— Давление масла в норме, — доложил Звонарев, глядя на приборы.
— Температура пока держится, — добавил Руднев.
Варвара продолжала молча следить за показаниями датчиков. Я видел, как ее пальцы слегка подрагивают на рычагах управления, волнуется, несмотря на демонстративное безразличие.
Внезапно двигатель издал резкий металлический звук. Стрелка температуры резко поползла вверх.
— Варвара, стоп! — крикнул я, забыв про все обиды. — Глуши мотор!
Она среагировала мгновенно, выключив зажигание. Двигатель замолчал, но из-под клапанной крышки уже поднимался предательский дымок.
— Черт, — выругался Руднев, разглядывая показания самописцев. — Температура подскочила до критической всего за несколько секунд.
— Система охлаждения не справляется, — Звонарев качал головой. — Нужно что-то менять.
Я подошел к двигателю, осторожно коснулся блока цилиндров, горячий, даже через рукав пиджака чувствуется.
— Варвара, — позвал я, — взгляните на графики температуры. Может быть…
— Александр Владимирович, — она повернулась к Звонареву, — передайте товарищу Краснову, что необходимо увеличить производительность насоса охлаждающей жидкости минимум в полтора раза.
Я почувствовал, как начинаю закипать, причем похлеще нашего двигателя. Но ссориться сейчас не время.
— Так, — я взял себя в руки, — объявляю часовой перерыв. Нужно дать двигателю остыть и проанализировать результаты.
Варвара первой направилась к выходу, но я успел заметить, как она украдкой смахнула что-то с щеки. Неужели слезы? От этого на душе стало еще паршивее.
— Леонид Иванович, — Звонарев протянул мне ленты самописцев, — посмотрите на характер нарастания температуры. Очень странная кривая.
Я углубился в изучение графиков, пытаясь отвлечься от личных проблем. Действительно, температура росла не плавно, а какими-то странными скачками.
— Может, воздушная пробка в системе охлаждения? — предположил Руднев, заглядывая через плечо.
В этот момент в цех ворвался взъерошенный Вороножский, размахивая пробиркой:
— Николаус! Николаус подсказал решение! — он чуть не сбил с ног Звонарева. — Нужно добавить в охлаждающую жидкость вот этот катализатор!
— Борис Ильич, — я устало потер переносицу, — может, сначала проверим систему на герметичность?
— Система герметична, — раздался голос от дверей. Варвара вернулась, все такая же прямая и напряженная. — Я лично проверяла все соединения. Дело в другом.
Она подошла к столу, по-прежнему избегая смотреть мне в глаза, и развернула чертеж:
— Вот здесь, в рубашке охлаждения, образуется застойная зона. При увеличении оборотов поток охлаждающей жидкости не успевает…
— … отводить тепло от самой нагруженной части блока, — закончил я за нее. — Черт, как же я сразу не заметил!
Наши пальцы случайно соприкоснулись на чертеже. Варвара отдернула руку, словно обжегшись, но я успел заметить, как дрогнули ее ресницы.
— Предлагаю изменить геометрию каналов, — она говорила подчеркнуто деловым тоном. — И установить дополнительный насос для принудительной циркуляции именно в этой зоне.
— А если еще добавить катализатор Николауса… — вставил Вороножский.
— Сколько времени нужно на доработку? — спросил я, разглядывая чертеж и стараясь не думать о том, как близко стоит Варвара.
— Три часа на механическую обработку, — прикинул Руднев. — Еще час на сборку.
— К вечеру сможем повторить испытания, — добавил Звонарев.
Я кивнул:
— Тогда за работу. Руднев, займитесь каналами охлаждения. Звонарев, проверьте насос. Борис Ильич… — я посмотрел на Вороножского, — готовьте свой катализатор. Только без фанатизма.
Варвара молча направилась к испытательному стенду. Я поглядел на ее прямую спину и чуть подрагивающие пальцы, сжимающие гаечный ключ.
К вечеру в испытательном цехе собралась вся команда. Пришел и Циркулев. Как всегда подчеркнуто аккуратный в черном сюртуке, он методично расставлял измерительные приборы, время от времени делая пометки в потрепанном блокноте. Его высокая фигура странно контрастировала с приземистым силуэтом испытательного стенда.
— Игнатий Маркович, — окликнул я его, — все системы готовы?
— Минуточку, — он поправил пенсне на цепочке. — Так… барометрическое давление 750 миллиметров ртутного столба, температура воздуха 18,5 градуса по Цельсию, влажность…
Варвара нетерпеливо постукивала карандашом по пульту управления. После доработок и установки дополнительного насоса она лично проверила все соединения, но по-прежнему избегала смотреть в мою сторону.
— Можно начинать, — наконец кивнул Циркулев, заложив руки за спину. — Все параметры зафиксированы.
Двигатель запустился с первого раза. На этот раз его рокот звучал увереннее, ровнее. Стрелки приборов медленно поползли вверх.
— Температура в норме, — докладывал Звонарев. — Давление масла стабильное.
— Катализатор Николауса работает! — возбужденно воскликнул Вороножский.
Циркулев неторопливо ходил вокруг стенда, делая пометки в блокноте и бормоча какие-то формулы. Внезапно он остановился:
— Любопытно… Очень любопытно. Этот звук…
Мы все услышали в тот же момент. Среди ровного гула двигателя появился едва различимый металлический скрежет.
— Варвара, прибавьте обороты, — скомандовал я.
Она молча передвинула рычаг. Скрежет усилился.
— Похоже на резонанс, — Циркулев снова начал мерить шагами цех. — Очень похоже на случай с двигателем Дизеля на выставке в Париже в 1900 году. Тогда тоже был металлический призвук на частоте около…
В этот момент раздался оглушительный хлопок. Из-под крышки клапанов брызнуло маслом, а один из шлангов системы охлаждения лопнул, обдав Варвару струей горячей жидкости.
Я рванулся к пульту управления, но она опередила меня:
— Не глушите! — крикнула Варвара, вытирая лицо рукавом. — Если остановим резко, повредим подшипники!
Варвара медленно, очень медленно снижала обороты. Ее руки, все еще мокрые от охлаждающей жидкости, слегка подрагивали. Я накрыл их своими, помогая удерживать рычаг.
— Осталось совсем немного, — тихо сказал я.
— Температура почти критическая! — крикнул Звонарев от приборной панели, протирая запотевшие очки. — Еще минута, и может не выдержать прокладка головки блока!
Руднев в залитом маслом лиловом сюртуке пытался зажать разорванный шланг:
— Нужно срочно что-то делать с охлаждением! Система может развалиться!
— Николаус говорит, что катализатор еще держится! — Вороножский метался между приборами, прижимая к груди драгоценную пробирку. — Но если температура поднимется еще на пять градусов…
— Обороты почти на холостых, — наконец выдохнула Варвара. — Можно глушить.
Я повернул ключ. Двигатель замолк. В наступившей тишине было слышно тяжелое дыхание всей команды и мерное капание охлаждающей жидкости из разорванного шланга.
— Позвольте заметить, — Циркулев поправил пенсне, степенно прохаживаясь вокруг стенда, — подобный случай уже имел место на броненосце «Петропавловск» в 1903 году.
— Игнатий Маркович, — перебил его Руднев, стягивая испорченный сюртук, — сейчас бы лучше чаю. И полотенце для Варвары Никитичны.
— И бинт для шланга, — добавил Звонарев, разглядывая повреждения.
— И успокоительное для Николауса, — пробормотал Вороножский. — Он очень переживает за катализатор.
Я посмотрел на Варвару. Она все еще стояла у пульта управления, мокрая и растрепанная, но в глазах уже появился знакомый азартный блеск.
— Знаете, — она наконец взглянула прямо на меня, — кажется, я поняла, в чем была проблема с резонансом.
— И в чем же? — я протянул Варваре чистое полотенце.
— Дело в креплении насоса, — она промокнула лицо и шею. — На определенных оборотах возникает вибрация, которая передается на корпус. Надо изменить точки крепления.
— И добавить демпферы! — подхватил Руднев, уже разворачивая на столе чистый лист ватмана. — Я как раз недавно разработал новую конструкцию.
