Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чишдепинцам ничего другого не осталось, как возвращаться домой.
Аннагуль, сидя за спиной брата, тихо плакала. Так добрались до развилки дорог, где утром останавливались опозоренные сваты, где позже гельналыджи посадили в свадебный паланкин девочку, подменив ею настоящую невесту.
Тут выдержка оставила Аннагуль. Соскользнув с лошади, она бросилась на землю, громко запричитала:
— Убей меня, Непес! Убей, если есть у тебя жалость. Оставь здесь — пусть сожрут меня шакалы, пусть укусит змея… Об одном прошу, не вези в аул, убереги от позора…
Непес соскочил с коня, бросился к сестре.
— Что ты, Аннагуль, что ты… Успокойся… Ты молодец, красивая…
— Убей… убей… — выла Аннагуль, припав к коленям брата.
Сапар и Меред стояли поодаль, не зная, чем помочь другу. Это были отчаянные, отважные джигиты. Любой из них мог шутя расправиться с матерым волком, а сообща им была не страшна и целая стая, но против слез слабой беззащитной девушки они были бессильны.
— Убей меня, Непес, убей… — стонала Аннагуль, но вдруг ее голос окреп, глаза сверкнули огнем. — Черный камень у тебя вместо сердца! — Она изловчилась и выхватила небольшой острый нож, который был у Непеса за кушаком. — Я сама убью себя!
Еще мгновение — и могло случиться непоправимое, но Непес крепко сжал тонкое девичье запястье, от боли пальцы разжались, нож, звякнув, упал на землю.
— Эх, Аннагуль, что ты надумала, — прерывающимся от волнения голосом произнес Непес, поднимая с земли свой нож. — Если кому из нашего рода и суждено погибнуть от этой стали, то, верно, не тебе… Едем! — поторопил он растерявшихся друзей, легко, как маленького ребенка, взял Аннагуль на руки и бережно положил ее, обессилевшую, поперек седла…
Лишь перед рассветом добрались они до родного аула. Измученная долгой дорогой лошадь, почуяв конец пути, прибавила шагу. Но Непес не торопил, напротив — сдерживал ее, оттягивая миг, когда придется ему стать гонцом черной вести. Он знал, что мать не спит, ждет его с надеждой.
Конечно же, она не спала. Всю ночь просидела под звездным шатром неба, благодаря аллаха за то, что наделил почтенного Торима-ага могучим умом и добрым сердцем. Она верила в лучший исход, и лишь когда послышалось приближение всадников, предчувствие беды защемило грудь. Она бросилась навстречу въезжавшему во двор Непесу.
— На, забери ее, — отдал он матери рыдающую Аннагуль. — Пусть старится в отцовской кибитке…
— Учить вздумал, щенок! — выскочил из орачи разгневанный Куйки-хан. — Я тебе покажу, сукин сын, как с отцом разго…
Он не успел договорить и не почувствовал боли, когда свинец ударил его в грудь, отбросил назад, свалил на землю… А Непес пришпорил коня, черной молнией пронесся мимо матери и сестры и исчез в ночи. Исчез навсегда.
Перевод А. Говберга.
УНАШ
Трое мужчин сидели за дастарханом вокруг большой миски с супом. Ели молча. Тишину нарушал лишь мерный стук ложек о дно чанака — большой деревянной миски, в которой хозяйка подала унаш, да потрескивание дров в жестяной печурке, что стояла в углу просторной, застеленной коврами и кошмами комнаты. Унаш удался на славу! В считанные минуты мужчины опорожнили громадную, рассчитанную на большую семью миску. Лбы едоков покрыла испарина, щеки разрумянились, губы лоснились от жира. Они только собирались перевести дух, как в комнату вошла хозяйка и подложила добавки.
— Ну, спасибо, Мая-джан, угодила! — ласково глядя на жену, похвалил Шамурат. — А то мы так на этот унаш навалились, что и слова друг другу не сказали…
— С полным ртом не поговоришь, — подхватил Шалы, и, взяв махровое полотенце, что лежало рядом с ним на кошме, стер со лба бусинки пота.
— Ешьте на здоровье! — смущенная похвалой хозяйка покраснела и от этого стала еще красивей. — Унаша полный казан — всем хватит!
— М-да, унаш — это настоящая мужская еда! — сказал Шалы, когда жена Шамурата оставила мужчин одних. Он придвинулся поближе к миске и вновь перешел в наступление. — Тут главное с перцем не промахнуться, — рассуждая он с набитым ртом, — переложишь — горечь такая, что и в рот не возьмешь, а без перца — какой унаш?.. — Большой любитель поесть, он обожал унаш и знал в нем толк.
Шалы и Шамурат знали друг друга уже тридцать лет, и дружба, родившаяся в окопах во время войны, с годами не слабела, а наоборот — крепла. Жили они не рядом: Шалы — в Ашхабаде, а Шамурат — в небольшом городке на берегу Амударьи, и поэтому дорожили любой возможностью для встречи. Командировка Шалы подходила к концу, завтра он должен был возвращаться в столицу. Так что это был прощальный ужин, и Шалы пришел вместе со своим коллегой — молчаливым мужчиной лет тридцати. Не тосковать же ему одному в гостинице!
Они доедали уже вторую миску унаша. Ложки теперь двигались медленней, а мужчины, разморенные теплом и сытной едой, полулежали, облокотившись на предусмотрительно приготовленные подушки.
— Молодец Маягозель! Унаш сварила — объедение! — Шалы похлопал себя по просторному животу. — Ем-ем и все наесться не могу. А лапша-то какая, прямо со свистом в живот пролетает.
— Что-что, а унаш Маягозель варить мастерица! Да и вообще она стряпуха хоть куда! — Шамурат говорил громко, чтобы было слышно и на кухне, где возилась у плиты Маягозель. — Что ни приготовит — пальчики оближешь.
Тут Шалы и Шамурат стали наперебой расхваливать кулинарные таланты своих жен, делиться домашними рецептами, как вдруг молчавший с самого прихода Назар бросил в чанак ложку и в сердцах сказал:
— Да перестаньте же, наконец!
Отброшенная ложка чиркнула по краю миски и застыла как раз напротив Шамурата. И сразу стало тихо-тихо. Шалы покраснел, словно ему влепили пощечину. И Шамурату стало не по себе. Друзья, недоумевая, переглянулись, а Назар отодвинулся от дастархана и сидел, опустив голову, как бык, объевшийся зерна.
— Послушайте, Назар Назарлиевич, как вас понимать? — подчеркнуто вежливо обратился к нему Шалы.
— Ладно, перестаньте, Шалы-ага! — Назар раздраженно махнул рукой. — Думаете, я не догадываюсь?
Шамурат, прижав руку к сердцу, стал просить прощения, хотя и не понимал, на что же мот обидеться гость.
— Если что не так сказали, прости дорогой Назар-джан. Только вроде мы ничего такого и не говорили…
— Ладно, чего уж там… Думаете, я круглый дурак?..
Не зная, что ему ответить, Шамурат пожал плечами. Шалы молчал, грозно сдвинув
- Твой дом - Агния Кузнецова (Маркова) - Советская классическая проза
- Мост. Боль. Дверь - Радий Погодин - Советская классическая проза
- Том 1. Золотой клюв. На горе Маковце. Повесть о пропавшей улице - Анна Александровна Караваева - Историческая проза / Советская классическая проза
- Под крылом земля - Лев Экономов - Советская классическая проза
- Повесть о последней, ненайденной земле - Ольга Гуссаковская - Советская классическая проза
- Степное солнце - Петр Павленко - Советская классическая проза
- Мост к людям - Савва Евсеевич Голованивский - Биографии и Мемуары / Публицистика / Советская классическая проза
- Батальоны просят огня (редакция №2) - Юрий Бондарев - Советская классическая проза
- Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный - Советская классическая проза
- Год активного солнца - Мария Глушко - Советская классическая проза