Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смерть Жюля Гонкура, одного из семи близких друзей Флобера, задумавших обеды у Маньи. В 1862 году их осталось всего трое. Во время франко-прусской войны Круассе был занят пруссаками. Стыдясь того, что он француз, Флобер отказывается носить орден Почетного легиона и справляется у Тургенева о том, как ему перейти в русское подданство.
1872Умирает мадам Флобер: «За эти последние недели я понял, что больше всех я любил мою бедную старую матушку. Из меня словно вырвали часть моих внутренностей». Узнав о смерти Готье, он горестно восклицает: «С ним ушел последний из моих самых близких друзей. Список закрыт!»
1874Издание «Кандидата» было театральным дебютом писателя. Это была полная неудача, актеры уходили со сцены, не скрывая слез досады. После четырех представлений пьеса была снята с репертуара. Выходит в свет «Искушение Св. Антония». Флобер пишет: «Растерзан в клочья всеми, начиная с „Фигаро“ и кончая „Ревью де дё Монд“… Удивляет ненависть критики, ненависть ко мне лично, намеренная клевета… Этот поток оскорблений угнетает меня».
1875Банкротство Эрнеста Комманвиля обрекло Флобера на нищету. Он продает ферму в Довиле и просит племянницу не изгонять его из Круассе. Она и ее супруг Комманвиль называют его «потребителем». В 1879 году он доходит до такой степени бедности, что соглашается принять государственную пенсию, которую выхлопотали ему его друзья.
1876Смерть Луизы Коле. Смерть Жорж Санд. «Мое сердце стало некрополем». Последние годы жизни Флобера безрадостны и одиноки. Он признается племяннице в том, что сожалеет, что не женился.
1880Гюстав Флобер уходит из жизни бедным, одиноким и уставшим жить человеком. Золя в некрологе заметил, что Флобер «не был известен четырем пятым обитателей Руана, а остальной одной пятой был ненавидим». Он оставил неоконченной книгу «Бувар и Пекюше», Некоторые говорят, что именно она его убила. Тургенев советовал ему перед тем, как Флобер начал писать ее, сделать из нее рассказ. После похорон небольшая кучка друзей, в том числе поэт Франсуа Коппэ и Теодор де Банвиль устроили поминальный обед в Руане. Сидя за столом, они обнаружили, что их тринадцать. Суеверный Банвиль настоял на том, чтобы был приглашен еще один человек, и на поиски такового на улицу был послан Эмиль Бер-жерак, зять Готье. После нескольких неудач он наконец привел солдата, бывшего в увольнительной. Тот никогда ничего не слышал о Флобере, но был рад познакомиться с Коппэ.
III
1842Я и мои книги — мы вместе, как огурец в маринаде.
1846Когда я был совсем юнцом, у меня был совершенно предвзятый взгляд на жизнь. Она представлялась мне неким тошнотворным запахом готовящейся пищи, долетавшим из окна кухни: пробовать еду на вкус было бесполезно, ибо без того знаешь, что тебя вырвет.
1846Я поступил с тобой так же, как со всеми, кого сильно любил: я позволил им заглянуть в мою суму, и от едкой пыли на ее дне они едва не задохнулись.
1846Моя жизнь прикована к другой (мадам Флобер), и так будет до тех пор, пока длится ее жизнь. Как стебелек морской водоросли, гонимый ветром, я зацепился за камень. Если оторвусь, кто знает, куда ветер занесет это бедное ненужное растение?
1846Ты хочешь подрезать крону дерева. Беспорядочно торчащие ветви, густо усыпанные листвой, тянутся во всех направлениях ближе к воздуху и солнцу. Но тебе хочется сделать из меня прелестную шпалеру вдоль стены, приносящую плоды, которые легко сорвать без лестницы даже ребенку.
1846Не думайте, что я принадлежу к той вульгарной категории мужчин, которые после полученного удовольствия тут же испытывают отвращение, для которых любовь — это всего лишь плотское наслаждение. Нет, если меня что-то впечатляет или трогает, это чувство не исчезает мгновенно, несмотря на сердце, обросшее мхом. Порой нужно время, чтобы все превратилось в руины, если таковое вообще когда-либо возможно.
1846Я — как сигара. Ее надо пососать, прежде чем она хорошо раскурится.
1846Среди мореплавателей, уходящих в море, есть те, что находят новые материки и присоединяют их к Земле или открывают новые небесные светила. Это мастера своего дела, великие навечно и знаменитые личности. Но есть и такие, кто сеет оружием террор и разрушение, кто богатеет и жиреет на этом. Или те, кого влечет в иноземные края за золотом или шелками. Есть и те, кто ловит лосося для стола гурманов или треску для бедняка. Я же, неприметный и терпеливый ловец жемчуга, тот, кто ныряет в пучину вод и возвращается с пустыми руками и посиневшим лицом. Неведомая роковая страсть заставляет меня погружаться в бездну мысли, в самые ее глубины, которые не перестают околдовывать сильных духом. Я готов потратить свою жизнь на созерцание океана искусств; пока другие путешествуют и воюют, я же время от времени буду развлекаться, всего лишь ныряя за зелеными и желтыми никому не нужными ракушками. Я оставляю их себе, чтобы украшать стены своей хижины.
1846Я всего лишь литературная ящерица, весь день греющаяся под лучами солнца Красоты. И не более того.
1846Где-то глубоко во мне таится извечная, личная, горькая и непрестанная скука; она не позволяет мне чем-либо наслаждаться и гасит мою душу. Она может напомнить о себе в любую минуту и всплыть так же нежданно и негаданно, как всплывает на поверхность реки разбухший труп утопленной собаки, несмотря на тяжелый камень на шее.
1847Люди похожи на пищу, которую они едят. Многие из буржуа кажутся мне куском отварного мяса: спарен на пару, никакой сочности и вкуса (насыщаешься мгновенно; за это его любят деревенские мужланы). Иные же как белое мясо, свежая рыба, изящные угри со дна илистых рек, устрицы и (или разные солености), телячьи головы и овсянка с сахаром. А я? Мягкий, с резким неприятным запахом сыр для макарон; к нему следует привыкнуть, чтобы оценить его вкус. В конце концов, после многократных позывов к рвоте вскоре привыкаешь и к запаху и к вкусу.
1847Есть люди, у которых мягкое сердце и твердый разум. У меня же наоборот: твердое сердце и мягкий разум. Я подобен кокосовому ореху, бережно хранящему под тремя слоями древесины свое молоко. Чтобы вскрыть скорлупу ореха, без топора не обойтись. И что же тебя ждет? Нечто вроде сметаны.
1847Вы ожидали найти во мне тот огонь, который должен опалить и осветить все вокруг, огонь радостный, который способен осушить мокрые стены, сделать воздух здоровым и возродить жизнь вокруг. Увы, я всего лишь слабый ночник, чей красный фитилек горит, потрескивая в озерце с водой, разведенной нефтью, с плавающим в ней мусором.
1851Для меня дружба подобна верблюду: заставь его идти, и ты его уже не остановишь.
1852Старея, сердце, подобно дереву, теряет листву. Оно не всякий ветер выдерживает. Каждый день один за другим опадают его листья, а буря способна обломать даже ветви, да и не одну. Но если в природе дерево по весне снова зеленеет, то, увы, человеческому сердцу это не суждено.
1852Что за ужасная штука эта жизнь, не так ли? Подобно супу, в котором плавают волосы. И тем не менее ты знаешь, что тебе придется съесть его.
1852Я смеюсь над всем, даже над тем, что мне особенно дорого. Нет ни одного события, вещи, чувства или личности, по адресу которых я бы ни прошелся по-шутовски, легко и беспечно, как утюг по ткани, придавая ей лоск.
1852Я люблю свою работу яростной и извращенной любовью, как аскет свою власяницу, раздирающую ему тело.
1852У нас, нормандцев, в крови есть толика сидра, а этот горький на вкус продукт брожения способен иногда вышибать пробки из бутылей.
1853Что касается моего немедленного переезда в Париж, то разговор об этом мы отложим или лучше решим здесь и сейчас же. Для меня это в данный момент невозможно… Я хорошо себя знаю, это означало бы для меня потерять всю зиму и, возможно, всю книгу. Буйе может говорить, что ему вздумается; он счастлив писать, где угодно. Он работает так уже двенадцать лет, невзирая на помехи и неудобства… Я же, как шеренга молочных бидонов — если хочешь получить сливки, оставь их там, где они стоят.
1853Я потрясен твоими способностями. За десять дней написать шесть рассказов! Я этого не понимаю… Я же похож на один из старых акведуков; груды мусора, накопившиеся на берегах моей мысли, замедляют ее ход, и она лишь по капле стекает с кончика моего пера.
- Сны Флобера - Александр Белых - Современная проза
- До того, как она встретила меня - Джулиан Барнс - Современная проза
- Краткая история парикмахерского дела - Джулиан Барнс - Современная проза
- Родная Речь. Уроки Изящной Словесности - Петр Вайль - Современная проза
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Репетиции - Владимир Шаров - Современная проза
- Картежник и бретер, игрок и дуэлянт. Утоли моя печали - Борис Васильев - Современная проза
- Жако, брат мой... - Юрий Божич - Современная проза
- Будьте как дети - Владимир Шаров - Современная проза
- Старость шакала. Посвящается Пэт - Сергей Дигол - Современная проза