Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гады! Кто голову ему разбил?! Гады! Я вас сама убью!
— Скажи спасибо, что его не пристрелили, — неосторожно ответил Витька.
— Я вам пристрелю, я вам пристрелю!
Ее вопли уже изрядно надоели. И без того раздражения хватало. У всех почему-то слезились глаза, дико першило в горле.
— Пистолетик-то газовый… — вышедший из комнаты Пашка одной рукой прикрывал лицо носовым платком, а другой — осторожно держал подлую машинку за рифленые щечки рукояти, чтоб не смазать чужие «пальчики».
И тут до всех дошло.
Вовка, получивший порцию газа чуть ли не в упор, отчаянно кашляя и вытирая непрерывно льющиеся слезы, перегнулся через перила на лестничной площадке. Игорь, то чихая, то судорожно перхая, пошел к двери, приговаривая:
— Ну дурак, ну дурак!
Хозяин квартиры, как оказалось, свояк Янека, во время свалки закрывшийся на кухне и благоразумно удержавший свою жену, кинулся открывать окна.
Уже на выходе, Саня, придержав Янека за рукав и укоризненно покачав головой, сказал:
— Дурья башка, ведь тебя и в самом деле пристрелить могли!
— А я не хочу так жить! На х… мне такая жизнь нужна! Все равно уйду! Из СИЗО, из колонии — уйду!
— Ты себе сам такую жизнь сделал. Сам и переделывай. Ты подумай об этом…
По дороге в горотдел Витька развлекался тем, что доставал Игоря:
— Ну ты, Пресса, даешь! Ну ты убивец! Это все журналисты такие?
Игорь отмалчивался, переваривая происшедшее. Как ни крути, а он, действительно, погорячился. И только крепкий череп Янека спас их обоих: беглеца — от смерти, а его — от страшного греха ненужного убийства.
Саня сердито оборвал Витьку:
— Отцепись от человека, репей. Если бы не он, мы бы в третий раз, на потеху всему городу, могли облажаться. А ты, Игорь, не переживай, мы все под этим делом ходим.
В дежурке горотдела все было как обычно. Кроме суточной смены там находились: ППСники с доставленными участниками пьяной драки; ждущий отправки в «трезвяк» интеллигентного вида мужичок, громко вслух увольняющий всех заходящих в «предбанник» милиционеров; редкие в этих широтах цыгане, задержанные с фальшивыми «золотыми» безделушками; выуженная из подвала троица подростков с мутными глазами и мазками клея «Момент» на всклокоченных шевелюрах; тринадцатилетняя «плечевая», которая развлекалась тем, что доставала забившегося от нее в уголок зашуганного наркошу. Все они еще ждали своей очереди в группу разбора. А за стеночкой, на разные голоса, выли, орали, сквернословили или просто занудливо колотили в двери обитатели камер, которым не повезло услышать ласковое напутствие: «Катись к едрене-фене и больше не попадайся». В общем — нормальный, повседневный дурдом, благодаря которому ни один оперативный дежурный не отмечал свое сорокалетие без ишемической болезни сердца или язвы желудка.
Появление Янека со свитой вызвало неподдельный восторг:
— А, побегунчик наш! Где головку-то зашиб? Споткнулся? Ну нельзя же так быстро бегать!
Надо сказать, что реплики, конечно, были не слишком нежные, но и настоящего яда в голосах не ощущалось. Куда больше злились в свое время на Кумыкова, который не только сам влип, но и подвел под неприятности всю смену.
А потому и оживший Янек отвечал в тон:
— Да я только навестить вас и поспать спокойно. А то все на нервах: так и ждешь, что Петров подушку отберет. Отосплюсь — и снова сбегу.
Дежурка развеселилась:
— Саня, сколько раз вы его брали?
— Три.
— А вы не останавливайтесь на достигнутом. Глядишь, так все вместе и в книгу Гинесса попадете.
Общее любопытство вызвал и отобранный газовик. Тогда многие только понаслышке знали об этом оружии. Редкие экземпляры попадали в область контрабандными путями и доставляли их с не меньшей осторожностью, чем боевое оружие. А пока народ разглядывал пистолет, Саня Петров наконец задал давно вертевшийся на языке вопрос Сане Жолобову, который сразу после задержания Янека как-то притих и выпал из поля зрения, будто вообще исчез. И сейчас он снова скромненько сидел у стенки, задумчиво глядя перед собой и не участвуя в общем разговоре.
— Саня, ты затвор за занавеской слышал?
— Угу!
— А чего ж дуриком полез?
— Угу!
— Что угу! — Петров пристально посмотрел на тезку, и его словно озарило. Сошлось все: и необычная даже для Сашки Жолобова молчаливость, и странное поведение в момент задержания, и то, что он один из всех никак не отреагировал на полученную порцию газа, хотя именно ему достались два выстрела из трех.
— А ну-ка скажи: восемьсот восемьдесят восемь?
— Севомсот восемь, — послушно ответил сыщик.
— Это он от газа? — сочувственно спросил один из патрульных.
— От кваса! Ты когда так нарезаться-то успел? — изумленно воскликнул Петров.
Жолобов, тщательно обдумав предстоящее сообщение и отсеяв все лишнее, четко произнес по слогам:
— День ро-жде-ни-я. Я го-во-рил.
Хохотали все. И милиционеры, и «гости» дежурки. И Янек.
Нет! Хохотали — не то слово. Ржали, катались, захлебывались в раскатах запорожского регота.
Кто сразу не понял, переспрашивал других. И если даже сосед по жесткой лавке или по камере не мог ничего толком объяснить, человек, захваченный неудержимым весельем остальных, начинал сначала улыбаться, а затем, заведясь окончательно, присоединялся к общему грохоту…
* * *На суде Янек держался свободно, шутил, почти не врал и не пытался выкручиваться.
Заседание, вообще, получилось очень похожим на телевизионное шоу, тем более что вел его Макс, судья, известный в городе не только прозвищем, но и своими веселыми процессами.
Когда, язвительно улыбаясь, он спросил: «Говорят, вам при задержании голову разбили?» — Янек не менее иронически отозвался:
— Да вроде было дело.
— Так, может, вы имеете претензии к работникам милиции?
— Ну что вы, какие претензии, им же больше ничего не оставалось!
А когда вызвали свидетеля Жолобова, присутствующая публика с удивлением отметила, что и подсудимого, и уже ответивших на вопросы суда сыщиков одновременно сразил внезапный приступ странного кашля, до того похожего на старательно задавливаемый смех, что пришлось прекратить допрос и восстанавливать порядок.
После оглашения приговора, предварительно пообещав суду больше не воровать, и получив свои пять лет, Янек, через головы конвоя, громко сообщил подошедшему Петрову:
— Саня, а из зоны я все-таки сдерну!..
* * *Свое слово Янек не сдержал.
Может быть, потому что Петров вскоре уехал из Магадана, его группа распалась — и не с кем было идти на рекорд…
ДЕЛА СЕРДЕЧНЫЕ
Тигра и звездочка
Чтобы подготовить для дочки все, что ей потребуется на выходные у бабушки и успеть приготовиться самой, пришлось мчаться домой на такси.
— Вы, милая, чокнулись! — Марина с удивлением смотрела на сероглазую особу, которая, постепенно вырастая из девчушки во взрослую женщину, вот уже тридцать пять лет дарила ей из зеркала свои встречные взгляды. Такого выражения лица у этой особы не было еще никогда!
— Вы просто чокнулись!
Годы одиночества приучили Марину к той простой мысли, что нет лучше собеседницы, чем ты сама. Полное взаимопонимание и «скромность гарантируется».
«А как долго молчал и подбирал слова, чтобы выразить вежливое недоумение господин Дольцман! Еще бы: год дожимать этого осторожного, аккуратного и въедливого немца на подписание контракта, освободить всю субботу для презентации проекта и вдруг — перенос на целую неделю, за которую в этой стране может произойти все, что угодно.
А из-за чего вся эта суета, Марина Ивановна? Из-за кого сломан тот прочный, наконец-то устоявшийся порядок, созданию которого вы отдали почти десять лет и столько сил. Порядок, в котором не осталось места только двум вещам: отдыху и развлечениям. В котором даже вашему ребенку полностью отведен всего один день в неделю, а вашему мужчине — две встречи в строго определенные дни. Так из-за чего? Только не повторяйте ту ерунду, что несли деловым партнерам. Ах, вы собрались на охоту?! И с кем? С Президентом? Премьер-министром? Ну, хотя бы, с одним из ваших перспективных клиентов? Уж вам-то хорошо известно, что настоящий бизнес зачастую делается не в офисах. Так с кем, с кем? Да…
Так, а теперь три шага назад, чтобы поместиться в зеркале целиком. Вряд ли ваш напарник по предстоящей охоте обратит особое внимание на совершенство вашего макияжа. Скорее, в своей обычной манере, бесцеремонно пощупает вашу куртку, достаточно ли прочна и тепла, и покрутит вас на месте, неодобрительно глядя на слишком тесные джинсы. Запросто может и последовать вопрос типа: «А теплое белье одела?».
- «Двухсотый» - Андрей Дышев - О войне
- Приказ: дойти до Амазонки - Игорь Берег - О войне
- Скаутский галстук - Олег Верещагин - О войне
- Семь бойцов - Войо Терич - О войне
- Приказ есть приказ - Игорь Берег - О войне
- В памяти и в сердце (Воспоминания фронтовика) - Анатолий Заботин - О войне
- «Штрафники, в огонь!» Штурмовая рота (сборник) - Владимир Першанин - О войне
- Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью - Сергей Михеенков - О войне
- Операция «Эскориал» - Василий Веденеев - О войне
- В бой идут одни штрафники - Сергей Михеенков - О войне