Но Карлссон не пожелал, чтобы Малыш подтыкал ему одеяло.
— Нет, еще рано, — сказал он. — Когда у кого-нибудь ночуешь, можно придумать множество веселых проказ. Можно есть бутерброды с колбасой прямо в кровати, можно играть в «мешок» и еще устроить войну подушками. Мы начнем с бутербродов!
— Но ты ведь только что съел столько булочек! — сказал Малыш.
— Если мы не сделаем все, что необходимо, то я не играю, — заявил Карлссон. — Тащи бутерброды!
Малыш тайком прошмыгнул на кухню и приготовил бутерброды.
Никто ему не мешал. Фрёкен Бокк сидела в гостиной и болтала с дядей Юлиусом. Она, вероятно, уже простила ему то, что он сказал о цыпленке.
Потом Малыш сидел на краю кровати Карлссона и смотрел, как Карлссон уплетает бутерброды. Малыш был так счастлив! В самом деле, как радостно, когда у тебя ночует твой лучший друг. Да и Карлссон, в виде исключения, был тоже доволен и почти не ворчал.
— Какие хорошие бутерброды! Да и ты хороший, и Домокозлючка тоже хорошая, — говорил он. — Хотя она и не поверила, что я — лучший ученик в классе, — добавил он, и тут лицо его омрачилось.
Похоже, это обстоятельство по-прежнему огорчало его.
— Ха! — воскликнул Малыш. — Не обращай внимания! Дядя Юлиус тоже хочет, чтоб я был первым учеником в классе, а я вовсе не первый!
— Ну уж нет, ясное дело! — возразил Карлссон. — Но я все-таки попробую подучить тебя немного этому ела… ну, как ты это назвал.
— Сложение, — поправил его Малыш. — Это ты попробуешь меня подучить?
— Да, потому что я — самый лучший в мире слаживальщик.
Малыш рассмеялся и сказал:
— Ну что ж, давай попробуем. Идет?
Карлссон кивнул:
— Начинай!
И Малыш приступил к делу:
— Если, например, ты получишь от мамы три яблока.
— Вот спасибо, неси сюда! — обрадовался Карлссон.
— Не прерывай меня, — сказал Малыш. — Если ты получишь три яблока от мамы, и два от папы, и два от Буссе, и три от Беттан, и одно от меня…
Больше ему ничего произнести не удалось, потому что Карлссон, указывая на него пальцем, грозно сказал:
— Так я и знал. Я знал, что ты — самый жаднющий из всей вашей семьи, а это уже немало…
— Ш-ш-ш, речь сейчас не об этом, — сказал Малыш, но Карлссон упрямо продолжал:
— Было бы очень здорово, если бы ты дал мне небольшой пакетик, а в нем — куча яблок, парочка груш и еще несколько таких вот маленьких вкусных желтых слив, ну, ты знаешь каких!
— Не скандаль, Карлссон! — сказал Малыш. — Сейчас мы занимаемся только сложением… Так вот, ты получаешь одно яблоко от мамы…
— Стоп! — злобно заорал Карлссон. — Так я не играю. А что она сделала с двумя другими, которые только что собиралась мне дать?
Малыш вздохнул:
— Милый Карлссон, яблоки тут ни при чем. Их я привел только для примера, чтобы ты понял, о чем идет речь.
Карлссон фыркнул:
— Я не хуже тебя понимаю, о чем идет речь. Твоя мама тут ходит и лопает мои яблоки, да так быстро, что за ней и не уследишь!
— Не скандаль, Карлссон! — повторил Малыш. — Если ты получишь три яблока от мамы…
Карлссон удовлетворенно кивнул:
— Вот видишь! Полезно иногда поспорить! Это я всегда знал! А теперь попробуй навести в этом деле порядок! Я получу три яблока от твоей мамы, и два от твоего папы, и два от Буссе, и три от Беттан, и одно от тебя, потому что ты — самый жаднющий…
— Да, и сколько тогда яблок у тебя получится? — спросил Малыш.
— А ты как думаешь? — спросил вместо ответа Карлссон.
— Я ничего не думаю, потому что я знаю, — заверил его Малыш.
— Тогда скажи, — предложил Карлссон.
— Нет, это ты должен сказать, понятно тебе?
— Да, воображать можно сколько угодно! Спорим, что ты ошибаешься!
— Представь себе, что нет! — сказал Малыш. — У тебя будет одиннадцать яблок.
— Ты так думаешь! — воскликнул Карлссон. — Вот ты и ошибся! Потому что позавчера вечером я стибрил двадцать шесть яблок в саду на острове Лидингё, и из них у меня осталось только три да еще одно, от которого я только чуточку отгрыз. Ну что ты на это скажешь?
Малыш не знал, что тут и говорить. Но потом сообразил.
— Ха-ха! Все-то ты врешь! — сказал он. Потому что в июне яблоки на деревьях не растут.
— Вот как! — сказал Карлссон. — А где же вы берете тогда ваши, ты и все другие воришки яблок в этом доме?
Тут Малыш решил плюнуть и не пытаться больше учить Карлссона устному счету.
— Но теперь ты, по крайней мере, знаешь, что такое сложение? — спросил он.
— Думаешь, я не знаю, что это — то же самое, что воровать яблоки, — сказал Карлссон. — И тебе незачем учить меня, потому что я и так уже все знаю. Я самый лучший на свете слаживальщик яблок, а если у меня найдется время, я возьму тебя с собой на остров Лидингё и покажу тебе, как делается слажение яблок.
Карлссон сунул себе в рот последний кусочек бутерброда и тут же перешел к войне подушками. Но это дело не так спорилось, как прежнее, потому что Бимбо поднял бешеный лай, лишь только Карлссон кинул подушку в голову Малыша.
— Гав! — залаял Бимбо, вцепившись зубами в подушку.
А потом они оба, Бимбо и Карлссон, стали рвать подушку, причем каждый к себе, пока подушка не лопнула. Тогда Карлссон подбросил ее вверх к потолку, пух вылетел из нее и начал красиво-красиво падать на Малыша, который, лежа на диване, покатывался от смеха.
— Мне кажется, идет снег, — сказал Карлссон. — Снег идет все сильнее и сильнее, — сказал он, снова подбрасывая подушку к потолку.
Но тут Малыш заявил, что надо кончать с войной подушек и вообще пора спать. Время было позднее — они услыхали, как в прихожей дядя Юлиус желает спокойной ночи фрёкен Бокк.
— Ну а теперь пойду и лягу в свою короткую кровать, — сказал дядя Юлиус.
Карлссон необычайно обрадовался.
— Ха-ха! — сказал он. — Ну и веселую же штуку я придумал!
— Что за веселая штука? — поинтересовался Малыш.
— Такая веселая штука, которую обычно проделывают, когда ночуют у кого-нибудь, — ответил Карлссон.
— Ты имеешь в виду «игру в мешок»? Когда подкладывают «мешок» в чужую постель? Теперь уже слишком поздно — ты, верно, не собираешься этим заниматься?
— He-а, теперь уже слишком поздно, — сказал Карлссон.
— Да, слишком поздно, — повторил довольный Малыш.
— Так что я не собираюсь этим заниматься, — заверил Малыша Карлссон.
— Замечательно! — обрадовался Малыш.
— Потому что я это уже сделал, — сказал Карлссон.
Удивленный Малыш так и сел на диване.
— Кому же ты положил мешок… надеюсь, не дяде Юлиусу?
Карлссон закудахтал от смеха и спросил:
— Ну и хитрюга же ты, как ты догадался?
Малыш просто корчился от смеха во время войны подушек, а сейчас только хихикал, хотя и знал, что делать этого нельзя.
— О, как разозлится дядя Юлиус! — воскликнул он.
— Да, мне бы очень хотелось на это посмотреть, — сказал Карлссон. — Так что я собираюсь ненадолго слетать и заглянуть в окно спальни.
Тут Малыш перестал хихикать.
— Никогда! Ни за что на свете! Подумать только, а вдруг он тебя увидит! Он подумает, что ты и есть тот самый шпион, и тогда, сам понимаешь, что будет…
Но Карлссон был упрям. Раз уж он играл в «мешок», значит, необходимо посмотреть, очень ли рассердился тот, кому его подложили, а иначе какой смысл во всей этой затее, уверял он.
— И вообще я могу спрятаться под зонтиком! — сказал он.
Он принес из тамбура мамин красный зонтик, потому что по-прежнему лил дождь.
— Я ведь не хочу, чтобы пижама Буссе промокла! — сказал Карлссон.
Он стоял уже в распахнутом окне, раскрыв зонтик и приготовившись к полету. «Это просто ужасно», — подумал Малыш и стал умолять Карлссона:
— Пожалуйста, будь осторожен! Будь осторожен, смотри, чтобы тебя никто не заметил, иначе — всему конец!
— Без паники! Только без паники! — сказал Карлссон, вылетая из окна прямо в дождь.
А Малыш остался, охваченный паникой, он не только утратил всякое спокойствие, но и так нервничал, что непрестанно кусал кончики пальцев.
Минуты шли, лил дождь, Малыш ждал. И вдруг он услыхал из спальни душераздирающий крик дяди Юлиуса. Он звал на помощь. И тут же в комнату Малыша влетел Карлссон. Очень довольный, он, кудахча от смеха, выключил мотор и поставил на коврик зонтик, чтобы с него стекла вода.
— Он видел тебя? — боязливо спросил Малыш. — Он еще не лег в постель?
— Он наверняка пытается это сделать, — сказал Карлссон.
Тут снова послышались громкие крики дяди Юлиуса.
— Я должен пойти и посмотреть, что с ним, — сказал Малыш и кинулся со всех ног в спальню.
Там, запутавшись в простынях, сидел дядя Юлиус, бледный, с вытаращенными глазами, а на полу, рядом с ним, валялась сплошная беспорядочная груда подушек и одеял.
