ожидать, а на юг. Складывалось впечатление, что германское командование отменило наступление на Курск и готовит удар в Донбассе. Уже после войны из трофейных документов и воспоминаний германских полководцев[406] стало известно, что это были отвлекающие мероприятия с целью ввести советское командование в заблуждение относительно своих ближайших планов. В начале же июля 1943 г. необычное поведение противника встревожило командование обоих фронтов. Поэтому перед разведкой армий первого эшелона была поставлена задача: взять контрольных пленных и уточнить обстановку. Но принятые немцами жёсткие меры контроля за личным составом передовых частей и усиленное боевое охранение не позволяли выполнить приказ.
«Мы хорошо подготовились к битве, – вспоминал бывший начальник Ген. штаба Маршал Советского Союза А.М. Василевский. –
Но крайне необходимо было узнать день и час начала фашистского наступления. За этой тайной мы напряжённо охотились. Войсковой разведке была дана задача: во что бы то ни стало добыть языка. Подобные операции войсковая разведка выполняла обычно успешно и скоро. Тут же ничего не могли сделать даже самые опытные разведчики… Каждую ночь наша разведка, теряя людей, возвращалась ни с чем. А в наших главных штабах ждали. Ждали с нетерпением, я бы сказал, с нервным нетерпением, очень нужных для нас сведений: «День и час». Это дало бы возможность в самый нужный момент упредить начало вражеского рывка, обрушить на фашистских солдат всю силу артиллерии и бомбового удара как раз в тот момент, когда они сосредоточатся в передовых траншеях. Возникла необычайная ситуация: проблема языка волновала всех, вплоть до Верховного главнокомандующего»[407].
К этому моменту успешные разведпоиски были, но доставленные пленные пока ничего ценного сообщить не могли. Перед полуднем 4 июля 1943 г. А.М. Василевский, находившийся в штабе Воронежского фронта, связался с представителем Ставки ВГК на Центральном фронте Маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым и сообщил, что в 6.00 4 июля разведгруппа 375-й сд захватила сапёра 168-й пд, который участвовал в разминировании минных полей перед своим передним краем. На допросе он показал, что части 168-й пд утром 5 июля перейдут в наступление, они получили 3-дневный запас продовольствия, разминировали свои минные поля в глубине боевых порядков и перед первой траншеей. Кроме того, под Белгородом пленный видел много танков[408].
Примерно в это же время в штабе Центрального фронта возникла надежда, что ситуация наконец меняется к лучшему. Утром поступило сообщение из 13-й А, в котором говорилось: в 7.00 в полосе 15-й сд, в районе южной окраины села Верхнее Тагино, на нашу сторону перешли два солдат 3-й роты 18-го пехотного полка 6-й пд Эдвин Микинда и Станисла Микчич, по национальности словенцы. Однако в протоколе предварительного допроса ничего существенного не содержалось, т. к. солдаты прибыли в дивизию с маршевым пополнением недавно, 27 июня 1943 г., поэтому о положении на передовой и ближайших планах командования знали крайне мало. Хотя Э. Микинда подробно рассказал обо всём, что с ним происходило с момента призыва в марте 1943 г. (Док. 1). По его словам, наступление должно начаться через четверо суток. Но разведчики в этом усомнились. Во-первых, несколько часов назад пленный на Воронежском фронте сообщил о вероятном начале наступления 5 июля. Во-вторых, 2 июля из Ставки ВГК поступила ориентировка о том, что наступление ожидается между 3 и 6 июля. В-треть-их, наблюдение за поведением противника в последнее время свидетельствовало о его готовности к удару. Тем не менее в условиях дефицита информации сообщения перебежчиков приняли к сведению, и разведка получила приказ: в ближайшие часы подтвердить или опровергнуть их.
Напряжение в штабе Центрального фронта нарастало, а ясности не было вплоть до начала второго ночи 5 июля (по московскому времени), когда командующий 13-й А генерал-лейтенант Н.П. Пухов позвонил лично К.К. Рокоссовскому и сообщил, что в ходе организованного начальником разведки 15-й сд капитаном П.Г. Савиновым очередного разведпоиска, в районе села Верхнее Тагино, группа во главе с лейтенантом И.С. Мелешниковым[409]захватила сапёра, солдата Бруно Формелла всё той же 6-й пд. На предварительном допросе, который провёл начальник разведки армии подполковник И.И. Крыжановский, пленный сообщил, что наступление немцев начнётся между 1.00 и 2.00 5 июля. (Док. 2.). Если учесть, что это европейское время, по-московскому – примерно в 3.00. Кроме того, пленный охотно рассказал много важных деталей о составе 6-й пд, боевом построении её частей для предстоящей атаки, средствах усиления и задачах (Док. 3). Значительная часть того, что он говорил, советским разведчикам была уже известна. И хотя он путал номера соседних дивизий и приданных частей, по сути, его ответы были правдивы и важны для советской стороны. Это наводило на мысль, что пленный говорит искренне и ничего не утаивает. К тому же в 6-й пд он был не новичок, и вполне мог знать тот относительно большой объём информации, который сообщал. Следовательно, опасность провокации со стороны противника или намеренное введение советской стороны в заблуждение самим пленным по предварительной оценке казалась минимальной. Таким образом, фронтовая разведка сделала своё дело, решение было за командованием, и оно его приняло. В 2.20 5 июля 1943 г. из глубины обороны фронта начал нарастать гул, и вся полоса перед изготовившейся к удару группировкой 9-й А противника вспыхнула огнём. Началась контрартподготовка советских войск, а вместе с ней и грандиозная Курская битва, ставшая коренным переломом в Великой Отечественной войне.
Остается без ответа лишь один, но важный вопрос: «Почему же перебежчики, допрошенные 4 июля до захвата Б. Формелла, не знали точного времени начала наступления или они его намеренно скрывали?» Дело в том, что согласно приказу № 109 штаба 9-й армии, который был продублирован командованием всех её четырех корпусов, привлекавшихся к операции «Цитадель», приказ о наступлении и обращение Гитлера к солдатам и офицерам, которым предстояло участвовать в Курской битве, был зачитан до 19.00 4 июля[410]. Сам документ стал поступать непосредственно в дивизии только в середине дня. Церемония прослушивания пластинки с обращением фюрера для высшего командного звена армии была организована на командных пунктах корпусов[411] двумя сутками ранее. Следовательно, о начале наступления именно в ночь на 5 июля никто из немецких солдат, попавших в руки советской разведки до 19.00, знать не мог, а ефрейтор Б. Формелл был захвачен на минных полях в 23.00
4 июля 1943 г. Поэтому его данные о начале атаки оказались наиболее точными из всех, которые к этому времени удалось получить советской стороне. Хотя они и не соответствовали времени, установленному для наступления всех корпусов 9-й А. Это явилось одной из главных причин малой эффективности контрартподготовки, проведённой войсками Центрального