другие участки, но он уже в глубокой коме. Воспоминания безвозвратно потеряны.
— Леди, — мой голос становится спокойным. — И зачем вы это сделали? Он мог бы рассказать, кто их послал. А вы — уничтожили улики.
Гюрза выбирается из кустов, сплёвывая листья. Местами костюм подрался об ветви, обнажив нежную кожу груди. Пожалуй, я перестарался с броском. А впрочем — ран нет, да нехрен творить, что вздумается.
Лицо леди — злое и раздражённое. Алая прядь спадает со лба.
— Он был опасен, король Данила! У него был «Ожиг»! С таким оружием огневик запросто может спалить весь Сад! Я действовала согласно обстоятельствам!
Лакомка подходит ближе. Голос ровный:
— А как вы их обнаружили, леди?
— Просто… я гуляла неподалёку, скакала вдоль опушки, — пожимает плечами Гюрза, немного растерянно. — Вдруг заметила, как эти двое тащат канистру в Сад, ну и проследила за ними. Сомнения не оставалось, что они собираются сделать. Я пыталась их остановить угрозами, а потом пришли вы — и началась драка.
В мыслеканале Лакомка уверенно предполагает:
— Мелиндо, она убила своих подельников, чтобы ты не мог их допросить и выйти на неё.
Отвечаю жене:
— Да, она умно поступила. И у нас нет оснований её хватать и сканировать. Иначе она будет иметь право подать жалобу Багровому Властелину как верная леди.
— Неужели она выйдет сухой из воды, мелиндо? — волнуется моя златовласая жена.
— Об этом не может быть и речи, — посылаю ей мысленную улыбку. — Раз она назвалась спасительницей Сада, то и продолжим ей подыгрывать.
Я поворачиваюсь к телепатке:
— Леди Гюрза, вы сразили насмерть двух поджигателей и должны пойти с нами. Багровый Властелин сейчас на опушке. Думаю, он будет рад увидеть свою верную подданную, что защитила Сад.
Гюрза отступает на полшага. В голосе дрожь:
— Может, не надо… Его Багровейшество меня, наверное, и не помнит.
Я улыбаюсь:
— Тогда я вас представлю, не проблема. Не волнуйтесь. Он в хорошем настроении. А вы, безусловно, заслужили его похвалу.
Леди дроу обжигает меня злым взглядом, поняв, что я загнал её в тупик.
— Что ж… как скажете, король Данила… — Гюрза уже разворачивается, собирается идти, но я поднимаю ладонь:
— Не торопитесь. Надо же разобраться с огнём.
— Ах да, точно, — краснеет леди, поняв, как ступила. Она играет роль спасительницы, но тут просто наплевала на возможные очаги возгорания.
Первым делом занимаюсь изолированным сухостоем. Тут всё просто — сжимаю Тьму‑Воду, пока огонь не исчезает, сжатый в точку.
Затем перевожу взгляд на канистру с «Ожигом». Пламя внутри не исчезло — ёмкость заполнена кипящим пламенем.
Подхожу к канистре. Внутри щёлкает ментальный переключатель — я активирую легионера огневика. Теперь могу просканировать содержимое канистры Даром Огня. Ого. Гюрза не преувеличила угрозу. Любой огневик может с помощью этого «Ожига» устроить филиал ада. Настоящее высокоуровневое зелье под Дар Огня. Очень дорогих ингредиентов, поди, стоит.
Протягиваю руку — и из горлышка медленно тянется струя горящего зелья. Не падает вниз, нет — повисает в воздухе, как огненная змея, и начинает разворачиваться. Под моей волей пламя закручивается, края растягиваются в форму крыльев.
— Что вы делаете, лорд Данила? — Гюрза делает шаг вперёд. Голос напряжённый, но не приказывает. Она боится. — Вы можете сжечь весь Сад!
Я не отрываю взгляда от пульсирующего пламени. Оно слушается. Пока слушается.
— Это зелье может сжечь не только деревья, но и людей, леди.
— Но зачем⁈ — Гюрза дрожит, а Лакомка победоносно усмехается, она‑то знает моего внутреннего Жору прекрасно.
— Я просто не дам этому добру пропасть зря, — отвечаю.
Пламя гудит в воздухе, принимая форму.
* * *
Молодильный сад, Та сторона
Настя не может нарадоваться своей рыжей кобыле. Она сжимает её бока коленями — и та тут же откликается. Плавно идёт вперёд, потом делает поворот. Один лёгкий толчок пяткой — и рыжая грациозно смещается в сторону. Настя проводит ладонью по гладкой шее — кобыла фыркает, уши разворачиваются назад, прислушивается.
— Какая ты у меня умница… — шепчет она, улыбаясь.
Рядом, в тени деревьев, приближается Красивая. Настя прекрасно видит: тигрица тоже загляделась на вишнёвую кобылу, но упорно не возвращается в человеческую форму. Она ещё не готова к этому. У Красивой явно какая‑то травма, что она постоянно в тигрином облике.
Из чащи выходят Даня, Лакомка и… леди Гюрза в порванном на груди наездном костюме, из‑за чего леди щеголяет частично голыми сиськами. У последней лицо напряжённое, губы сжаты. Над их головами медленно кружит сияющая жар‑птица — огромная, переливающаяся, с пламенем вместо перьев.
Настя ахает:
— Где вы нашли жар‑птиц⁈
— Это не птица, — смеётся Лакомка. — Это огненное зелье. Даня его заставил принять облик птицы.
Гюрза хмурится, опускает взгляд. Явно не в восторге от происходящего.
Даня обращается к Багровому Властелину, что стоит чуть поодаль, наблюдая:
— Ваше Багровейшество, леди Гюрза помогла нам защитить Сад от поджигателей, которые тайком проникли неподалёку от нас. Думаю, леди не откажется помочь и с дикарями.
— Что⁈ — вскидывается Гюрза, но тут же замолкает, потому что Багровый Властелин даже не моргает:
— Отличная идея, — спокойно произносит он.
Даня кивает на чёрную кобылу, стоящую у края поляны:
— Леди Гюрза, вот свободная лошадь. Надеюсь, умеете ездить без седла и узды?
— Умею, — шипит та зло, сдувая алую прядь, упавшую на лицо. Вскакивает — и уже через секунду на животном.
И всё начинает собираться. Как будто кто‑то щёлкнул тумблером. Даня подзывает воеводу Дибурда, что оседлал крупного бурого спринта, и даёт ментальную команду: всем всадникам — приготовиться. Он — впереди. За ним — мы с таврами.
Настя перехватывает взгляд Лакомки, та поощряюще улыбается, поглаживая Золотку. Альва в бой не пойдёт. Она главная жена, и у неё другие задачи.
По флангам тавры надевают каменные доспехи. Камень срастается с телом, будто живой.
Настя на груди поправляет защитный артефакт.
Она в последний раз гладит кобылу по шее и вглядывается в горизонт. Затем уже мчится вперёд за Даней. А над ними парит искусственная «жар‑птица».
* * *
Невский замок, Невинск
Лена сидела в кабинете, уткнувшись в кипу отчётов. В голове гудело — то ли от скуки, то ли от десятого перечитывания налоговой сводки по Междуречью, где цифры явно пытались начать жить своей жизнью. На столе громоздились три неутверждённые расходки, два срочных указа и
