Форма входа
Читем онлайн Башня вавилонская - Татьяна Апраксина
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Максим кивает… так плохо и так отвратительно.
— О чем он думал, когда звонил мне?
Кейс наклоняет и выворачивает голову как выпь, чтобы посмотреть ему в лицо.
— О том, что ты был хорошей марионеткой, а теперь сломался. Наверняка. А больше ни о чем.
* * *Троих ярко выраженных «лояльных» студентов — мальчика с Карибов, его приятеля и их одногруппницы, — оказалось, опять же, более чем достаточно для первого впечатления, и впечатление это было ошеломляющим. Во всех троих в избытке хватало того же интеллектуального высокомерия, что уже неприятно поразило Анаит; но хуже, много хуже того — под слоем снобизма обнаружились глубочайшая неуверенность в собственной этической состоятельности, жажда морального водительства и наставничества. Несамостоятельность, убежденность в человеческой неполноценности… опирающаяся как раз на то самое интеллектуальное превосходство. Они словно бы впитали вместе со знаниями свою ущербность, ограниченность в нравственном отношении, возвели ее в разряд непререкаемых истин.
Впрочем, отвратительное личное впечатление довольно быстро было с лихвой перекрыто тем, что троица сообщила в ответ на вопрос «почему не видно первокурсников».
Звучало-то все довольно безобидно. Закончившие в свое время «установочный интенсив» молодые люди относились к нему со знакомой любому педагогу смесью гордости и напускного равнодушия: так дети, успешно прошедшие через ритуалы приема в коллектив, отзываются о ритуале и тех, кому еще только предстоит испытание. Разве что эти дети еще и неплохо представляли себе, что с ними делали и зачем — а потому гордились собой несколько больше, чем обычно.
Трехмесячный интенсивный курс, необходимый для дальнейшего обучения, включал в себя решительно все — от скорочтения до медитационных практик, — и проходящих отсекали от любой внешней информации. Восемнадцатичасовой ежедневный практикум, расписанный по минутам и битком набитый всем, и физическими упражнениями, и аудиокурсами, без отдыха, но с оздоровительными процедурами типа электросна.
— Идешь себе на тренажере, а в ушах языковой курс, а перед носом учебник — и через неделю уже думаешь, что год прошел, и что ты вообще тут родился.
— Как меня глючило! — восторженно дополняет курносая девочка. — Смотришь на белую стенку, а по ней уравнения бегут…
— А сколько заваливает? — спросила Анаит.
— Не знаю, — ответил карибский мальчик. — Ходили слухи, что каждый второй или больше.
Ходили, значит, кто-то запускал. На практике отчисление с первого курса составляло вполне обычные 5–8 процентов, потому что основной отсев, естественно, шел при поступлении. Но, разумеется, слухи прибавляли первокурсникам значимости и уверенности в себе.
Тут, впрочем, и выпускники были искренне уверены, что неудачных старшекурсников тихо ликвидируют. В новгородский филиал вместе с этологами можно было посылать фольклористов. На практику, для сбора материала. «Современный городской фольклор спецслужб и профильных учебных заведений». На целый ряд диссертаций материала хватит…
Например «Изменения в образе трикстера на материале историй о Максиме Щербине». И интонационный рисунок записать обязательно. Нисходящие и восходящие. Возмущение. Восхищение. Такое чудовище было… Странно, что с ним за время учебы ничего не случилось, по всем правилам должно было. Аллергия какая-нибудь или еще что-то естественное. Может, за талант пожалели. А может кто такого и заказал. Но «безопасника» из Щербины так и не получилось, что ж это за сотрудник службы, которого любой житель планеты теперь знает в лицо? Ну зато он в политике преуспел.
Политика, судя по тем же интонациям, была делом неправильным. Туда попадали только плохие мальчики и девочки. С ума сойти.
Кстати, вы про «поправки Щербины» слышали? Это к университетскому кодексу поправки — так нарушить, чтобы тебе ничего не было, а кодекс задним числом отредактировали. Именная поправка теперь вроде ордена, их с дюжину уже набежало. Вот, например, Сидоров, да не тот, который…
На Анаит вылили еще одну лохань негодования с отчетливым проблеском восхищения: некто Сидоров, некто Янда и некто Такахаси, местные завзятые отщепенцы, негодяи и нарушители, которых почему-то не выгоняли вон — в очередной раз почему-то не выгоняли, отметила для себя инспектор, — тоже внесли свой посильный вклад в тестирование кодекса, правил внутреннего распорядка и терпения администрации.
Вот некто Векшё троице не вспомнился. «А кто это?».
А милая парочка из Александрии упомянута не была. Вообще. Как будто и не сидели они вдвоем во главе стола, как византийская геральдическая птица. Умные дети. В любом случае — умные. И уже калеки, как все они тут.
Хорошо, что полковник Моран не мог заглянуть сейчас в глаза Анаит. Он бы понял, как называется тот цветок, который он впустил в свое логово. Росянка.
Дьявол живет в деталях. В зелени садов, прирученном ветре, открытой нараспашку внешней двери химлаборатории… такие есть в каждом общежитии и первым курсам туда можно только со старшими, а всем остальным — когда захочется. Но двери не запираются. Аккуратные двери с удобными теплыми ручками. Резьбу хочется погладить. И почувствовать как весь дом устраивается вокруг тебя, как большое, уютное ручное животное.
— Вы обратили внимание на статистику по каникулам? — спрашивает Сон, возвращая папку с данными, открытыми для всех заинтересованных лиц. — Для меня очень странно и неожиданно.
— Что именно?
— Где-то после второго курса почти никто не проводит каникулы дома. Остаются здесь и после летней практики, работают в университете или в городе, или просто проходят летние факультативы. Им положены бесплатные билеты — использует меньшинство…
— В сумме, — говорит сама себе вслух Анаит, — В сумме… все это похоже, все это может быть похоже на…
Пока она ищет самое подходящее слово, Сон тихонько подсказывает:
— На тоталитарную секту.
Анаит передергивается. Шофер, охранник и помощник прав. Может быть, в Европе это назовут как-то иначе, но суть не меняется. Достаточно минимальной недоброжелательности, и все это — методики, каждая из которых, несомненно, разрешена и признана годной, статистика, результаты, обстановка, — укладывается в единую, монолитную и убийственную картину.
Кстати, методики — кто же их в клюве принес? Напрашивается одна-единственная кандидатура. Чем же думал человек, передающий в открытое светское учебное заведение наработки духовного ордена?..
Здесь никакой жалобы не нужно: обычная непредвзятая инспекция за три дня составит такое представление, что филиал закроют на карантин и будут выпускать из него по одному, после освидетельствования психиатрической комиссией на предмет вменяемости и дееспособности.
Как же все это делалось раньше? Ведь инспекции здесь были, как положено, и Комитет по надзору сюда кого-то отправлял, и Общественный совет при Комитете действовал. Да, кто у нас заместитель председателя Общественного совета? Хорошая должность — заместитель, и не на виду, и все полномочия в руках…
* * *Мистер Грин, председатель Антикризисного комитета Мирового Совета Управления, является на службу очень рано — от квартиры до кабинета ему всего-то одиннадцать с половиной минут: две с половиной пешком через длинную парковку между Башнями, полторы через вестибюль, на лифте, еще раз на лифте и восемнадцать шагов по коридору.
Сейчас на комитетском этаже не должно быть никого, кроме персонала, работающего в ночную смену — референтов, аналитиков и прочих бессонных тружеников; обычно мистер Грин успевает не только пожелать им приятного начала рабочей ночи, но и проработать вместе с ними часть вечера и начало утра. И с дневной сменой — целый их день.
Тем не менее, в его приемной на пуфике сидит прекрасная, очаровательно заспанная и тем не менее взбудораженная юная особа; а этой особе, помощнику референта, вчера в восемь вечера сдавшей пост ночной смене, сейчас, в шесть утра, положено спать и видеть сон. Седьмой или девятый.
Нумерация снов, впрочем не имеет значения. А выучку не пропьешь. Сакраментального «я ждала вас» девочка не произносит — это и так очевидно. Ждала. Не менее получаса.
— Я получила письмо, и решила, что вы должны его видеть.
Мистер Грин на доли секунды ныряет в черноту. Привычка. Как мытье рук перед едой. Сброс системы, как шутил его учитель. Информацию, которую сейчас возьмешь в руки, нельзя пытаться вычислить наперед по косвенным параметрам. Нельзя представлять заранее. Даже если ты все посчитаешь правильно, это оставит след. Изменит угол зрения. Придаст сведениям немного не ту окраску.
— Пойдемте ко мне, Аня. — Анне Рикерт, 24 года, Вена, нравится это обращение.
А человек, который написал письмо, назвал ее «Дорогая А. Рикерт».
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Башня вавилонская - Татьяна Апраксина бесплатно.
Похожие на Башня вавилонская - Татьяна Апраксина книги
- Калгари 88 - Arladaar - Альтернативная история / Прочее / Проза
- Гренадер - Олег Быстров - Альтернативная история
- Тайная история сталинских преступлений - Александр Орлов - Альтернативная история
- Иное средневековье - Александр Сигачев - Альтернативная история
- Жажда жизни [litres] - Олег Кожевников - Альтернативная история
- Последний мятеж - Сергей Щепетов - Альтернативная история
- Дети Империи - Олег Измеров - Альтернативная история
- Задание Империи - Олег Измеров - Альтернативная история
- «Небо должно быть нашим!» - Антон Первушин - Альтернативная история
- Запах снега - Юрий Валин - Альтернативная история
