и, если это не вызовет нового недовольства.
— Думаю, вам, наоборот, будет полезно немного скрыться от чужих глаз, а из церкви сейчас не выйти.
Лилю и Матияша священник оставил на попечении одной из общинных женщин, мрачной одноглазой тетки, и они прошли за возвышение, где действительно оказался проход вниз, в тот самый бункер.
— Тут специально все обесточено? — спросил Ахмат.
Олеся молча сотворила шар света, а Иван достал фонарь.
— Странно, — удивленно сказал Фёдор. — Может, дед Тарас выключил перед уходом?
— А он был в озере, когда все случилось?
— Конечно, целительная вода помогала и помогает ему, — уверенно ответил священник, — иначе он не дожил бы до своих лет.
— Тогда — молния? — озвучил новую мысль Иван.
— Часть вещей и правда сожгло, включая мой новый анализатор, — задумчиво отозвался отец Фёдор.
— Анализатор?
— Если это был бункер для выживания, то молния не прошла бы! — заявил Ахмат.
Они достигли конца спуска, похоже некогда выступавшего в роли шлюзового отсека, и уперлись в закрытую дверь. Огромную, массивную стальную дверь. Проще было камень рядом пробить, чем ее, Иван с таким уже сталкивался разок, и само наличие такой двери говорило о многом. В обычных, "частных" убежищах, по большей части вымерших в первые годы после апокалипсиса, использовались иные двери и конструкции.
Выходило так, что обитатели бункера отсиделись в нем, затем вынужденно вышли, но и там нашли себе защиту, сколотив дома из магической осины, да подлечиваясь из озерца. Разумеется, даже с ними было много больных, умерших, инвалидов и новорожденных-калек, и мутантов, которых, наверняка, подвергали безжалостной выбраковке. Тем не менее, оставшиеся смогли выжить и продержались до момента, когда маги все же вышли из своей изоляции и помогли создать первые щиты от загрязнения.
— Странно, такого не должно быть, — нахмурился отец Фёдор. — Там внизу все переделали, включая системы питания.
— Мог кто-то забраться внутрь, закрыться и отключить всё?
Священник вскинул голову и видно было, как он побледнел.
— Замки на ЭМИ, — голосом эксперта вынес заключение Ахмат, — но надо полагать, тут не слишком следили за безопасностью, а?
— Я.. мне... надо пересчитать всех! — воскликнул Фёдор. — И там же склады! Камера для вас!
— Командир, принеси мои инструменты, попробую взломать замок, — вздохнул Ахмат, — и мне нужна будет новая мяу, чтобы переключить на нее питание.
Всем своим видом он демонстрировал на какую великую жертву идет, а Кабанкин задумался. С одной стороны, Ахмат был нужен для расспросов, с другой, такая помощь могла улучшить отношение общины.
— Действуй, а мы пока займемся пятном наверху, — пришел к решению Иван.
Затем он сходил за инструментами, а Олеся грызла яблоки и слушала старосту, продолжавшего вразумлять толпу. Планы Кабанкина расспросить отца Фёдора о том, что где лежало и кто в числе первых прибежал, провалились, так как священник метался и пересчитывал, затем вскочил на велосипед и умчался.
— Тащите на столы все, что есть! Сегодня судьба послала нам знак и метресс Листву!
Иван как-то пропустил момент, когда староста ловко переключился с распекания на обоснование того, что надо устроить вечер отдыха в честь появления Олеси.
— У нас будут свои маги! — прокричал Михайло. — Это награда за труд и добродетель!
Олеся ухмылялась и хрюкала огромным кабанчиком, но эти звуки потерялись в радостном шуме толпы и со стороны выглядело все так, словно она радуется с остальными. В момент площадь уставили столами, натащили еды и даже самодельной выпивки, вызвавшей легкое удивление у Кабанкина.
— Нельзя все время предаваться разврату и лени, как Прежние, но и трудиться без остановки тоже нельзя, за такое боги тоже покарают, — наставительно пояснил Протык.
— А ведь Ахмат там внизу так и трудится, — спохватился Иван.
— Я отнесу! — вскочила Настя.
— Сиди, коза, — почти добродушно осадил ее Михайло, — знаю я тебя, прибьешь и скажешь, что он тебя лапал.
Отнести еды Ахмату отправили некоего "Галчонка", тощую, голенастую и нескладную девушку, с перекошенными губами.
— У рядового Тузова удивительный дар нравиться девушкам.
— Именно поэтому я и отправил Галю, — сдержанно улыбнулся в бороду староста, — пусть порадуется.
Иван хмыкнул, но возразить было нечего. В отличие от Олеси, все искавшей принца на белом коне, Ахмат харчами, как правило, не перебирал, любил всех. Затем староста произнес короткую речь, с похвалами в адрес Олеси, и начался импровизированный пир. В свою бытность в отряде очистки Кабанкину приходилось жрать и насекомых, и жареную зомбятину, но сейчас он с трудом сдерживался, чтобы не наброситься и не начать сгребать еду двумя руками.
Жизнь в городе явно ослабила закалку и подготовку, недовольно подумал Кабанкин.
Олесе подносили самые вкусные куски, вокруг стихийно образовалась свита из добрых молодцев, во главе с Юрасем Веселовым. Листва принимала все, как должное, взирала одобрительно, ела и выглядела величественно, словно она тут была царицей, а не приезжей. Командовала и гоняла с поручениями, затем небрежно взмахнула посохом, создавая дополнительное освещение и согревая всю площадь.
— Она и правда из магической общины? — раздался голос сбоку.
— Правда.
— А правда, что там, ну, — спрашивавшая Настя замялась и даже покраснела слегка.
— Да, у них там очень вольные нравы. Вольные даже по меркам Прежних, — кивнул Кабанкин.
Его не покидала настороженность, то они чужаков даже к озеру не подпускают, то пир устраивают. Если в общине сами удавили мага, то сейчас было самое время отравить и следующего, то есть Олесю и всех, кто приехал с ней.
— А вы с ней...
— Нет, — усмехнулся Иван, — у нее свои стандарты, а у меня девушка есть.
— Ой, — Настя чуть ли не грызла косу, ранее ниспадавшую до пояса, — а говорили, что все городские.
В ней явно прибавилось уважения к Олесе, по каким-то причинам.
— Что городские? — спросил Кабанкин, опять настораживаясь.
Он никогда не был покорителем женских сердец и в то же время за годы рядом с Ахматом насмотрелся всякого достаточно, чтобы понимать, почему Настя ерзает и смущается, и теребит косу.
— Да так, глупости всякие болтают! — выпалила Настя и ушла.
После этого пир пошел спокойнее, по крайней мере для Ивана, и он занялся расспросами о смерти мага, стараясь не оттолкнуть собеседников. Слова о "каре небесной" звучали постоянно, зато прояснился
