Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чэн старалась не шевелиться, чтобы не привлекать к себе внимание, но время от времени все-таки потягивалась, разминая затекшие руки и ноги. Думала она при этом о ремонте той развалины в пригороде Тулузы, что служила ей домом. Был уже вторник, а приятель, обещавший заняться душем, все еще не позвонил.
Рация захрипела, и в ночной тишине зазвучал голос Эсперандье:
— Как там у тебя дела?
— Все спокойно.
— Мартен только что уехал… Он в полном ауте. Хотел остаться. Жандармы по его просьбе поставили патруль на дороге, у въезда в лицей. Марго приказано запереть дверь и не открывать никому — только своим. Она пошла спать.
— Пошла, но не легла. Я вижу, как она курит у окна в своей комнате.
— Надеюсь, ты не слушаешь любимую музыку?
— Только крик совы. Что у тебя?
— Гробовая тишина.
— Думаешь, у него хватит наглости заявиться?
— У Гиртмана? Не знаю… Меня бы это удивило, но история с музыкой Мэрилина Мэнсона настораживает.
— А если он нас заметит?
— Даст задний ход… Ему вряд ли хочется вернуться в камеру. Я вообще считаю, что он где-то очень далеко отсюда. Не забывай, наша задача — защищать Марго, а не ловить Гиртмана.
Самира промолчала, но думать о швейцарце не перестала: если представится случай, она его не упустит.
В десять лет Сюзанна Лаказ верила, что мир — волшебная игровая площадка и что все ее любят. В двадцать она убедилась, что мир — опасное место и большинство его обитателей врут, причем не только окружающим, но и себе. Это случилось, когда лучшая подруга увела у нее любимого мужчину и призналась в этом со слезами на глазах, произнося своим хорошеньким лживым ртом фразы типа «мы любим друг друга», «мы созданы друг для друга», «мне так жаль, Сюзи»… Сегодня ей сорок с небольшим, и она абсолютно уверена, что мир — любимая игровая площадка для негодяев всех мастей и ад для всех остальных, а бог — суперчемпион мира по глупости.
Она лежала на кровати, смотрела в потолок и слушала его храп. Он вернулся не больше часа назад, и она почуяла запах другой женщины, несмотря на притупившееся из-за болезни обоняние. Он даже не потрудился принять душ…
В последнее время муж стал таким предупредительным, таким терпеливым. И… милым. Ну почему он не был таким всегда?
«Не обманывай себя, старушка. Он поступает так не из любви, а ради мира в душе… Он даже не принял душ: какие еще доказательства тебе нужны?»
Ей хотелось умереть спокойно… Внезапно она поняла, что понятие «спокойная смерть» подразумевает месть. Ее месть… С пронзительной ясностью — так, словно мать вернулась из царства мертвых, чтобы сказать: «Ты должна это сделать», она поняла, что завтра же позвонит тому майору и расскажет правду.
Интермедия 3
Стычка
Укол. В то мгновение, когда игла вошла под кожу, она собрала в кулак остатки воли, прежде чем погрузиться во мрак отсутствия.
Будь сильной. Именно сейчас…
Она, как обычно, очнулась в большой старомодной столовой, в кресле с высокой спинкой. Он пристегнул ее широкими кожаными ремнями за талию и лодыжки и усадил в торце стола.
Тарелки, подсвечники, стаканы, вино, музыка. Малер, естественно… Чертов несносный Густав Малер… Она не была уверена, что сможет говорить достаточно громко после всех этих месяцев, проведенных в полной тишине, сошел или нет отек голосовых связок.
Другого оружия, кроме голоса, у нее не было…
— Поднимем бокалы! — весело провозгласил он.
Она всегда подчинялась. Ей нравились вкус и аромат вина, дарившего благодатное раскрепощающее опьянение. После бесконечной череды дней, проведенных в полном одиночестве в подвале, она наслаждалась и свежевыглаженным платьем, и запахом мыла, и ощущением чистоты своего тела, не говоря уж о восхитительном вкусе блюд за ужином с мучителем. Последние двадцать четыре часа он не давал ей ни еды, ни воды — это тоже была часть извращенного ритуала, чтобы она была очень голодной… Господь свидетель — он преуспел, еще как преуспел! Желудок и мозг кричали: «Давай! Не медли! Ешь, выпей вина!» Аромат вина, налитого в пластиковый стаканчик, щекотал ноздри, манил, искушал. Ей ужасно хотелось выпить… Почти так же сильно, как в первые дни заточения в подвале хотелось получить дозу кокаина — ее тогда так ломало, что она едва не рехнулась.
Она справилась с собой и посмотрела на него с легкой ироничной улыбкой на губах.
Он на мгновение нахмурился, но тут же улыбнулся в ответ и спросил:
— Что стряслось? Тебя разве не мучит жажда?
Она умирает от жажды… Горло пересохло, как наждак.
— Брось, сама знаешь — это тебе не поможет, — ласково произнес он. — Пей, вино просто исключительное.
Она рассмеялась — звонко, насмешливо, презрительно — и на сей раз успела уловить в его глазах недоумение. Он вгляделся в нее, как исследователь в подопытную крысу, выдавшую незапланированную реакцию.
— Вот оно что… Меня решили спровоцировать, — хохотнул он. Весело, без враждебности.
— Твоя мать отсасывает у чертей в аду, — скрипучим голосом холодно произнесла она.
Он погладил бородку, не сумев скрыть удивления. Светлый ежик волос блестел в свете свечей и люстры.
— Подобный лексикон тебе не идет, — снисходительно улыбнувшись, сказал он.
Она оскалилась и повторила, передразнив его высокомерный тон и легкую гнусавость:
— Подобный лексикон тебе не идет…
Его глаза блеснули гневом, но он справился с собой и улыбнулся.
— Гнусный ублюдок, сын шлюхи, жалкий импотент…
Он молча смотрел на нее.
— Твоя мать была шлюхой, я угадала?
— Попала в точку! — радостно рассмеялся он.
Она не дала себя сбить и ответила вызывающе-злым смешком.
— Что тебя так рассмешило?
— Твой крошечный член! Мне повезло — или не повезло? — в прошлый раз я успела заметить этот, с позволения сказать, «прибор».
Его взгляд потемнел, и она вздрогнула, зная, на что способен этот человек.
— Прекрати.
— Прекрати.
Он повернулся и прибавил звук, повернув ручку стоявшей на комоде мини-системы. Взлетели ввысь голоса скрипок, разнуздались духовые, загремели литавры. Она принялась дирижировать, мотая головой, улыбаясь и поглядывая на него из-под ресниц. У нее не было ни ножа, ни вилки — он заставлял ее есть руками, с картонной тарелки. Продолжая изображать впавшего в исступление дирижера, она схватила тарелку с супом, отшвырнула ее и запела — фальшиво, поперек мелодии. Суп выплеснулся на стену, оставив на обоях жирное пятно. Голос вернулся! Она заголосила еще громче.
— ДОВОЛЬНО!
Он убрал звук и посмотрел на нее. Жестко. Без улыбки.
— Тебе не стоило затевать со мной подобную игру.
В его голосе прозвучала неприкрытая угроза, и на короткое мгновение ею овладел ледяной ужас. Гнев хозяина усмирял ее, как хорошо выдрессированную собаку. Встряхнись… Ты на правильном пути… Впервые за все время она взяла над ним верх — и почувствовала опьянение успехом.
— Сдохни, говноед… — процедила она сквозь зубы.
Он ударил кулаком по столу.
— Хватит! Я ненавижу такой язык!
— Ха-ха-ха! Ты и впрямь жалкий маленький гаденыш, да, дружок? Не можешь возбудиться, как нормальный мужик… Слова «яйца», «хрен», «е…рь» у тебя не выговариваются… Держу пари — в детстве мамочка теребила тебе пиписку, когда купала. Нечего и удивляться проблемам с женщинами и бранными словами. Может, ты тайный гомик, мой миленький дружок?
Она видела, что вывела его из себя, и готова была сблевнуть, потому что никогда в жизни, даже в сильнейшем гневе, не употребляла подобных слов и не разговаривала таким вульгарным тоном.
— МЕРЗКАЯ ТВАРЬ, — проскрежетал он. — ГРЯЗНАЯ ДЕВКА. Ты мне заплатишь.
Он оттолкнул стул и встал. Она испугалась. По-настоящему. И запаниковала, увидев, что он держит в руке. Вилку… Она вжалась в кресло и перестала улыбаться. Он победит, если она сейчас «сдуется», позволит ему заметить свой страх.
Когда он подошел совсем близко, она хрипло откашлялась и плюнула в его сторону. В лицо не попала — сгусток слюны повис на рубашке. Он смотрел на нее пустыми глазами, даже не потрудившись стереть плевок, потом вдруг молниеносным движением схватил ее за лицо и сжал что было сил, больно давя на десны. Она отбивалась, мотая головой из стороны в сторону, попробовала отпихнуть его, оцарапать, но он не ослабил хватку. Внезапно ее пронзила острая, как удар тока, боль: он воткнул вилку ей в губы. Кровь потекла по подбородку, она попыталась закричать, и он тут же нанес второй удар, попав в верхнюю десну между зубами. Кровь брызнула струей, она зарыдала, зашлась в крике, завопила, как помешанная, а он все бил и бил, втыкая вилку в щеки, губы, язык…
- Луна без курса - Майкл Коннелли - Триллер
- Поэт - Майкл Коннелли - Триллер
- Взгляд в темноте - Мэри Кларк - Триллер
- Нечем дышать - Эми Маккаллох - Детектив / Триллер
- Ярость - Стивен Кинг - Триллер
- Двадцать лет спустя - Чарли Донли - Детектив / Триллер
- На грани возможного - Кайла Стоун - Космоопера / Триллер
- Камень, ножницы, бумага - Элис Фини - Детектив / Триллер
- Тринадцать - Стив Кавана - Детектив / Триллер
- Ябеда - Сэм Хайес - Триллер