Форма входа
Читем онлайн Арагац (Очерки и рассказы) - Ашот Арзуманян
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Виновником наших материальных затруднений частенько бывал сам Ереванский политехнический институт, присылавший стипендию довольно нерегулярно. Кроме того, многие студенты в связи с переездом в Ленинград вынуждены были оставить работу.
Прошлое всегда дорого, и я не могу без волнения говорить о преданности науке моих однокурсников, о рвении, с которым мы учились. Многие из нас, приехав тогда в Ленинград, очень слабо владели русским языком.
Так, однажды, став у кассы столовой, ереванцы вслух обсуждали меню, и вдруг в конце послышался голос одной из наших студенток, которая, решив, что слово «меню» обозначает название блюда, попросила нас выписать чек «на одну порцию меню» для нее.
А вот другой курьезный случай. Один из наших профессоров попросил зайти к нему домой за консультацией на Песочную улицу, двадцать четыре. Ребята за час до условленного времени пустились в путь, чтобы приехать на место в точно назначенное время. Но — о, ужас! — никто не помнил точного названия улицы.
После долгих раздумий решили, что надо искать Сахарную улицу. Наши поиски результатов не дали, и мы вернулись к себе измученные и огорченные…
Спустя три-четыре месяца наши товарищи настолько овладели русским языком, что уже могли читать техническую литературу и без помощи переводчика отвечали у доски профессорам. Труд — волшебник. Он помогает преодолевать любые преграды. И мы трудились.
Даже и сейчас, когда волосы у меня уже серебрятся, когда появилось много новых привязанностей и дружеских связей, я храню в памяти образ моего друга студенческих лет Вигена Петросяна, ставшего заведующим кафедрой в Ереванском политехническом институте и погибшего в боях за Ленинград в годы Отечественной войны.
Каждый раз, приезжая в Ленинград, с грустью вспоминаю я институтские годы. Вот и сегодня, созвонившись с другом юности Ротиняном, прочно связавшим свою судьбу с Технологическим институтом, я направился на Загородный проспект. Сандрик встретил меня в проходной института. Обменялись рукопожатиями, обнялись и, как-то по-детски смущаясь, взволнованные встречей, молча пошли по двору. Потом вспоминали все, что было двадцать восемь лет назад, — спрашивали друг у друга: «А помнишь?», «А как звали того нашего профессора?», «А за какой партой мы сидели?..» В памяти вставали далекие, но близкие сердцу времена.
Двадцать восемь лет прошло с тех пор, как мы защитили дипломные проекты и получили звание инженеров-электрохимиков. Мы редко виделись, не переписывались и потому теперь, занятые беседой и обходом знакомых уголков институтского здания, не чувствовали времени. Прошло два с половиной часа. Один из студентов напомнил моему другу о том, что ему пора на лекцию.
Мы попрощались у входа в институтский музей. Заведующая музеем Ольга Филипповна встретила меня любезно и показала пожелтевшую от времени фотографию нашей группы вместе с русскими друзьями и профессорами. Технологический институт — один из старейших вузов России. В годы царизма в его стенах активно действовала революционная молодежь. В официальных документах того времени институт называли «рассадником крамолы». На фасаде его укреплена мраморная доска с надписью: «23 октября 1905 года в физической аудитории Технологического института состоялось первое заседание Петербургского Совета рабочих депутатов, предвестника диктатуры пролетариата в России и во всем мире».
Мы гордились тем, что учились в Технологическом институте, хранящем славные традиции. Занимались, как правило, допоздна, забывая обо всем окружающем. Помнится вечер, когда жизнь напомнила о себе очень неожиданно и сурово. В ту пору метель властно гуляла по улицам Ленинграда. В номере стало холодно, один из моих друзей, закрывая ночью форточку, вдруг заметил красные флаги в трауре. Все встревожились. Увлеченные занятиями в течение дня мы ни разу не покидали наших «келий». А радио у нас еще не было. Оказывается, предательски убили Кирова… Потрясенные, всю ночь напролет вместе с тысячами ленинградцев ходили мы по улицам. Пламенный трибун революции был близким для нас человеком. Мы часто встречали его на улицах Ленинграда в окружении трудящихся.
Помню, как на траурном заседании коллектива Технологического института маститые профессора вытирали набежавшую слезу, рассказывая молодежи о своих встречах с Сергеем Мироновичем. Тесными узами революционной деятельности Киров был связан с Арменией, с армянами-революционерами. В архивах хранятся письма Кирова, адресованные его близкому другу Сааку Мирзоевичу Тер-Габриэляну.
Как я уже говорил, мы обитали на седьмом этаже гостиницы «Гермес». Гостиница жила обычной жизнью, а на нашем этаже все было иначе. Здесь в каждом номере проживали четыре студента. Чтобы не мешать друг другу, занимались порознь: в самом номере, в передней, ванной и даже коридоре. Напряженная учеба давала неплохие плоды. После первых экзаменов профессор Максименко, говоря о ереванцах, воскликнул на кафедре: «Что за сильная группа!» Но это не вскружило нам головы. Наоборот, мы стали заниматься еще усерднее и были счастливы, что среди нас нет отстающих. Те, кому учеба давалась с трудом, работали еще больше. На официальный экзамен шли только после своего собственного студенческого безжалостного испытания.
Не думаю, что все правильно выбрали себе будущую профессию.
Вот, например, Арус Маркосян, обладавшая природными математическими способностями, сделала бы куда больше успехов в этой науке, чем в выбранной специальности электрохимика.
Об этом часто говорил Арташес Шагинян, ныне действительный член Академии наук Армянской ССР, который вел с нами лабораторные занятия по математике в Ереване.
Но в большинстве случаев будущая профессия была выбрана правильно. Так, мой друг детства, с которым вместе мы кончили школу и политехнический институт, любовь к химии проявил еще на школьной скамье и стал одним из крупных ученых-химиков. Другой наш однокурсник — Абет Довлатян многие годы успешно возглавляет Ереванский алюминиевый завод.
Теперь, когда за плечами многолетний опыт, вспоминаешь, как в незабываемые студенческие годы порой несправедливо оценивались те или иные явления в нашей среде.
Помню, как в Ереване на комсомольском собрании довели до слез одного из товарищей только за то, что он пришел в институт в галстуке.
А в Ленинграде — за два года пребывания в этом городе — мы, трое товарищей, только один-единственный раз решили зайти в ресторан. Кажется, это было в конце учебного года. Почтительного вида швейцар остановил нас и ласково сказал: «Ребята, в таком виде я вас пропустить не могу. Вот вы, молодой человек, не бриты, а вы — без галстука, а вам — надо надеть пиджак. Только не обижайтесь на меня. Пойдите приведите себя в порядок, и милости просим».
Мы не обиделись на милого старика — наоборот, запомнили его совет. Надо признаться, однако, что рестораны были нам, в общем, не по карману.
В годы учебы часы редкого досуга мы полностью посвящали культурному отдыху. Наши друзья студенты Костя Хачатрян и Амазасп Ованисян играли на таре и кяманче любимые армянские мелодии. Мы ходили в музеи и на выставки, любовались сокровищами Эрмитажа. Помню, как в Мариинском театре смотрели (правда, с довольно почтительного расстояния, с галерки) балет «Спящая красавица» и восхищались талантом Улановой, тогда еще молодой восходящей звезды. Бывали мы и в консерватории на студенческих вечерах, и в филармонии (конечно, в тех случаях, когда удавалось достать контрамарки или дешевые билеты на хоры). Иногда одаряли нас входными билетами на консерваторские вечера наши друзья — студенты консерватории. Приятно вспомнить, что мы были одними из первых советских зрителей, смотревших премьеру фильма «Чапаев».
…В ласкающие, теплые дни каникул Ленинград и его пригороды одевались в зеленый наряд. Мы снова ходили на экскурсии, восторгались памятниками, дворцами и музеями. Незабываемое впечатление оставила жемчужина южного побережья Финского залива — Петергоф (ныне Петродворец). Какое великолепие! Какой изысканный вкус! Сколько скульпторов и художников, каменотесов и позолотчиков, мастеров фонтанного дела и садовников многих поколений творили здесь… Изумленные и восхищенные, думали мы о бессмертных сынах русского народа, создавших этот волшебный уголок не только для себя, но и для всех народов-братьев. А город Пушкин — бывшее Царское Село, Павловск, Колпино, Кронштадт, Сестрорецк и множество других мест, — разве их архитектура не свидетельствует о народном гении?
Падает февральский снег, ветер старательно заметает площадь, где вооруженные декабристы некогда выступали против самодержавия, — недаром бывшая Сенатская площадь осталась в памяти потомков как Площадь декабристов. Передо мной весь в порыве великолепный памятник Петру I — «Медный всадник» знаменитого Фальконе. Глядя на застывшего в бронзе и камне Петра I, думаю о том далеком времени, когда под турецко-персидским владычеством армянский народ боролся за свободу. В борьбе он не раз обращался за помощью к западноевропейским державам, но истинную дружбу и реальную помощь нашел только у русского народа. В 1701 году известный деятель армянского освободительного движения Исраел Ори вел переговоры с Петром I об освобождении Восточной Армении из-под персидского ига. Однако Северная война требовала от России большого напряжения сил, и лишь после Ништадтского мира, в 1722 году, Петр I предпринял персидский поход…
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Арагац (Очерки и рассказы) - Ашот Арзуманян бесплатно.
Похожие на Арагац (Очерки и рассказы) - Ашот Арзуманян книги
- Из моих летописей - Василий Казанский - Советская классическая проза
- Избранное в двух томах. Том первый - Тахави Ахтанов - Советская классическая проза
- Выстрел с Невы: рассказы о Великом Октябре - Александр Попов - Советская классическая проза
- Вариант "Дельта" (Маршрут в прошлое - 3) - Александр Филатов - Советская классическая проза
- Матросы - Аркадий Первенцев - Советская классическая проза
- Какой простор! Книга вторая: Бытие - Сергей Александрович Борзенко - О войне / Советская классическая проза
- Марьина роща - Евгений Толкачев - Советская классическая проза
- Разбуди меня рано [Рассказы, повесть] - Кирилл Усанин - Советская классическая проза
- Стремнина - Бубеннов Михаил Семенович - Советская классическая проза
- Расписание тревог - Евгений Николаевич Богданов - Советская классическая проза
