Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я попрошу вас, ваше преподобие, положить бумагу на место, — сказала она, стараясь придать твердость своем у голос у.
— Неужели, баронесса, вы думаете, что я способен на… такое бессмысленное простодушие? — воскликнул он с хриплым смехом. — Вы полагаете, что ваша смертельно раненная жертва больше не в состоянии защитить себя? О, я могу еще мыслить здраво, могу объяснить вам ваши намерения. Вы пришли сюда, чтобы раскрыть важную тайну: с помощью микроскопа доказали бы вашему супругу и гофмаршалу, что в доме Майнау совершен бессовестный подлог документа, имеющего силу завещания. Конечно, после этого вас не отпустят в Рюдисдорф, а попросят остаться… Но чего вы этим добьетесь? Барон Майнау не любит вас и никогда не будет любить: его сердце все еще принадлежит герцогине. Теперь он совершенно равнодушен к вам, а после раскрытия тайны будет просто ненавидеть вас, а я — видите, как самоотверженна моя любовь, — я хочу не допустить этого.
И не успела Лиана что-либо предпринять, как он, завладев розовой запиской графини Трахенберг, стоял уже у камина. С громким криком бросилась она к нему и, не помня себя, обеими руками схватила руку человека, который никогда не должен был дотрагиваться до нее, но и документ, и письмо уже превратились в пепел.
— Теперь обвиняйте меня, баронесса! Кто станет искать документ, обнаружит пропажу письма графини Трахенберг, и никто не поверит, что я его сжег.
Говоря это, он левой рукой все еще заслонял камин, хотя в нем уже не осталось и следа сожженной бумаги.
Руки молодой женщины безвольно опустились; она стояла как пораженная громом, освещенная ярким пламенем камина. Эту сильную, но слишком чистую, девственную душу потрясло коварство священника. Нежная, стройная, беспомощная, с испуганными глазами, устремленными на огонь, она была как бы парализована и, сама того не замечая, склонила голову к его плечу, и ему показалось, что она в его руках. Но лишь прерывистый вздох вырвался из ее груди и коснулся щеки монаха.
— Еще есть время, — сказал он, впав в оцепенение после этого ощущения. — Будьте сострадательны ко мне, и я сразу же пойду к хозяину Шенверта и покаюсь ему во всем.
Она отступила назад и смерила его с головы до ног презрительным взглядом.
— Поступайте, как сочтете нужным! — сказала она резким тоном. — Я искренне желала спасти Габриеля и скорее решилась бы ради доброго дела пасть к ногам герцогини, но действовать сообща с… иезуитом я не намерена. Мальчика спасти я уже не могу — видно, такая у него жестокая судьба! Но германцы правы, изгоняя из своей страны лицемерное братство Иисуса и вооружаясь против этого непримиримого врага патриотизма, духовного развития и свободы вероисповедания… Это мои последние обращенные к вам слова, ваше преподобие. А теперь вы можете начать интриговать против меня относительно сгоревших документов, тонко и с неподражаемой уверенностью, как и подобает ученику Лойолы.
Повернувшись к нему спиной, она хотела поспешно удалиться, но в это время отворилась боковая дверь и из нее, опираясь на костыль, выглянул гофмаршал.
— Где же вы, почтенный друг? — воскликнул он, окинув взглядом зал. — Бог мой, разве так много времени надо, чтобы вынуть ключ?
При его появлении молодая женщина остановилась и повернулась к нему лицом; священник же продолжал неподвижно стоять у камина, протянув к огню свои белые полные руки, как бы грея их.
Гофмаршал вошел в зал и даже забыл затворить за собой дверь — до того он был поражен.
— Как, и вы здесь? — обратился он к Юлиане. — Или вы все время были здесь впотьмах? Но нет, при вашей мещанской привычке ни минуты не оставаться в бездействии этого не может быть!
Вероятно, в его голову закралось подозрение, и он повернулся к столу с редкостями: один из ящиков был так выдвинут, что, казалось, вот-вот упадет на пол.
Продолжительный вздох вырвался у старика.
— Баронесса, неужели вы изволили тут рыться? — спросил он со злобной усмешкой, но кротко — так судья обращается к обвиняемому, лишившемуся последней точки опоры. Он важно покачал головой. — Impossible[20], что я говорю! Женщина с такими прекрасными аристократическими ручками, имеющая счастье быть внучкой герцогини фон Тургау, не могла унизиться до того, чтобы рыться в столе, ей не принадлежащем… Fi done! Извините меня, я позволил себе неприличную шутку!..
Он побрел к столу и, опираясь левой рукой на костыль, правой стал перебирать бумаги.
Лиана судорожно скрестила руки на груди: она чувствовала приближение грозы. А человек в черной одежде так равнодушно смотрел на огонь, как будто не слыхал того, о чем говорилось за его спиной; конечно, он давно уже обдумал план своих действий.
Гофмаршал наконец повернулся к Лиане, лицо его было белым как снег.
— Вы также пошутили, баронесса? — воскликнул он, посмеиваясь. — Вас можно понять: я был немного неправ, в присутствии герцогини заведя разговор об известных вам обстоятельствах, но впредь я буду осторожнее, обещаю вам. А теперь, пожалуйста, возвратите мне billet doux[21], к которому, как вам известно, я привязан всем сердцем! Как! Вы не соглашаетесь? А я готов побожиться, что у вас из кармана выглядывает уголок розового письма. Нет? Где же письмо графини Трахенберг, спрашиваю я вас? — Он вдруг совершенно переменил тон.
В порыве бешенства он до того забылся, что угрожающе поднял свой костыль.
— Спросите у его преподобия! — бросила ему Лиана срывающимся голосом.
— У его преподобия? Да разве графиня Трахенберг его мать? Гм! Да, может быть, он стал свидетелем вашего смелого поступка, и теперь вы апеллируете к его рыцарскому благородству и христианскому великодушию и ищете у него защиты? Но не рассчитывайте на это, прекрасная баронесса. Я хочу услышать именно из ваших уст, куда подевалось письмо.
Молодая женщина указала на камин.
— Оно сожжено, — сказала она едва слышно, но твердым голосом.
В эту минуту священник наконец обернулся; он искоса бросил смущенный, почти безумный взгляд на Лиану, которой и в голову не пришло искать спасения во лжи.
У гофмаршала вырвался хриплый крик бешенства, и он бессильно опустился в ближайшее кресло.
— Вы были свидетелем, ваше преподобие? И вы спокойно смотрели, как совершился такой безбожный поступок? — проговорил он сквозь зубы.
— В данную минуту я ничего не стану отвечать вам, господин гофмаршал: вы должны прежде успокоиться. Все не так, как может показаться на первый взгляд, — возразил уклончиво священник, подходя к гофмаршалу неверным шагом.
- Семь нот любви - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- Тайна старой девы - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- Эгоист - Эльза Вернер - Исторические любовные романы
- Немного грешный - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Брак по расчету - Николь Джордан - Исторические любовные романы
- Идеальный брак - Лана Кор - Исторические любовные романы
- Развеянные чары - Эльза Вернер - Исторические любовные романы
- Рено, или Проклятие - Жюльетта Бенцони - Исторические любовные романы
- Мельник и Мавка - Ольга Самсонова - Исторические любовные романы / Мифы. Легенды. Эпос / Прочее
- Белый рыцарь - Жаклин Рединг - Исторические любовные романы