Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они миновали улицу уже заметно опустевшую к близкому полуденному часу, когда все живое спешит укрыться в тени, подошли к обнесенному дувалом саду, возле которого на самом пекле жарились одетые в полную форму солдаты с автоматами наперевес.
— Зачем они здесь? — спросил Хаятолла, поневоле прижимаясь к ноге своего провожатого.
— Они охраняют детей. Это и есть пионерский лагерь. В прошлом году на него налетели бандиты. Вот с тех пор лагерь и охраняется. Ну что, войдем?
Солдаты отдали Олиму честь, а старшая пионервожатая проводила гостей в сумрачную, прохладную глубину здания.
— О, рафик Зарин! Салам алейкум. Примете вот этого богатыря? Ему совершенно некуда деться. Вот и договорились. А ты, Хаятолла, знай: это начальник лагеря. Он тебя и с ребятами познакомит, и телевизор покажет, и вообще не позволит скучать. А меня, извини, торопят дела. В случае чего, как меня найти, помнишь. Будь здоров!
Хаятолла не сразу отошел от Олима, но Зарин ждал у распахнутых ворот, где взрослые попрощались, и мальчик шагнул следом за начальником лагеря.
Но Олим еще раз окликнул его:
— Да, Хаятолла, забыл спросить: ты умеешь делать из глины кирпичи?
Хаятолла приосанился: еще бы! Сколько он вымесил своими руками глины, когда они с отцом заделывали развалившиеся после ливней стенки дувала? Не счесть…
— Ну, тогда все в порядке. Скоро, через неделю, мы намечаем провести субботник, в день освобожденного труда хотим отремонтировать наш Дом советско-афганской дружбы, и твои руки очень нам пригодятся.
Хаятолла подумал: через неделю за ним приедет отец…
Но в следующую джуму отец за ним не приехал. Не объявился он и через одну джуму… Мальчик затосковал, отправился к начальнику лагеря.
— Рафик Зарин, мне надо сходить к Олиму. Что-то случилось с отцом.
Но Олим сам, будто стоял рядом и все прекрасно слышал, вошел в ворота пионерского лагеря, и лицо его было неприветливым, хмурым.
— Мне надо с тобой поговорить, Хаятолла.
Они отошли в тень, присели на скамью.
— Вспомни хорошенько, Хаятолла, что за гостинец ты вез своему дяде? Поверь, это очень важно.
Хаятолла начал подробно рассказывать, как была разукрашена плоская коробочка, что она была тяжелой и никак не хотела открываться.
— Там еще были буквы, много букв. Я некоторые запомнил, память у меня хорошая. Хотите, я нарисую?
Он взял палочку и принялся чертить ею на песке, радуясь, что Олим не стал смеяться над его каракулями, а наоборот, слушает его внимательно и наблюдает за палочкой пристально.
— Вот тут, — показал Хаятолла на песке, — были еще две дырочки, а внутри что-то шуршало, наверно, там кто-то жил, только я не мог туда заглянуть.
— Очень хорошо, — дослушав рассказ Хаятоллы до конца, сказал Олим. — Очень хорошо, что ты не довез свой гостинец до дяди. Это была мина…
— Мина?!
— Да. И предназначалась она для газового завода, который бы взлетел на воздух вместе с твоим дядей, не случись с ним несчастье и не потеряй ты по дороге этот «гостинец». Кстати, ты не вспомнишь, где именно у тебя украли коробку?
— Ее взял Мухаммед и подложил мне в мешок камень.
— Я так и знал. Так и знал… Отец специально отправил тебя в город, чтобы с твоей помощью, поскольку ты маленький и на тебя никто не обратит внимание, пустить завод на воздух.
— Это неправда! — Хаятолла вскочил, ноздри у него раздувались. В эти минуты он почти ненавидел Олима, даже не мог слышать его ровный укоризненный голос, вызывавший в нем бешенство и бессильную злобу. — Отец… он не мог! Это неправда. Его самого обманули. Это неправда!
— Сядь и не горячись. К сожалению, это правда, и поэтому я пришел, чтобы поговорить с тобой начистоту. — Олим отщипнул от куста твердый листок, принялся со скрипом растирать его жесткими пальцами с тугими на ощупь пуговками мозолей от тяжелой физической работы.
— Я сегодня же уеду домой, и пусть все узнают, что мой отец не виноват. Он не виноват, я знаю.
Олим придержал мальчика за руку.
— Тебе не следует, Хаятолла, возвращаться домой. Люди покинули кишлак, потому что он стал приносить им несчастья. Люди ушли в другое место. Ты мужчина, Хаятолла, ты почти взрослый человек, и потому выслушай меня внимательно. Мина, которую у тебя украл Мухаммед, взорвалась ровно в полдень — как раз когда твой дядя должен был приняться за обед. Вот так. Твой дружок решил спрятать у себя красивую коробку, сбежал от пастуха, пока тот отдыхал, наведался в кишлак, а когда вечером вернулся с отарой, на месте дома была одна яма.
Олим отбросил скрученный бесполезный листок и тот потонул в пыли.
— Судя по твоему описанию, точно такую же коробку нашли и в ковре твоего отца. Он как будто бы собирался на базар в Акчу, но потом передумал и приехал на площадь, когда там собрали джиргу. Только чудом удалось остановить взрыв, иначе бы погибло много невинного народу… — Олим ненадолго умолк. — Одного не пойму: зачем он, батрак, дехканин, пошел к врагам? Что за причина? Посулили богатства, несметные сокровища?.. Но хан свои сокровища никому не отдаст. За них одураченные ханом люди расплачиваются собственными головами — неужели это не ясно? Революция — для таких, как ты, как твой обманутый отец…
— Где он? — сурово спросил Хаятолла.
— Тогда, на площади, твоему отцу удалось сбежать. Говорят, будто бы он хотел отомстить за брата, который не так давно погиб в горах где-то на юге страны. Вроде он был бандитом.
Хаятолла снова рванулся, но Олим держал его за руку крепко, и твердые шишечки мозолей больно впивались мальчику в ладонь.
— Подожди, не рвись, я еще не все сказал. Да, тебе не следует возвращаться домой, потому что дома у тебя больше нет. Он сгорел. Никто не знает, отчего такое произошло…
Жар, всепоглощающий жар бил Хаятолле в лицо, будто рядом, рукой подать, горел дом, трещали, рассыпаясь в искры, сухие доски, валились покосившиеся, выбитые напором спешивших на помощь людей хлипкие ворота, пылали одежда и утварь, которые почему-то спешно выбрасывал из готового вот-вот рухнуть дома неутомимый Олим в испачканной, во многих местах прожженной, изодранной в клочья рубашке, с матово поблескивающим пистолетом, наполовину торчащим из кобуры.
Хаятолла пытался увернуться от сыплющихся на лицо искр, дотронуться ладонью до глаз и только тут пришел в себя, понял, что нигде ничего не горит, что это дотлевает дневной жар пустыни, а сам по-прежнему лежит на песке и ждет, когда стемнеет, чтобы можно было безбоязненно войти в свой кишлак и попытаться отыскать в нем воду и хоть какую-нибудь еду.
- Тревожная Шумава - Рудольф Кальчик - Детектив / Прочие приключения
- Два капитана - Вениамин Каверин - Прочие приключения
- Тревожная служба. Сборник рассказов - Эрхард Дикс - Прочие приключения
- Орлы капитана Людова - Николай Панов - Прочие приключения
- Милость! - Василий Немирович-Данченко - Прочие приключения
- Поход - Василий Немирович-Данченко - Прочие приключения
- В Петербурге - Василий Немирович-Данченко - Прочие приключения
- Корабль в бурю - Василий Немирович-Данченко - Прочие приключения
- Степан Груздев - Василий Немирович-Данченко - Прочие приключения
- Напиши обо мне песню. Ту, что с красивой лирикой - Алена Никифорова - Биографии и Мемуары / Прочие приключения / Путешествия и география