу. Поэтому, когда мама заходила в парк и спрашивала: «Вы не видели няню с девочкой? Они тут гуляют, а я – мама девочки, их ищу», сидящие на лавочках старушки отвечали: «Нет, няню с девочкой не видели, только татарка с татарчонком гуляли, во-о-н туда пошли». И мама нас сразу находила.
Все было хорошо, пока за Люцией не прислали жениха-татарина. Слово родителей – закон. Люция, рыдая, бросила нас, учебу, город и уехала обратно в деревню за мужем…
Следующая!
После Люции к нам пришла Нюся. Ее мама нашла на рынке, где Нюся торговала картошкой. Паспорта у нее, конечно, не было. Папа наотрез отказался Нюсе помогать, но мама умоляла его весь вечер, и я слышала, как ночью она даже плакала и все время повторяла: «Безвыходное положение, просто безвыходное!» Папа в конце концов согласился, предупредив, что это уж точно в последний раз.
Нюся была маленькая, кругленькая, как ватрушка, и такая же пухлая и сдобная. От нее пахло хлебом, молоком и покоем. Она заплетала мне косички и завязывала бантики в точности как себе, и мы с ней были как двойняшки! Я была в восторге. Папа почему-то недовольно морщился и говорил маме: «Ты что, не можешь ребенка нормально причесать? Выглядит как деревенщина!» А мама нервно шептала в ответ: «Тише, оставь в покое, неудобно!»
Я любила целовать Нюсины тугие круглые щечки, прижималась к ее необъятной груди, и мне было очень уютно.
И вдруг произошло что-то необъяснимо ужасное. Утром родители и соседи, как всегда, ушли на работу. Я сидела за письменным столом и рисовала. Нюся разложила на диване какие-то тряпочки и что-то шила. По радио передавали «Пионерскую зорьку». Вдруг передача на полуслове оборвалась, и диктор торжественным голосом объявил, что умер товарищ Сталин. Нюся грохнулась на пол, завыла страшным голосом, порвала на себе платье и начала биться головой об пол. Волосы ее растрепались, лицо она себе расцарапала. Нюся, захлебываясь от слез, кричала во весь голос, что она без товарища Сталина больше не хочет жить.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Детство 45-53: а завтра будет счастье - Людмила Улицкая бесплатно.
Похожие на Детство 45-53: а завтра будет счастье - Людмила Улицкая книги
- Большая Медведица - Олег Иконников - Биографии и Мемуары
- Поколение оттепели - Людмила Алексеева - Биографии и Мемуары
- Белые призраки Арктики - Валентин Аккуратов - Биографии и Мемуары
- Алтарь Отечества. Альманах. Том 4 - Альманах Российский колокол - Биографии и Мемуары / Военное / Поэзия / О войне
- Оно того стоило. Моя настоящая и невероятная история. Часть II. Любовь - Беата Ардеева - Биографии и Мемуары
- Танковые сражения 1939-1945 гг. - Фридрих Вильгельм Меллентин - Биографии и Мемуары
- Что думают гении. Говорим о важном с теми, кто изменил мир - Алекс Белл - Биографии и Мемуары
- Война на Востоке. Дневник командира моторизованной роты. 1941—1945 - Гельмут Шибель - Биографии и Мемуары / Военное
- Скуки не было. Вторая книга воспоминаний - Бенедикт Сарнов - Биографии и Мемуары
- Воспоминания - Альфред Тирпиц - Биографии и Мемуары
